Бабек - М. Томара

По мере того, как росли торговля и промышленность в этих городах, жившие в нем арабы все более привыкали к мирной жизни, воинские подвиги теряли свой интерес, и они всеми силами старались уклониться от участия в походах. При Оммаядах дело доходило до открытого отказа от явки к набору, и железному правителю Савада, Хаджаджу, пришлось установить смертную казнь за неявку. Только такие драконовские меры давали возможность набрать достаточное количество воинов для задуманного похода.

До нас дошло стихотворение того времени, написанное Аша Хамданом, жителем Куфы, ярко характеризующее отношение к военному делу арабов, поглощенных мирными занятиями, и вскрывающее причины их отвращения к нему:

Скажите мне, два моих спутника,Далеко ли отсюда жилище девушки, о которой я думаю?В Куфе живет она, и родина ее на Евфрате,Там живет она то в городе, то в пустыне,А ты, несчастный, маршируй в Мокран,Где ничего не наживешь: ни добычи, ни торговли.Сердце мое с той поры полно тревоги,Как я подумаю, что одни там страдаютОт голода, а другие живут в нищете.Что нас там ждет — или быть пронзеннымиСтрелами или зарезанными ножом!Никогда не стремился я пойти в ту сторону,Всего для жизни довольно у меня дома.Не по моей воле меня туда посылают,Страшна жестокость властителя:Меч уже был извлечен из ножен,И выбора не было.А слух, меж тем идет,Что переплыть должны мы море,Какого никто не пересекал,В Синд должны плыть, а в стране своейИндейцы злы, как шайтаны,А ведь до насНикому из героев из племени АдИли Гамиар в голову не приходилоНа те страны итти войной.

Так оплакивал свою судьбу потомок арабов, завоевавших полмира, горевал, что его призывают еще новые завоевания.

Нечего и говорить, что при Аббасидах все эти купцы и промышленники, ставшие миллионерами, решительно уклонялись от военного набора, уклонялись по всем провинциям, где арабы-колонисты предались мирным занятиям. Набирать из них войско становилось все труднее й труднее, Да и войны из них выходили плохие.

Сохранили свою боеспособность только арабы, размещенные. на малоазиатской границе с Византией. Развитие торговли было там невозможно; постоянно происходили пограничные столкновения, часто переходившие в набеги на соседние вражеские города. Тут воины получали повышенную плату, и всегда представлялась возможность заработать на грабеже византийских городов и селений.

Аббасиды, взошедшие на престол и победившие Оммайядов при помощи иранских масс, естественно, стали искать свою опору в войсках, набранных из народа, приведшего их к власти. Иранцам, обратившимся в ислам, они открывают широкий доступ в войска. Иранцы делаются военачальниками, иранцы, уроженцы Хорасана, составляют приближенную гвардию халифов. Но преданность хорасанцев халифату была более чем сомнительной. Они в свое время пошли под знамена Абу Муслима вовсе не из любви к дому Аббаса или дому Али, а из желания свергнуть ненавистное иго арабов. Разочарование, постигшее их, когда они увидели, что все осталось попрежнему, что платить приходится еще больше, чем прежде, не могло усилить их преданности престолу. Недавно обра- " тившиеся в мусульманство, не из убеждения, а из-за материальных выгод, они сохранили тесную связь со своими соплеменниками и в душе сочувствовали им, когда те восставали. Если хорасанские отряды халифа и были пригодны для подавления бунтов арабов, египтян, то для борьбы с иранскими мятежниками они были бесполезны.

Военная мощь халифата была на ущербе: арабы, жившие в городах, упорно уклонялось от набора в войска, арабская родовая знать, возглавлявшая племена арабов Сирии и Аравии, относилась к халифам враждебно: слишком она пострадала в дни Абу Муслима. Иранцы были ненадежны в случае борьбы с «внутренним врагом», с восстаниями иранских крестьян.

Недолго продолжался и союз буржуазии Савада с иранскими феодалами, служивший опорой престола Аббасидов. Слишком расходились их интересы. При той гипертрофии торговли предметами роскоши, при работе промышленности преимущественно на двор халифа интересы буржуазии Савада вполне удовлетворялись нахождением резиденции халифа в пределах Савада; для феодалов же, проживавших в большинстве в восточных провинциях Ирана, интерес сосредоточивался на перенесении столицы поближе к ним, в один из больших древних городов Хорасана — Мерв или Нишапур. Близость двора сулила им участие в золотом дожде, который не орошал их карманы, пока халифы жили в Багдаде.

Правда, иранские феодалы теперь занимали высокие посты, были визирями, придворными чинами, правителями провинций; но все они прекрасно чувствовали, что они держатся лишь милостью халифа, что их влияние не. имеет прочной базы в арабском Багдаде: другое дело, если бы халиф жил среди них, был в их руках Слишком памятна им была гибель «векиля (доверенного) дома Гашима» Абу Муслима, которого халиф Мансур, обязанный ему троном, завлек клятвами и обещаниями во дворец и велел убить, опасаясь его популярности. На глазах у всех еще была гибель рода Бармекидов, потомков верховного мобеда, которые были влиятельнейшими министрами при Ман-суре и Махди, а при Гаруне, который предавался только веселью и государственными делами не занимался, они вершили самовластно все дела. Один из Бармекидов, Яхья, был любимцем халифа, непременным участником его пирушек и забав. И в один прекрасный день по каким-то подозрениям, без всякого внешнего повода, Яхья был казнен, отец его и другие члены семьи были брошены в тюрьму, их имения конфискованы, потомки их обращены в нищих.

Какими милостями ни осыпали их халифы, иранцы, устроившиеся при дворе, чувствовали себя все же чужими в Багдаде; они ненавидели арабов и мечтали о том, чтобы изгнать их из Ирана и восстановить те времена, когда они были полными хозяевами в государстве.

Реакционные идеалы феодалов не могли быть в согласии с стремлениями буржуазии Савада и в других отношениях. Буржуазии нужна была мирная политика, безопасность торговли с иностранными государствами, уверенность, что сынов ее не возьмут в поход. Феодалы же рассчитывали на войны, которые сулили им командные посты в войсках, славу и добычу, а в случае завоевания новых территорий — земельные угодья.

Чем больше денег налоговый пресс выкачивал из провинций, тем больше нищали крестьяне, тем меньше оставалось на долю феодалов, между тем как рост доходов казны, создавая безумную роскошь двора, шел на пользу буржуазии Багдада и других городов Савада, поставлявшей предметы роскоши.

К началу IX века империю халифов охватило глубокое брожение. Не было области, не было класса, за исключением буржуазии Багдада и городов Савада, которые были бы довольны, которые не жаждали бы перемен.