Панцирь - Андрей Гардеев

Внутри – просторное помещение.

В лампах флюоресцентные шляпки грибов, от них тусклый серебристый свет. Стены украсили зелено-золотой тканью, изорванной в лохмотья.

За черным надгробием прилавка сидела старая женщина; ее мощные длинные пальцы, как у полукровки, перебирали оружейные детали.

Движения уверенные, мастерские. Руки не дрожали – хотя ожидал я другого. Никаких оптических приборов для работы не использовала.

За прямой, будто стержень, спиной зелено-чёрный стяг геометрики.

Всетворца здесь чтут.

Уже неплохо.

– Ты чевой хотел, дружок, морда Сарова?

– Оружие.

– Здесь акромя револьверцов и нет ни шиша. Коль топорцы и однозарядки хо-шь к любому скупцу ломись, ко мне не надо, я не из тех, у меня и гордость кой-какая, и думалка не сгнила как у тех.

Омерзительное маленькое лицо, морщинистое, точно сушенный ска'в. Тонкая линяя губ, рот как озлобленная дыра. На лбу – изумрудная точка. Раз в три секунды мигала.

Интересно.

Волосы короткие, безнадежно седые; обращенные сплошь в серебро – выглядели как будто ненастоящие.

Одежда – светлая рубаха, черный жилет с узором из зеленой нити. Что на ногах – не вижу.

Здесь отсутствовали шкафы, стенды, витрины. Даже стульев, чтоб гости-бедолаги сели не поставили. Товара, которым торговали, не видно. Еще и душно.

Думать о том, по какой причине так тут всё устроили мне особо и не хотелось; но мысль про то, что в словах Востра возможно больше правды чем думал, проскочила.

– Револьвер и хотел, бабка.

Бабка аж зашипела от возмущения:

– Жопа ты амтанья. Уважение перед старостью поимей. Мне окочуриваться небось завтрашним, а ты хамло груб, как ножка грибного хряща. Я мож себя девчонкой чувствую, а ты так сразу – бабка.

– Ты хоть столом назовись, бабка, Бездну то не обманешь.

– Алтов срун. Амтанова мошонка. По-кой причине одни уроды таскаются за револьверцами?

– Уроды самые живучие.

– Может и так, – она прищурилась. – А ты дхал чтоли? Дхал живой! Вот же не прёт тебе, дхалом ожил. Ты иди-ка, панцирник, в другой-ка Дом, я тебе тут-ки наценку впаяю за кровь, как оролуг, взвоешь.

– Мне и здесь нравится.

– Нравится, – она хмыкнула. – Другого Дома в Изоте нет, вот и нравиться. Тогда зенки то шире раскрой…

И она показала. Сейчас у них на продажу было всего три варианта.

Первый хорошо знакомый мне – осадныйОпцион. Такой какой использовал Востр. Массивный, шестизарядный, капсульный, с легко сменяемым – при должной сноровке – барабаном.

Изогнутый курок, стилизированный под плавник.

Поддержал оружие. Тяжелый. Почти два килограмма. Под восьмигранным стволом рычаг заряжения.

Стоил – девяносто дхарм-хтон. Востр взял свой за шестьдесят пять. Но, опять же, это давно было.

Второй вариант – пятизарядный уродец, который бабка назвала Бойцом. Совершенно несуразный из-за тонкого ствола и удлиненной рукояти.

Всюду золотые украшательства: все свободное место занимали, и листьевые узоры, и рогатыеголовы батаров, и клинки. Всего разного навалом.

Покачал головой. Совершеннонепонятно для кого все это вообще.

Опять же – капсульный.

Рычага заряжания нет. Будут сложности при перезарядке.

Короткий ствол. Еще и про прицельную стрельбу можно забыть.

Калибр меньше, чем у Опциона; поддержал в руке – неудобен, хоть и легок, около килограмма. Большая ладонь плохо лежала на рукояти.

Дешевый. Ценой в шестьдесят.

– Может возьмешь? – с надеждой спросила бабка.

– Это полное дерьмо, – удивленно ответил.

– Да, – в ее мелких глазах надежда. – Так может возьмешь?

– Нет, у меня же не половина мозга.

Третий вариант – Центурион. Из трёх – единственный под унитарный патрон.

Оружие это я вспомнил сразу, такой был у торговца из Пустоши – Курта. Этот, конечно, без таких сумасшедше-качественных украшательств и усилений – там скорей всего индивидуальный заказ – но все равно выглядел Центурион внушительно.

Ствол черненный, усиленный, двадцатисантиметровый примерно. Рукоять украшена темно-красной костью.

Массивный. Снабжен переломной рамой на шарнире. Для заряжания ствол откидывался вниз – ужасно удобно. Еще и экстрактор гильзы выкидывал. В руке как влитой сидел. Почти полтора килограмма.

– Красавец.

– Лягается ток при пальбе, – пробурчала бабка.

Хмыкнул.

Да, калибр достойный. Всего на шаг мельче Молотобойца.