Акт бунта - Калли Харт

Этим утром немного холодно, холодный ветер дразнит деревья. Дайте пару недель, и осень в Нью-Гэмпшире войдет в полную силу. Жаль, что к тому времени нас всех уже здесь не будет. Рэн сидит на подлокотнике одного из шезлонгов во внутреннем дворике, его босые ноги на подушках, волосы — непослушная масса волн. Он делает глоток из кофейной чашки в своих руках, передавая ее мне, когда я опускаюсь на стул рядом с ним.

Кофе черный, горький и чертовски крепкий.

Идеально.

— Ну? Объясни, — говорю я, обращаясь к Дэшу.

Он поднимает журнал, который я узнаю. Мой фотожурнал «Кингстон Джорнал». Похоже, прибыл последний выпуск моей подписки. И я на гребаной обложке.

— Что это, черт возьми, такое?

Я выхватываю журнал из его рук, пытаясь понять, что я вижу: себя. Сломленный. Побитый. Синяк под глазом. Разбитая губа. Обнаженный. Хотел бы я сказать, что не видно большую часть моего барахла, но, черт возьми, это не так. Я и глазом не моргнул, когда Кросс спросил меня, не позирую ли я обнаженным. Есть не так много мест, где можно поместить член и яйца парня прямо на первую гребаную страницу. Никогда бы не подумал, что в «Кингстон Джорнал» это возможно, но, похоже, я ошибался.

— Теперь понимаю, почему девочки не могут оставить тебя в покое. Даже после того как узнают тебя получше. — Дэш приподнимает брови. — Я знал, что ты хорошо упакован, но это… — Он делает впечатленное лицо, хлопая рукой по моему обнаженному плечу. — Я достаточно уверен в своей сексуальности, чтобы признать, что это прекрасный член, Дэвис. Поздравления, блядь.

Дикая любовь.

Грубое и сильное, эпическое искусство Каллана Кросса снова побеждает. На этот раз самый противоречивый фотограф Америки забирает себе «Хассельблад».

— «Хассельблад»? — шепчу я.

Дэш прислоняется к дверному косяку.

— Прости мое полное невежество, когда дело доходит до фотографии, но что, черт возьми, такое «Хассельблад»?

— Это самая престижная награда, которую когда-либо может получить фотограф. Наивысшая награда за достижения, — говорит Рэн, зевая. Я удивлен, что он это знает. — Но ее никогда раньше не присуждали за одну гребанную фотографию. — Косясь на мою обнаженную фигуру на обложке — сплошь чернила, синяки и поза, — он продолжает. — И он выиграл ее с помощью вялого члена Пакса.

Я слышу, как он это говорит. Однако держу рот на замке по поводу комментария о члене. Я читаю.

«Каллан Кросс начал свою карьеру с фотографии насилия. Его тогдашняя школьная возлюбленная Корали позировала наедине после того, как ее жестоко избил отец. На фотографии была изображена Корали со множеством ужасных травм. Кросс отправил изображение на конкурс, не ожидая, что из этого что-то выйдет, но изображение сразу же облетело всю страну, появившись на обложках ряда изданий, а также доминируя в разделах «Искусство» и «Культура» почти во всех известных газетах того времени. С тех пор Кросс сделал себе имя как фотограф с непоколебимым собственным виденьем. На многих его выставках были представлены произведения с волнующими политическими заявлениями, которые вызывали споры и раскалывали художественное сообщество…»

Это продолжается и продолжается. Я роняю журнал, слегка пошатываясь.

— У кого есть сигарета?

Рэн дает мне одну. Я курю ее, допивая его кофе, уставившись на свое голое изображение на обложке «Кингстон Джорнал».

— Это тот самый парень, на которого ты собираешься работать, верно? — говорит Дэш.

— Да.

— Тот, ради которого ты переезжаешь в Вирджинию?

Я киваю.

— Люди определенно узнают тебя сейчас, когда ты появишься на съемках с ним, — говорит Рен.

Они все равно должны были меня узнать. Учитывая, что за плечами у меня столько рекламных кампаний, а мое лицо красуется во всех газетах Нью-Йорка из-за того, что я избил Джону. На данный момент у меня очень узнаваемое лицо. Теперь у меня так же будет очень узнаваемый член.

— Проклятье, — стону я, протирая пальцами глаза.

— Что? — Рэн сдерживает ухмылку. — Я думал, ты будешь в восторге от обложки. И уверен, что тебя не волнует, что весь мир увидит твое барахло. Ты расхаживаешь с важным видом, а твой член все время свободно болтается.

Я дышу, пытаясь убедить себя, что это не полный кошмар, но это бесполезно. Это полный кошмар. Я опускаю руки, еще раз просматривая журнал, надеясь, что во второй раз все будет не так плохо, но этого нельзя отрицать. Мой член и яйца прямо здесь, на всеобщем обозрении. Они даже не наслоили изображение, так что я стою перед названием журнала и заголовком, и ни одна моя деталь не скрыта текстом.

— Отец Чейз увидит это сегодня, — вздыхаю я.

— И? — Дэш не понимает: я всегда был тем парнем, которому насрать на мнение родителей девушки. Его замешательство оправдано. Но сегодня мне нужно произвести хорошее впечатление. Мне очень нужно, чтобы Роберт Уиттон не ненавидел меня сегодня. Осторожно залезая в карман, я достаю маленькую черную бархатную коробочку, за которой пробрался в темную комнату, и ставлю ее на стеклянный столик перед собой рядом с экземпляром журнала.

Дэш и Рэн сидят очень, очень тихо. Рэн резко вдыхает через нос.

— Что это, черт возьми, такое, Пакс Дэвис?

— Ты чертовски хорошо знаешь, что это такое, — ворчу я. — И я попросил ее отца встретиться со мной сегодня днем, чтобы я мог…

— Ты собираешься спросить у него разрешения? — каркает Дэш.

— Уф. Не надо. — Я законно убью его, если он сделает это еще более неудобным, чем уже есть.

Рэн все еще таращится на коробку, как будто это змея, которая может его укусить.

— Открой ее, — приказывает он.

— Нет.

— К черту это. — Дэш бросается вперед, хватая маленькую коробочку, прежде чем я успеваю его остановить. — Ты не можешь шлепнуть эту штуку на стол, а потом не показать нам, что внутри.

Я хочу обнажить зубы и зарычать на него, но… нахрен. Теперь уже слишком поздно. Он открыл чертову коробку и, хмурясь, показывает содержимое Рэну. Оба они выглядят озадаченными.

— Э-э-э… Тебе нужно занять немного денег, чувак? — спрашивает Дэш.

— Да. Что, черт возьми, это такое? — Рэн достает из коробки маленькую плетеную золотую ленту и презрительно поднимает ее. — Мне неприятно тебя огорчать, но большинству девушек нравятся бриллианты. И на этом кусочке потрепанной нити есть клей…

Я забираю его у него и кладу обратно в коробку.

— Отвали, придурок.

— Серьезно, чувак. Тебе нужна помощь? Если сейчас сядем в машину, то к обеду будем в Бостоне. Мы можем выбрать что-нибудь броское и…

— Мне не нужно занимать деньги, и мне не нужно ничего броского. Еще нет. Я… — фыркаю я, засовывая коробку