Игра (ЛП) - Карина Хейл

Я смотрю прямо перед собой, позволяя ноше опуститься на меня.

— Это не так просто, — говорю я ему и сожалею об этом сразу же, как только произношу эти слова. Осторожно смотрю на него и вижу столько возмущения и боли на его лице, что мне становится стыдно.

— Не говори мне, что это не так просто, — тихо говорит он, голос дрожит. — Я потерял жену и сына. Одновременно. Их забрали у меня и мне некого винить в этом кроме себя. Знаешь, какими были последние слова, которые я сказал ей? — Я качаю головой, не желая знать это. — Это было - пожалуйста, прости меня. Я умолял ее о прощении, потому что крупно облажался. И у неё никогда не было шанса простить меня. Она забрала Хэймиша и убежала от меня. Она ехала быстро, и дороги были мокрые, а потом у меня не стало семьи. Ирония заключается в том, что я так или иначе был на грани того, чтобы потерять их. Так что не говори мне, что это не так просто. Это самая трудная гребаная вещь, которую нужно сделать, выйти из чёрной дыры на свет, где ты можешь чётко увидеть что ты за кусок дерьма. И я все ещё выбираюсь из нее, но, по крайней мере, теперь я знаю, что сделаю это. — Он закрывает глаза и быстро качает головой. — Я должен. Я не могу прожить остаток жизни, ненавидя себя. Это вообще не жизнь.

Мне нечего возразить.

Он быстро садится напротив меня, опуская локти на колени.

— Я говорю это все не для того, чтобы обесценить то, через что ты прошёл. Это не соревнование, чтобы выяснить, чья жизнь стала хуже. Да? Это обо мне, я говорю с тобой и пытаюсь помочь. Ты позволишь мне помочь тебе? Я знаю, Кайла хотела, но ее здесь больше нет, а я не собираюсь никуда исчезать.

Я хочу сказать ему, что не вина Кайлы, что она ушла, но, думаю, мы оба знаем что, в любом, случае это моя вина.

— Что за помощь? — глухо спрашиваю я.

Он тянется в передний карман и вытаскивает кусочек сложённой пополам бумаги, держа его двумя пальцами.

— Это номер моего психолога. — Я безучастно смотрю на него, пока он качает им, — возьми его. Позвони ему. Запишись на приём. Пожалуйста.

Я колеблюсь. Моя гордость умоляет отказаться.

— Бригс...

— Нет, — говорит он. — Ты хочешь, чтобы сила тяжести забрала тебя обратно на дно? Ты хочешь, чтобы то, что случилось с Кайлой, случилось с кем-то ещё? Хочешь потерять свою организацию, свою карьеру, потому что, я гарантирую, все это случится с тобой, если ты прямо сейчас что-нибудь не сделаешь.

— Это своего рода вмешательство, — бормочу я, но беру бумажку.

— Так и есть, — говорит он мне. — Нашим родителям не стоит знать об этом, это лишь между нами. Но мне надо знать, что ты позвонишь ему. Я бы посмотрел, как ты делаешь это прямо сейчас, но я не твоя чёртова нянька, я тебе доверяю, да.

Он поднимается на ноги.

— Я также надеюсь, ты заглянешь в реабилитационный центр. У них отличные условия для спортсменов. Они осторожны. И знаешь, в этом нет ничего зазорного. Не заставляй меня петь тебе песню Эми Уайнхаус. — Он кивает мне. — Я буду на связи. Заставь тренера вернуть тебя на поле. Ты нужен им.

И на этом он уходит, оставляя меня сидящим на диване.

— Что думаешь об этом, Лионель? — спрашиваю я его, держа бумагу. Он обнюхивается ее, затем понимает, что она неинтересная и снова засыпает.

Я уже бывал в центре реабилитации, но психолог это совсем другое дело. До сих пор все мои рецепты выписывались врачами команды. Расскажите о своих проблемах, вот вам пилюли, чтобы это исправить, бум, вы готовы.

Но психолог вытащит на поверхность каждую уродливую деталь вашей жизни. Я не думаю, что достаточно силён, чтобы пережить это, я и так сталкиваюсь с этим в своих ночных кошмарах.

Хотя я не сбрасываю подобное со счетов. Для этого я слишком уважаю Бригса. Я поднимаюсь и вешаю бумажку на холодильник, под магнит, так чтобы она каждый день попадалась мне на глаза, пока я, наконец, не наберусь мужества что-нибудь сделать.

***

Завтра игра номер два и я знаю, Алан выпустит меня на поле. Я и нервничаю и одновременно чувствую облегчение. Я не хочу облажаться, но я так рад, что период ожидания закончен. С уходом Кайлы я везде вижу ее призрак, преследующий меня, так что мне надо что-то ещё, что заставит меня продолжать, толкнет меня на правильный путь.

Тем не менее, мне нужно услышать ее голос. Лишь на минуту. На все смс и звонки, которые я совершал, она едва отвечала, ответы были посредственными и я хочу от неё большего. Мне нужно быть там с ней. Я не могу себе представить, что она сейчас переживает.

Я звоню ей. У меня время в районе обеда, значит у неё уже утро.

И как обычно гудки, гудки и снова гудки.

Я уже готов повесить трубку, как она отвечает:

— Алло?

Звук ее голоса почти ломает меня.

— Кайла? — говорю я. — Это я. Лаклан.

— Я знаю, — безэмоционально говорит она. Она шмыгает носом, и я задаюсь вопросом, плачет ли она?

— Ты в порядке? — спрашиваю я. — Как мама?

— Она...она все ещё в коме.

— Дерьмово, лапочка. Мне жаль. Я пытался до тебя дозвониться...

— Знаю. Я много времени провожу в больнице, а они не очень приветствуют использование телефонов

— Это нормально, я понимаю, — я делаю паузу, упираясь кулаком в лоб и закрывая глаза. — Просто...не представляешь как приятно слышать твой голос. Я скучаю по тебе. Так сильно.

Так сильно, что у меня жжет в груди от этих слов.

Слышу, как она сглатывает.

— Угу. Я тоже по тебе скучаю. — Ее голос такой хрупкий словно стекло, словно она на самом деле не верит в то, что говорит. Но я все же цепляюсь за это. Она скучает по мне.

— Я...я постоянно думаю о тебе. Ты знаешь. Я люблю тебя, — шепчу я.

Но между нами лишь тишина, раскинувшаяся на океан.

Я продолжаю, не в состоянии справиться с этим.

— Я знаю, я действительно напортачил, лапочка, но...

— Лаклан, — устало говорит она. — Это не важно.

— Нет. Это важно. Ты важна. Я меняюсь, клянусь, я знаю, что у меня проблемы.

Она сердито ворчит.

— Да, у тебя проблемы. Но у меня тоже есть проблемы. Моя мама в чертовой коме. Прости, если сейчас я не хочу слушать твою печальную историю.

Ауч.

Ни один удар в регби не ранил так сильно как это.

— Хорошо, — неровно говорю я. — Мне жаль.

— Я знаю, — говорит она. — Послушай, я должна идти. Я собираюсь обратно в больницу. Я просто...понимаешь, теперь это моя жизнь? Просто жду, что будет дальше.

— Я мог бы приехать, — говорю я ей. — Я могу помочь.

— Нет, ты не можешь помочь, — быстро говорит она. — Ты не можешь помочь даже самому себе. Оставайся там, где тебе и следует быть. Ладно. Послушай, прямо сейчас я просто не могу иметь с тобой дело, разбираться с тем, кем мы были, пожалуйста, просто...не звони мне больше. И не пиши. Я в состоянии справляться лишь с одним горем.