Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси - Юрий Максимилианович Овсянников

уже публично отказался от власти, передав ее старшему сыну, генерал-майору Петру Бирону. Оставаться при курляндском дворе Растрелли больше не мог. Молодой герцог заниматься благотворительностью не желал.

В архиве Российской Академии наук хранится документ о том, что в 1770 году граф де Растрелли привез в столицу Российской империи для продажи картины художников Гвидо Рени, Джакомо Джордано, Карло Лотти, Пьетро Цанки, Фредерико Червелли, Себастьяно Риччи, Пьетро делла Векио и других. А всего тридцать три полотна.

Одновременно бывший обер-архитектор, хотя это и не сулит никаких материальных благ, обратился с прошением в Академию художеств:

«Господа!

Я беру на себя смелость умолять вас с глубочайшим почтением, не соблаговолите ли вы оказать мне ваше милостивейшее расположение, касательно моего величайшего желания, которое я хотел бы осуществить, рассчитывая на вашу доброту, — иметь честь быть избранным в число наиболее именитых членов Императорской Академии художеств в качестве почетного вольного общника.

Посему я покорнейше прошу, господа, вашего соизволения почтить меня избранием. Заверяю вас, что я на всю жизнь сохраню величайшую признательность.

Имею честь оставаться вашим покорным слугой.

СПб

Октябрь 1770

Граф де Растрелли

обер-архитектор и

кавалер ордена Св. Анны».

Люди честолюбивые и самовлюбленные в преклонные годы особенно неравнодушны к почестям, титулам, наградам. Критерием прожитых дней служат для них не сотворенная доброта или проявленная честность, а обретенные почет и слава. Письмо в Академию художеств — в характере Растрелли.

9 января 1771 года Франческо Бартоломео Растрелли наконец получает последнее радостное известие. Первое за последние горестные годы. «По полученному от г. обер-архитектора и ордена Святой Анны кавалера графа де Растрелли желательному письму, о принятии его в академию вольным общником. По общего собрания согласию в сие достоинство оный и принят». Избран Растрелли девятнадцатью голосами против трех.

Сообщение о событии публикуют «Санкт-Петербургские ведомости». Для зодчего — свидетельство его заслуг перед государством.

Но никакие звания и награды не способны уберечь человека от смерти. Проходит всего семьдесят девять дней радости и мечтаний. 29 апреля 1771 года следует указ о выплате пенсии Франческо Бартолиати, зятю умершего обер-архитектора, кавалера ордена Святой Анны графа Франческо Бартоломео Растрелли. Почти десятилетнее желание наконец-то исполнилось: его дети обеспечены. Для этого понадобилось только умереть.

Он прожил семьдесят один год, из них сорок восемь в России. Прибыв в молодую северную столицу юношей, учеником своего отца, Растрелли достиг всех возможных для архитектора почестей и скончался в императорском Петербурге от удара, отставленный от дел, в скромном достатке. «Архитектора здесь ценят только тогда, когда в нем нуждаются…»

Время сровняло могилу Франческо Бартоломео Растрелли. Дата смерти и место захоронения остаются неизвестными.

Вместо послесловия

Генерал-майор, кавалер ордена Святой Анны, вольный общник Российской Академии художеств граф Франческо Бартоломео де Растрелли оставил сей бренный мир.

В мытарствах последних лет пережил Растрелли своих старых друзей и заказчиков. А если кто еще и остался, то их как бы и не было, ибо стали они ныне людьми забытыми, а не государственными. И некому было после смерти обер-архитектора рассказать о нем примечательную историю, поведать о его нраве, об умении азартно и увлекательно работать. Даже старые его письма и патенты утонули среди новых бумаг то ли дочери, то ли последнего покровителя — Эрнста Иоганна Бирона.

Осталась, правда, огромная папка с чертежами, планами, рисунками великолепных дворцов и храмов, возведенных им в Петербурге, его окрестностях, Москве, Киеве, Митаве и вокруг нее. Затерять их было довольно трудно. Но в 1776 году приехавший в Петербург граф Игнатий Потоцкий купил (неужто у дочки и зятя архитектора?) эти тридцать семь картонов с чертежами, перечнями работ и прочими деловыми записями. Купил и увез в свое имение Виланов. И полтора столетия лежали они без движения в массивных шкафах польских библиотек.

Вкусы, нравы и обычаи веселого царствования Елизаветы Петровны, когда Франческо Бартоломео Растрелли создавал свои лучшие творения, были преданы забвению. Дворцы, о которых после смерти зодчего стали говорить: «Дурной вкус!» — срочно переделывали, перекраивали, меняя внутренний, а порой и внешний облик. Язык барокко стал чужд и непонятен детям и внукам ушедшего поколения.

Но никому не дано знать, что заинтересует и взволнует правнуков и праправнуков. В жизни каждого народа всегда возникают периоды обостренного интереса к своему прошлому. Подобное усиленное внимание можно объяснить многими причинами. В том числе желанием понять, каким духовным и культурным наследием мы владеем.

Через сто с лишним лет после смерти Растрелли в журнале «Зодчий» № 5 за 1876 год наконец появилась первая статья о нем. Завершился период умалчивания. С того года каждое десятилетие увеличивало количество сведений о талантливом, многостороннем художнике. Наконец, в 1939 году З. Батовский опубликовал бумаги и чертежи, увезенные некогда Потоцким из Петербурга. Ученые получили списки произведений Ф. Б. Растрелли, составленные им самим, его высказывания о строительном деле в России, перечень помощников и учеников.

Подробный перечень работ Растрелли породил ряд обстоятельных исследований, где тщательные архитектурные анализы заслонили, отодвинули на дальний план образ Растрелли-человека со всеми достоинствами и недостатками, радостями и треволнениями.

Между тем познание личности художника, условий его существования, помыслов и побудительных причин к созданию того или иного произведения помогает рельефнее и глубже понять все его творчество. Во имя этого мне захотелось, чтобы на страницах этой книги ожил Растрелли-человек — горячий, нетерпеливый, вечно куда-то спешащий. А рядом с ним — те, кто окружал зодчего в жизни, — надменная Анна Иоанновна, порядочный и доброжелательный Михаил Земцов, жестокий и самовлюбленный Эрнст Бирон, беззаботная и взбалмошная Елизавета Петровна, спокойный и рассудительный Иван Мичурин и многие, многие другие. Ведь главные особенности времени — его характер, нравы, вкусы — находят отражение в судьбах и деяниях людей.

Во имя этой цели пришлось заново, а подчас и впервые прочитать многие архивные документы, не привлекавшие внимания историков архитектуры. И тогда с пожелтевших страниц зазвучали живые голоса современников Франческо Бартоломео Растрелли. Понятны и объяснимы стали многие события и поступки. И чуть иначе порой воспринимается история некоторых творений великого русского зодчего.

Сооруженные им дворцы и храмы — и те, что уцелели, и те, что были подняты из руин, опаленных войной, — вызывают сегодня у нас неподдельное восхищение. Мы уже не мыслим свое существование без них. Ибо они часть полученной нами в наследие духовной и художественной культуры. Высокое, настоящее искусство.

АНСАМБЛИ

Главный зодчий Петербурга Карл Росси

Пролог

Свыше тысячи кораблей ежегодно бросают якоря у причалов Санкт-Петербурга. Растет и богатеет город, основанный Петром Великим восемь десятилетий назад. Теперешняя правительница Екатерина II твердо знает: она — первейший и единственный продолжатель начинаний царя-реформатора. Ради