Обещание - Ольга Романовская

Принцесса виновато кивнула.

— Ты хоть что-нибудь поняла или тебе объяснить проще?

— Поняла, — вздохнула она.

— Ничего ты не поняла — в твоей голове по-прежнему пусто.

В комнате повисло неприятное тяжёлое молчание.

— Ладно, попробуем по-другому. Ты играешь в шахматы?

— Да, но не слишком успешно, — в недоумении ответила девушка.

— Тогда я попробую тебе объяснить… Конечно, это не одно и то же, но всё-таки доступнее твоему пониманию, чем рассуждения о природе убийства. Так вот, жизнь — это шахматная партия. Любая жизнь. Твоя тоже. Ты передвигаешь фигуры — принимаешь решения, чтобы придти к конечной цели — поставить шах и мат королю. Главное в игре — вовсе не взятие чужих фигур, а конечная цель, конечная цель при минимуме потерь. Передвигая фигуры по доске, постарайся не ошибиться.

— Постараюсь, — прошептала Стелла. — А как… как там Маркус? Маргины до сих пор ищут меня?

— Слишком много вопросов.

— Может, Вы хотя бы на один ответите? Ну, пожалуйста, Всемогущий! — Она молитвенно сложила руки на груди.

Мериад отрицательно покачал головой.

— Нет, иначе ты начнёшь переживать, думать… Легче сделать шаг с закрытыми глазами — тогда и пустота покажется твёрдым полом. А в твоём случае пустоты гораздо больше, чем земли.

Ей пришлось довольствоваться этой пространной философской фразой. Одно слово — боги! Чего от них ещё ожидать, кроме поучений, бессмысленных наставлений и размышлений на вечные темы? Можно подумать, ей станет лучше оттого, что он философствует о смерти, человеческой жизни, вместо того, чтобы помочь. Помочь делом, а не советом! До чего все они падки на слова, иногда просто диву даёшься.

На следующее утро, после завтрака бог нанёс ей ещё один визит, на этот раз очень короткий.

— Пора! — сказал он. — У тебя ещё есть кое-какие обязанности на земле. И, так и быть, я позабочусь о том, чтобы Маргулай не вспомнил о том, что умеет колдовать. Хотя, если честно, ты этого не заслужила.

Стелла хотела поблагодарить его, но не успела — перед глазами все поплыло…

Глава VII

Маркусу казалось, что ещё немного — и его голова отвалится. Он не чувствовал ни рук, ни ног, но стойко держался, крепко сжав зубы, не позволяя себе кричать. Крик, по его мнению, был признаком слабости.

Высокий маргин в красной маске, закрывавшей половину лица, лениво обмакнул в каком-то растворе кнут и в очередной раз прошёлся им по телу пленника.

— Послушай, мне это надоело, — сказал он товарищу, дремавшему на чурбане с пером и бумагой в руках. — Хоть бы кричал, что ли! А то висит тут, молчит, как рыба, — будто и не человека бьёшь.

— А ты и бьёшь не человека, — потянувшись и эффектно зевнув, ответил писарь. — Он же принц!

— А давай мы этого принца немного поджарим? Не люблю я в тишине работать.

— Думаешь, поможет? — с сомнением покачал головой маргин.

— Знаешь, все люди, независимо от происхождения, испытывают слабость к раскалённому железу. Стоит им поставить тавро — так они готовы собственную мать продать.

— Этот не продаст — он молчун. Я тут битых два часа сижу — хоть бы слово записал! Нечего сказать, интересная работенка!

Заскрипела железная дверь, и в полосу света вошёл Маргулай.

— Ну? — нетерпеливо бросил он палачу.

— Молчит. Разрешите мне ему рёбрышки пощекотать!

— Успеешь ещё, — охладил его пыл колдун.

С сомнением осмотрев предложенный в качестве стула чурбан, на котором только что сидел писарь, Маргулай тяжело опустился на него и потребовал записи допроса обвиняемого. Быстро пробежав их глазами, он нахмурился и рявкнул:

— Это ещё что такое? Тут одни вопросы.

— Так оно и есть, господин. Допрашиваемый молчит, проявляя достойную похвал стойкость. Можете сами убедиться, допрос вёлся по всем правилам.

Он с гордостью указал на испещрённое кровоподтёками тело принца.

— Вот, это моя работа, — вытянувшись, выступил вперёд палач. — Допрос третьей степени.

— Скорее, второй, — усмехнулся Маргулай.

— Прикажите переходить к первой? — с готовностью спросил маргин.

— Нет, пожалуй, на сегодня хватит. Отвяжите его и приведите в порядок. Пусть подумает над тем, что будет отвечать завтра.

— То же, что и сегодня, — подал хриплый голос Маркус.

— Браво! — захлопал в ладоши колдун. — Молодой человек заговорил! Дайте ему воды и прикройте чем-нибудь — а то смотреть противно.

— Надеюсь, — обратился он к палачу, — членовредительством не занимались?

— Нет пока, — осклабился тот и подмигнул принцу.

Маркус почувствовал некоторое облегчение, когда его опустили на пол и дали напиться. Он пил жадно, большими глотками, раздумывая над тем, хватит ли ему сил и завтра так же стойко выдерживать все пытки.

В нём вдруг проснулось геройство и желание умереть мучеником — к сожалению, не за веру, но хотя бы за "правое дело". Перед мысленным взором уже роились картины романтического будущего: ясное утро в Джосии, плачущие девушки, увитый цветами гроб — и он, мертвенно-бледный, но с гордой улыбкой на посиневших губах и сознанием до конца выполненного долга. В прочем, посиневшие губы можно убрать — они как-то не вписываются в общую картину.

На сегодня страдания принца закончились. По приказу Маргулая ему принесли чистую одежду и, подхватив под руки, потащили не в камеру, а в комнату — предел мечтаний новоиспеченного мученика.

Маргулай не любил пыток. Вернее, он не любил смотреть, как пытают людей, зато приказы, сопряжённые с чужими страданиями, отдавал охотно.

Вернувшись к себе, колдун велел принести вина. Неприятный осадок, оставшийся после посещения "владений палача" постепенно таял, его место заняла жажда удовольствий. К его услугам были служанки, танцовщицы, охотничьи угодья — и люди, пожалуй, самое забавное из его развлечений. Маргулай не раз любил повторять, что готов часами наблюдать за глупостями людей через холодное стекло магического зеркала.

Захмелевший Маргулай развалился на кушетке — он любил комфорт, и его покои были заставлены разнообразной мягкой мебелью — и услаждал свой мутнеющий взор кружением ног танцовщиц. Он по-своему любил их, дарил серьги из золотых монет, — никчёмные безделушки, всего лишь жёлтые кругляшки — дарил десятками, но так и не заставил их полюбить себя. Они танцевали для него, эти чёрноволосые девушки с горящими, словно угли, глазами, танцевали и мечтали видеть его мёртвым.

Утомлённый мельканием стройных тел в ярких одеждах, колдун заснул. Девушки тут же остановились и вопросительно посмотрели на дворцового распорядителя.