Царь Грозный - Наталья Павлищева

Не зря опасался Вяземский, так и вышло. Опричники только поначалу действовали по воле государя, пока не получили невиданные привилегии и не поняли, что царь смотрит на все их деяния сквозь пальцы. А уж тогда развернулись во всю ширь Руси, грабя и убивая ничуть не лучше татарского войска времен Батыева нашествия! Зачастую государь и не знал, где находится тот или иной отряд и кого грабит. Ему было ни к чему, Иван Васильевич воевал идейно…

Скуратов остановил Вяземского:

– Кафтаны новые несешь, Афанасий? Ну-ка, дай глянуть…

Придирчиво осмотрев одежду опричников, Малюта кивнул:

– Согласен…

Вяземский раздраженно подумал, что его согласия никто и не спрашивал, но благоразумно промолчал. Скуратов нынче в такую силу вошел, что впору Григорием Лукьяновичем с поклоном величать! Рядом с государем ходит, так близко, что лучше лишний раз поклониться да свое уважение высказать…

Иван Васильевич одежду тоже одобрил, но потребовал:

– Это сверху, а внизу чтоб было все крепко и богато!

– Это как? – осторожно поинтересовался Вяземский.

Похоже, Иван Васильевич и сам, видно, не знал как, но выручил верный Малюта, мгновенно заметив легкое замешательство своего хозяина, насмешливо заявил:

– Да как? Вестимо, чтобы кафтаны на беличьем али собольем меху и чтоб золотом шиты были!

Боярин едва сдержался, чтобы не пожать плечами. Иван Васильевич тоже глянул сбоку на помощника чуть недоуменно, но промолчал. Опричники получили вниз кафтаны, расшитые золотом и подбитые беличьим или собольим мехом! А сверху те самые черные монашеские одеяния с овчиной, которые принес Вяземский. На головах шапки, отороченные волчьим мехом. Шапки почти у всех чуть сдвинуты набок, лихо заломлены, отчего вид у стоявших получался залихватский.

На всех первых кафтанов не хватило, но три сотни, облаченные в новые одежды, стояли перед крыльцом государева дворца в Александровской слободе. Скуратов снова и снова окидывал беспокойным взглядом ряды опричников: все ли ладно, все ли опрятны и готовы? Придраться было не к чему, черные ряды образовывали черные квадраты. Чем не гвардия?! Почему-то подумалось о царском шурине, куда тут этому Мишке Черкасскому, смог бы он без Малюты Скуратова такую силищу собрать и вышколить за малое время? Только и знает, что зверствовать да ногайкой по спинам своих лупить. Не-ет, Григорий Лукьянович действует осторожней, но так, что, попав в его капкан, уже не вырвешься. Сейчас клятву дадут государю, и пропала их волюшка вольная! И ведь не силком Малюта их заставляет, никто пожаловаться не может, что не своей волей хомут надел, все добровольно, да еще и отбор нешуточный выдержали…

Размышления Скуратова прервало появление на крыльце государя. Иван Васильевич вышел в такой же опричной одежде, как остальные. Если это и вызвало недоумение у стоявших навытяжку новых опричников, то никто благоразумно не посмел даже глазом повести. Царица Мария стояла на крыльце вместе с царевичами, бесстрастно разглядывая опричные ряды. Точно кукла бездушная, почему-то подумалось Вяземскому. Чужая царица в Московии, всем чужая… Даже собственному брату Михаилу, что вытянулся, как остальные, в ожидании государя.

По знаку Басманова вперед выступил все тот же громкоголосый Путила Михайлов и зычным басом принялся читать клятву опричника. Стоявшие в черном парни повторяли вслед за ним:

– Я клянусь быть верным государю и великому князю и его государству, молодым князьям и великой княгине и не буду молчать обо всем дурном, что я знаю, слыхал или услышу, что замышляется тем или другим против царя и его государства, молодых князей и царицы. Я клянусь также не есть и не пить вместе с земщиной и не иметь с ними ничего общего. На этом я целую крест.

Нестройный гомон голосов заставил Вяземского поморщиться, надо было бы заставить выучить клятву, чтоб говорили единым духом. А Малюта не раздумывал, он произносил клятву вместе с остальными, даже чуть опережая дьяка Михайлова, потому как знает текст наизусть, сам придумывал. Иван Васильевич скосил глаза на верного слугу и едва заметно усмехнулся в усы. Григорий Лукьянович словно забыл о присутствии самого государя, так увлекся клятвой, клялся от души, очи горели. Да, более верного слугу трудно сыскать – решил для себя Иван Васильевич.

Понимал ли Иван Васильевич, какую власть дает этим вот непросвещенным головорезам? Во что они могут превратить все Московское царство, получив такую власть? Неизвестно. Для государя в то время не было ничего важнее организации жизни в Александровской слободе как примера для остальных.

В Александровской слободе не одни взрослые, Иван Васильевич постарался забрать с собой и дорогих ему детей. И не одних своих. Государь детей любил и старался о подрастающем поколении заботиться, особо если видел, что ребенок смышлен и хорош собой. Очень Ивану нравился сын Дмитрия Годунова Борис. Отрок на два года старше царевича Ивана, давно овладел грамотой и счетом, знал Священное Писание, крепок телом и недурен собой. Не отстает и сестра Ирина. Девочка развита не по годам, а в учебе всегда рядом с братцем, потому грамоту разумеет не хуже, а в чем и лучше. На Годуновых положили глаз одновременно и Иван Васильевич, и Григорий Лукьянович, каждый по-своему.

Государь углядел, что смышленая, добрая Ирина нравится младшему царевичу Федору, и она от Федора носа не воротит, а ведь немногие выносят его занудство и блаженную улыбку. Есть такие, кто в глаза хвалит, а чуть отвернется, так насмехаются. Царевич доброты несказанной, умен, но каким-то своим умом, точно просветленный какой, жить с таким рядом – труда душевного много надобно. Маленькая Ирина не чуралась странного царского сына, подолгу о чем-то с ним беседовала, смеялась. Глядя, как заливаются смехом от своих детских радостей Федор и дочь Годунова, царь решил, что лучшей невесты для царевича не сыскать, а потому привечал детей Годуновых больше других.

Государь однажды пообещал:

– Благословлю сей брак!

Знать бы Ивану Васильевичу, кем станет совсем молодой тогда еще Борис Годунов! Дочь боярина Дмитрия Годунова Ирина станет женой младшего сына государя Федора. Сам Борис и впрямь женится на дочери всесильного к тому времени Григория Лукьяновича Скуратова.

После смерти Ивана Васильевича недолго царствовать будет его младший сын Федор Иванович, а править за него будет Борис Годунов. После смерти Федора Ирину по воле ее брата венчают на царство, а она, уйдя в монастырь, передаст шапку Мономаха самому Борису Годунову. Царствование Бориса продлится недолго, он умрет то ли по болезни, то ли будучи отравленным… Москва изберет нового царя – боярина Василия из рода Шуйских. Но и ему недолго править. На Руси наступали Смутные времена… Затем были поляки в Кремле, Минин и Пожарский и выборы государя из новой династии – Романовых.