Жаркие ночи в Майами - Пат Бут

Стая пеликанов, выстроившись, как эскадрилья атакующих истребителей, врезалась в ярко-синее небо, пока Стив внимательно разглядывал Кристу. Для него эта девушка была вроде дочери или сестры, которых у него никогда не было. Она была замечательна во всех отношениях, но могла быть и жесткой, как старый ботинок. Об этом позаботились ее родители. Криста частенько говорила об их главном принципе: «Или ты поступаешь по-моему — или можешь убираться из этого дома». И надо сказать, что такое воспитание способствовало тому, что девочка ставила на первое место свои желания, а не чувства. Если вы перечили ее желаниям, Криста Кенвуд могла оторвать вам ноги, как обламывают засохшие ветки от дерева, и на глазах у нее не выступило бы ни слезинки. Красивая оболочка ее души — мягкая, нежная и чувственная — лгала насчет ее сущности, ибо в глубине сердца Криста была из породы победительниц, которые никому не позволяли встать у себя на дороге.

— Ладно, — сказал он наконец. — Давай позавтракаем. Мои артерии смогут вынести еще один выброс холестерина. У Грина все еще есть «Обеды счастливых дней»?

— Все еще есть, — рассмеялась Криста. — Они переоборудовали помещение в прошлом году. Закрылись на несколько месяцев, а в результате все осталось в точности как раньше. Это как с твоей пластической хирургией, предполагаю.

— Послушай, дорогая, сознавать, что ты не меняешься в то время, как твои враги стареют, это самая сладкая месть. Знаешь, что говорят? «Надо все делать вовремя».

— Ты помнишь, как мы познакомились, Стив? — Кристе захотелось пошутить, вспомнить прошлое.

— Разве можно забыть, как на тебя наехал паровой каток?

— Ну уж и в самом деле паровой каток! Стив, я не была такой тяжелой!

— Поверь мне, дорогая, ты действительно была тяжелой. Ты представляла собой посыпанный сахаром фруктовый пудинг, вся в ямочках, этакий толстенький щеночек, в жизни своей не видел ничего более убийственного.

— Стив! — Криста стукнула его кулаком, смеясь над тем, какой была; она могла себе позволить смеяться, зная, какой стала.

— Ты налетела на меня, дорогая, как раз в ту минуту, когда я фотографировал, и заявила: «Я могу так». Бедная девушка из агентства Форда, ее чуть удар не хватил! Никогда не забуду ее лицо. Оно было вишневого цвета. Такого цвета я не видел ни раньше, ни потом.

— Не может быть! Я сказала что-то вроде: «Мне хотелось бы делать так».

Стив махнул рукой, отметая подробности.

— Беда в том, милая, что ты была так же похожа на фотомодель, как я на идеал добродетели.

— Ты сказал, что я слишком толста, слишком коротышка и слишком глупа, чтобы стать фотомоделью. — В голосе Кристы звучал шутливый упрек.

— Я еще был слишком добр к тебе, дорогая.

— Ладно, признай, что ты был не прав.

— Нет, я был прав. Когда мы познакомились, все обстояло именно так. Просто до встречи с тобой выражение «кто хочет, тот добьется» казалось мне ловушкой для легковерных глупцов. Если бы мы запатентовали диету, к которой ты тогда прибегала, мы с тобой стали бы богачами, а не потели бы на этом прожаренном пляже.

— Я не сидела на диете. Я просто перестала есть.

— Это я могу понять. Вот чего я никогда не пойму, так это как тебе удалось вырасти.

— Это оптический обман.

— Осуществленный благодаря целеустремленности, а не с помощью зеркал.

— Совершенно верно. — Криста сделала на песке пирует. Она чувствовала себя красоткой. Она и была красоткой. Нет, она не была просто красоткой, она была великолепна. И девять десятых этого было достигнуто благодаря силе воли. — Ты помнишь, как снимал меня только до колен, потому что так я казалась выше?

— И нам приходилось затягивать тебе титьки, когда большая грудь была не в моде.

— Но я все же не решилась выдрать себе коренные зубы, когда все прочие модели делали это.

— Пожалуй, это единственное, на что ты не решилась.

— Вроде того как я заявила, будто умею водить машину, вовсе не умея, и когда стали снимать, машина двинулась задним ходом, и пришлось перекручивать пленку наоборот.

— А когда во Франции снимали рекламу сигарет и ты отказалась закуривать, пришлось строить весь сюжет вокруг какого-то журчащего ручейка.

— Это самая удачная реклама сигарет «Житан», какая у них когда-либо была.

— Ты просто Чингис-хан и Аттила, вождь гуннов, в одном лице.

— Я была милой и пластичной.

— Ты была ракетой «Томагавк», окруженной сиянием и с ангельскими крылышками.

— А ты был Господом Богом с похмелья!

— Должен же был кто-то остановить тебя, чтобы ты не завоевала весь мир.

— Неужто я была настолько плоха?

— Настолько хороша, думаю, могла бы ты сказать. За всю свою жизнь я не знал никого, кто желал бы столь многого. Все это из-за твоих родителей, верно?

Стив перестал подшучивать. В былые дни они обсуждали проблемы вроде этих. Впоследствии пришел успех, и эта привычка постепенно исчезла. Но страдания детства никогда не стираются из памяти. Они таятся в темных уголках сознания, и ни один взрослый не может избавиться от этих страданий, и уж, конечно, не Криста и, разумеется, не Стив.

— Мои родители… Мэри… эта катастрофа… Я потеряла все!

Глаза Кристы вдруг наполнились слезами. Она боролась с собой, чтобы удержать их. В ее детстве слезы были признаком слабости, а слабости в семье не поощряли, они не приносили добра.

— Родители — это довольно странные создания, — задумчиво проговорил Стив. — Ты можешь не любить их, но, когда они умирают, ты испытываешь сожаление.

— Оскар Уайльд был прав. Ты начинаешь с того, что любишь их. Потом судишь их. И редко прощаешь. Да, мне их не хватает. Но больше всего мне не хватает Мэри.

— Какая она была?

— Такая, как и все младшие сестры. Очаровательная, живая, надоедливая, и все время крутилась около меня, но я очень любила ее. Она была необыкновенно живой. Я хочу сказать, что мои родители никогда по-настоящему не жили. Они существовали, не испытывая сильных чувств. А Мэри… О, я не знаю, как это выразить! У нее так много было впереди. Видит Бог, как бы я хотела, чтобы она была сейчас со мной! Просто чтобы рассказать ей, что к чему, и показать ей жизнь…

— И после автомобильной катастрофы катастрофа финансовая, — сказал Стив, не удержавшись от красного словца.

— Да, в нежном возрасте, шестнадцати лет, я осталась одна — и без денег. Мама и папа изо всех сих сохраняли видимость, но, как оказалось, доллары уплыли давным-давно.

Стив горько улыбнулся. Он знал, что она испытала. На первый взгляд ее и его детство были совершенно различными. Он рос в обстановке заброшенности, алкоголизма, драк, ругани. А в ее детстве были дорогие наряды, неусыпный надзор, летние лагеря. Однако Криста не меньше Стива страдала от недостатка тепла, и это сделало их похожими друг на друга. Теперь же их мягкие, ранимые сердца были упакованы в броню самоуверенности, которая позволяла им прокладывать безжалостный путь к осуществлению своей мечты, среди других, менее сильных смертных. В теории оба должны были оказаться неудачниками, однако каждый из них предпочел рассматривать свое несчастливое детство скорее как вызов, а не как препятствие. Возможно, поэтому они так любили друг друга.