Ведьмин дом - Павел Шушканов

– Садись. Как Маша, Лиза??

– Спасибо. Ждут в гости на чай и клейку обоев.

– Ремонт затеяли?

– Опять ты, Егоровна, все во множественном числе.

Егоровна выудила из коробки потрепанную колоду карт и прикрыла окно плотной занавеской.

– Все. Давай руки и помолчи.

Выходя, он столкнулся с Берестой, посасывающим давно потухшую сигарету.

– Мать зайти просила.

Кирилл кивнул и попытался обойти Бересту, но тот выставил локоть и снова уставился в его лицо пустыми глазами.

– Это срочно, сказала. А чья это машина, Кирилл?

– Скажи, буду через час.

Береста коснулся костлявым пальцем капота, потер краску, словно пытался стереть ее.

– Попа нового машина?

– Моя, – сказал Кирилл и выжидающе посмотрел на Бересту, пока тот не убрал руку.

– Так прокати.

Кирилл развернулся и зашагал по улице, широко размахивая руками. Воздух, струящийся между пальцев, остужал внезапно вспотевшие ладони. С каждым шагом он становился все дальше от Бересты, но чувствовал на затылке его неприятный взгляд. Но самая неприятная встреча была еще впереди.

Час ушел на то, чтобы разместить Алексея в новом жилище, а потом, нервно сжав кулаки, он пошел по тропинке к реке. У реки возле моста, отгороженный от дороги высоким забором и зарослями шиповника, стоял дом. В маленькие грязные окошки едва пробивался свет, а на пустом дворе ни собаки, ни несушки – только трава и проплешины тропинок к калитке и дровяному сараю.

Кирилл вошел не стуча. В темных сенях висели липкие ленты с прошлогодними мухами, на подоконнике догнивала половинка капустного кочана.

В доме был зал и маленькая спальня, отгороженная деревянной перегородкой с облупившимися обоями. Кирилл встал на пороге. Было темно, из окошек едва пробивался свет, а в воздухе стоял запах пыли и сырости. Занавеска в дверном проеме, ведущем в спальню, слегка шевелилась, хотя не было даже намека на сквозняк.

– Там, там стой, там, – раздалось тихое хриплое бормотание вперемешку с едва различимыми непонятными словами. – Сам пришел или мальчик мой приглашение передал, а? Отвечай, Кирилл, отвечай.

– Что от меня нужно?

– Правильно спросил. Молодец, – прокашлял голос из спальни. – Ты машину пригнал сюда, где не место ей? На дороге оставить надо было. И не твоего ума дела, чего она заглохла, надо значит так.

Занавеска снова колыхнулась, словно кто-то ударил по ней, хотя тени не было видно.

– Чего от тебя надо, говоришь? Правильно говоришь. Надо нам. Чтобы все было как было надо, понял? Ты попа этого гони отсюда, не место ему тут. И церковь сожги и колокол в воду сбрось, понял меня.

– Церковь-то чем помешала? – тихо спросил Кирилл.

– Подерзи мне тут! – занавеска колыхнулась и воздух в комнате наполнился запахом гнили и воска. – Как сказала делай!

Кашель, потом хриплый голос произнес уже тише:

– Ладно, колокольню оставь, коль уж такой правильный, но колокол что бы утопил! Завтра же, чтобы не болтался уже там! А попа отвези на большую дорогу и вперед за сто верст отправь.

– Не могу я этого, – отозвался Кирилл.

– Можешь. И сделаешь. Ты же вроде умный, молодой, здоровый, – последнее было сказано с едва заметным смешком, – и может Машеньке твоей в отца здоровьем пойти, а? Так думаешь?

Кирилл промолчал, пряча сведенные пальцы за спиной.

– Да поспеши!

В кармане затрезвонил телефон, но Кирилл, ловко нащупав его пальцами, сбросил вызов. Снова звонок.

– Поспеши, говорю!!

– Куда?

– Так ведь ночь уже!

И правда. В окнах стояла темнота, внезапно откуда взявшаяся, словно семь часов исчезли из жизни. В темноте все еще колыхалась занавеска и слышался едва заметный хриплый смех, а потом легкие шаги в маленькой спальне.

Кирилл, пятясь, вышел на крыльцо. Над ним висело ночное небо, по которому быстро мельтешили рваные облака.

Телефон все трезвонил. На экране мерцало имя "Алексей".

Алексея он нашел минут двадцать спустя, налетевшем на него из леса, что сразу за домом.

– Кто такая Таисия Несторовна? – спрашивал Алексей, когда ужасы ночного происшествия были уже позади.

Кирилл махнул рукой в сторону окна и торопливо перекрестился.

– Ведьма.

Алексей презрительно усмехнулся.

– Прямо так и ведьма?

– Да, конечно, нет, ваше преподобие, просто мы тут всей деревней решили тебя разыграть.

– И что же теперь будет?

– А вот что, – Кирилл подался вперед и ткнул в грудь Алексея пустым стаканом, – утром ты соберешь вещи, закроешь храм на ключ, сделаешь нам ручкой и покатишь в любимую столицу. Мы будем очень горевать и плакать, но переживем, только, конечно, если будешь писать и высылать деньги.

Священник мотнул головой.

– Я никуда не поеду.

– Ну, что же, – Кирилл откинулся на стуле и добавил в стаканы еще розового содержимого. – Идейность – это хорошо, да и крепкая вера, наверное, тоже. Хоронить тебя будем всем селом, даже всплакну немного. А что ты смотришь на меня, преподобный? Так и будет. Глинеевка полвека без храма твоего жила и еще постоит, не развалится. Тут свои традиции, Алексей, своя вера и свои результаты этой веры, посильнее твои обещаний божьей милости, будут. Тут со страшными болезнями в поликлинику не ходят, да и с семейными проблемами явно к психологу не записываются. И к тебе никто не придет, когда плохо будет, к Несторовне придут. И она поможет, только плату попросит высокую. А ты что селянам дашь, свечку за пять рублей и веру в чудесную молитву?

Алексей опустил голов.

– Зря ты так.

– А как так? Как есть, так и говорю. Иди вон с Берестой пообщайся, если не нравится, как я излагаю.

Алексей помолчал. Потом осушил свой стакан и уставился в окно, по которому стекали капли начинающегося дождя.

– Ты атеист, Кирилл?

В долгом молчании уже была часть ответа, а потом Кирилл произнес:

– Я очень долго молился, батюшка. Слишком долго.

Алексей вдруг поднялся, подошел к чемодану и начал вытряхивать еще не разложенные вещи. На дне обнаружились несколько свечек и маленький деревянный образ. Образ он поставил на стол и зажег возле него свечку. Запах воска и дыма проникал в легкие, приятно щекотал ноздри, наполнял спокойствием и уверенностью. Кирилл внимательно следил за его действиями и молчал.

– Знаешь, что, Кирилл, я буду по-своему действовать, как могу. Может свечки – это и глупо, как ты считаешь, но у меня своя вера и свои методы. Нестеровна мне не страшна.

"Я видел, как она тебе не страшна", – подумал Кирилл, но вслух произнес:

– Ты уверен, что знаешь с чем имеешь дело?

– Надеюсь, – отозвался Алексей.

– Сегодня я беседовал с матерью Бересты. Добрая старушка, всю жизнь в Глинеевке прожила. Беседа была неприятная и долгая, часов шесть, хотя мне показалось, что