Двадцать четвертая буква - Том Лоу

Детективы молчали. Потом Хендерсон задумчиво сказал:

– Телефон был слишком далеко.

– Но тогда почему он оказался там? Почему его тело нашли у подножия алтаря?

– Когда люди умирают, – сказал детектив Грант, – на самом пороге смерти они пытаются поговорить с Богом.

Грант обвел рукой горящие свечи, статую Девы Марии и фигуру Христа, висящего на кресте над алтарем.

– Может, священник хотел произнести свою последнюю молитву в том месте, которое знал лучше всего.

– Отец Каллахан всю жизнь был близок к Богу, – возразил О’Брайен. – С чего бы ему нуждаться в искуплении грехов в последние минуты жизни?

Все молчали.

– Я думаю, он полз в ту сторону по какой-то другой причине, – сказал О’Брайен.

– Может, у него был шок, – предположил Вальдес. – И, как сказал Дэн, он пытался добраться до алтаря – до самого священного места, чтобы уйти на небеса.

– Эти вещи – символы. Я хорошо знал отца Каллахана, – ответил О’Брайен. – Даже в лодке он был бы не дальше от Господа, чем в собственной церкви.

О’Брайен поднялся к алтарю. Не считая разбросанных по полу реликвий, все здесь казалось нетронутым. Он посмотрел под кафедрой и за ней. Две курильницы для благовоний, с пяток религиозных книг и пачка отпечатанных программок с последней воскресной службы. О’Брайен достал из кармана рубашки ручку и поворошил ею несколько страниц раскрытой Библии, лежащей на кафедре.

– Простите, – сказала женщина в темно-синем комбинезоне криминалиста с эмблемой округа Вэлуш.

В руке она держала две коробки принадлежностей для снятия отпечатков. Еще один криминалист забрался на возвышение сзади алтаря. Он нес лампу и штатив.

О’Брайен кивнул и отступил к передней части алтаря, а потом медленно сошел по ступенькам. Он смотрел на послание, написанное кровью.

– Что же он пытался нам сказать? Грубый рисунок – возможно, круг и лицо. Чье? Греческая омега – конец? Буквы «П-А-Т»… Это имя, Пэт? Патрик? Патрисия? Или что-то другое?

– Возможно, это предупреждение, – сказал Грант. – Но если так… кого он предупреждал?

– Дэн, ты говорил, что Спеллинг просил тебя, если с ним что-то случится, срочно встретиться с отцом Каллаханом, – произнес О’Брайен, продолжая разглядывать послание на полу.

– Именно так, и очень убедительно.

– Смысл в том, как сказал мне отец Каллахан, что в его письменном заявлении есть сведения о личности убийцы. Если Спеллинг писал на пачке бумаги, возможно, он нажимал достаточно сильно, чтобы отпечатки остались на следующем листе. Даже если там есть всего пара слов – хотя бы несколько букв, чтобы прочитать имя, – у нас уже кое-что будет.

– Ты имеешь в виду это «П-А-Т»? – спросил Грант.

– Именно. Нам срочно нужно в больницу.

– Я как раз туда собираюсь. Нынче ночью у судмедэксперта работы навалом.

– Позвони своим людям. Скажи, чтобы не трогали ни листочка.

– Листочка?

– Имя убийцы может находиться на чистом листе – на том, который лежал под письмом Спеллинга.

О’Брайен взглянул на фигуру распятого Христа. Потом посмотрел на темные тучи, несущиеся мимо луны. Он думал о Чарли Уильямсе, запертом там, куда не проникает свет ни луны, ни звезд, ни солнца. Времени мало.

23

Лайл Джонсон съехал с 29-го шоссе на гравийную дорогу, ведущую к старой деревне первопоселенцев, перегнулся через сиденье и нащупал свой пистолет. Он выключил фары и медленно проехал еще с полмили, пока не добрался до входа. Здесь не было ворот, только старый флоридский домик, которым Историческое общество округа Вэлуш пользовалось как офисом. Потускневшая надпись гласила:

ДЕРЕВНЯ И МУЗЕЙ ПИОНЕРОВ ВЭЛУША

Копия деревни XIX века

флоридской фермерской общины

Открыто: Пн. – Сб., с 10:00 до 16:00

Джонсон приехал за час до назначенного времени. Он хотел оказаться тут заранее, чтобы застолбить землю. Возле офиса висел одинокий фонарь; он освещал несколько разбросанных неподалеку зданий. Остальные участки и строения в лунном свете казались черными и серыми силуэтами, окруженными дубами.

С дороги Джонсон видел копию старого сельского магазина, на одной стене был нарисован логотип «Берма-Шейв»[2]. Неподалеку от магазина стоял сарай из тесаного кипариса. На ржавых рельсах рядом с воссозданным паровозным депо замер паровой двигатель. С одной стороны от депо висела табличка с надписью: «Делэнд, Флорида, насел. 319». Оставшуюся территорию покрывали флоридские лачуги, белая церквушка из вагонки, школа в одну комнату и маленький скотный двор, где тихо стояли корова и пони. Джонсон видел двух крупных павлинов, клюющих оболочку кукурузного початка. Несколько кур устроились на ночь под А-образной платформой, напоминающей конуру для птиц.

Джонсон припарковал машину за кустами под одинокой сосной. Он вытащил лампочку из плафона в крыше пикапа. Засунул пистолет за пояс, тихо открыл дверцу и вылез из машины.

Какое-то движение.

В свете фонаря вверх и вниз металась летучая мышь. Она охотилась на крупных мотыльков, кружащих у лампы.

Сердце Джонсона стучало. Руки были влажными и липкими. Он сложил копию письма Сэма Спеллинга, засунул ее в карман рубашки и застегнул его. Джонсон прошел по гравийной дороге к боковому входу, обыскивая взглядом тени. Калитка была не заперта. Джонсон толкнул ее, и ржавые петли громко скрипнули. Сова, сидящая на столбе забора, расправила крылья и исчезла во тьме. Пони фыркнул, прошел несколько шагов и замер, как статуя, среди длинных теней.

Джонсон сглотнул пересохшим горлом. Он прошел в ворота – над ухом ныл москит – и направился к магазину. Подойдя к крыльцу магазина, Джонсон замешкался. На сосновом крыльце стояли три стула и длинная деревянная скамья. Рядом с одним из стульев лежал бушель[3] кукурузы. В деревянной бочке железными наконечниками вверх стояли садовые инструменты столетней давности. Мотыга, лопата и вилы.

Джонсон огляделся, рассматривая темные участки между состаренными зданиями. Ветерок дул сквозь деревья и вращал лопасти деревянной мельницы. Мельница стонала и заикалась, петли и рейки двери сарая скрипели. Ветер подталкивал лопасти, и водяной насос что-то лопотал и кашлял, а потом выплевывал коричневатую воду, добытую из-под песчаной почвы. Вода, стекавшая по открытой трубе в лошадиное корыто, пахла серой.

Джонсон взглянул на луну, она сияла из-за медленно крутящихся лопастей мельницы.

Пони заржал.

«Держись. Помни, чему учат в морской пехоте. Познай своего врага. Уважай его. Если получится, приближайся неожиданно».

Джонсон поднялся на крыльцо, сосновые доски скрипели под ногами.

«Садись и жди. У тебя есть товар. Ты отправил страховку по почте».

Закричал павлин.

Джонсон вытащил пистолет и направил его в сторону звука. Крик был долгим и скорбным. Пульс Джонсона подскочил. Рука дрожала. По телу, из-под мышки, стекла струйка пота.

– Руки вверх!

24

Джонсона затошнило. Он начал поворачиваться лицом к мужчине, отдавшему приказ.

– Нет! – произнес голос. – Тебе в затылок нацелена девятимиллиметровая пуля. Думаю, ты понимаешь, что я, не задумываясь, разнесу тебе голову, как тыкву… Делай, как я сказал, и, может, тебе еще доведется увидеть свою жену Аниту.

– Откуда ты знаешь, как зовут мою жену?

– Я все о тебе знаю, капрал Лайл Джонсон, – всю твою историю в Управлении исполнения наказаний. Три дисциплинарных взыскания за жестокое обращение с заключенными. Два вызова полиции – домашнее насилие. Похоже, капрал, у тебя небольшие проблемы с гневом. А сейчас стой, где стоишь, и опусти пистолет.

Джонсон сделал, как приказано.

– Брось пистолет.

– Зачем? Ты же все равно собираешься меня застрелить.

– Еще не решил. Брось пистолет и столкни его с крыльца.

Джонсон уронил пистолет под правую ногу и отпихнул его на несколько футов.

– Хорошо. А теперь садись на ближайший стул и смотри на фонарь.

– Что…

– Делай!

Джонсон медленно уселся и посмотрел на свет. Мужчина подошел к ступенькам и поднялся на крыльцо. Джонсон видел только силуэт человека и ствол пистолета, смотрящий ему в лицо.

– Зачем тебе пушка? Мы должны были просто обменяться товаром и разойтись по своим делам.

– А зачем ты принес пистолет, капрал Джонсон?

– Всегда ношу с собой. В основном для защиты. Стрелял из него только на стрельбище.

– Где письмо?

Джонсон залез в карман рубашки и достал его. Из темноты показалась рука и выхватила бумагу.

Мужчина достал из кармана крошечный фонарик. Джонсон наблюдал, как свет пробегает по буквам, невидимые глаза изучали каждое слово.

– У Сэма Спеллинга было исключительное воображение. Да ладно, капрал Джонсон, ты и вправду веришь, что я много лет назад убил эту бедную девушку? И все это время невиновный, козел отпущения, сидел в тюрьме под твоим бдительным присмотром. Ты должен оценить иронию. Сейчас Чарли Уильямса готовят к казни. Любезность губернатора. Уильямс может заявлять о своей невиновности всю дорогу, пока его будут вытаскивать из камеры и запаковывать в ремни, но ему никто не поверит. Они не поверили тогда… и не поверят сейчас. Похоже на библейскую философию, око за око. Правосудие как месть. А теперь давай подытожим: Сэм Спеллинг мертв, а его секрет у меня в руке. Священник, который выслушал это признание, мертв. А значит, остается только один живой человек, которому известно мое имя.