Последний из нас - Игорь Ветошкин

Палкину казалось, что при встрече будет столько радости, они будут обниматься и целоваться без устали, болтать день и ночь, потому что столько всего хочется рассказать, столько лет прошло. Но возлюбленная встретила его довольно холодно. Не бросилась к нему с распростёртыми объятиями, не расцеловала его в губы. Лишь вежливо улыбнулась, и пригласила войти, словно он, Гавриил Палкин, заядлый Казанова, любимец всех дам, которые так и сыплются к его ногам, какой-то сосед с площадки, зашедший за солью.

Вот и сидели они сейчас за круглым столом в небольшой комнате, пили чай, он старался казаться уверенным в себе и как всегда непоколебимым, а девушки были слишком сильно ошарашены, неожиданным появлением пропавшего много лет назад братом и возлюбленным.

Все мысли Камиллы были только Леониде, который где-то близко, но так далеко. Такая пропасть их разделяет, вот он будто можно достать рукой, а на самом деле недоступный. Она отдала бы всё, что бы быть с ним рядом, но боялась себя. Чем Леонид отличается от Гавриила? Они так похожи. И Камилла боялась снова разлюбить, снова потерять любимого, ещё тогда, когда пропал Палкин, она поклялась себе, никогда не бросать работу. ГПД — это её всё, это её жизнь, её самая сильная любовь, то, ради чего она живёт. Потом. Всё остальное будет после запуска ракет. Сейчас есть только ГПД.

Послышался стук в дверь.

— Ты ждёшь гостей? — всполошился Палкин, медленно заведя руку за спину, где за поясом покоился Глок.

— Вроде, нет, — неуверенно ответила Камилла.

— Я открою, — с радостью вызвалась Палкина, которой пытливый взгляд брата стал надоедать.

«Дверь открыта» — вспомнила Нежнова, ведь впустив Палкина, она забыла обо всём.

Девушка встала из-за стола, пошла в коридор, что бы встретить гостя, как он объявился сам.

Высокий, крепкий мужчина, с угловатыми чертами лица, осунувшийся, лоб разрезали морщины, на лице красовались свежие ожоги и ссадины, левая сторона лица была искривлена старым ожогом. Гость был в плаще, брюках и в шляпе, в своём обычном представительном виде. Увидев Палкина за столом, глаза вошедшего расширились, округлились, налились кровью.

— Леонид?! — успела вымолвить Камилла, но Палкин среагировал быстро, на уровне рефлексов.

Он подскочил со стула, но стрелять не стал, ибо сестра его была на линии огня, зато схватил Нежнову за шею, грубо поднял и приставил пистолет к её виску.

Складной нож в руке Леонида блеснул, разведчик схватил опешившую девушку, и приставил к её горлу острое лезвие.

— Спокойно! — крикнул Заболодский, повинуясь движению противника.

Палкин был спокойнее покойника, такой же бледный и равнодушный, он двигался медленно боком, как боксёр на ринге, всё ближе подходил к коридору, откуда вышел диверсант.

Из глаз Камиллы потекли слёзы. Сейчас она впервые выглядела слабой и беззащитной женщиной, которая нуждается в помощи. В отличие от своей подруги по несчастью, она не верещала, как сестра Палкина, а молча, смотрела в глаза гостю.

— Гавриил, — Леонид старался говорить спокойно и вкрадчиво, — Это всё ни к чему, слышишь? Прошу, оставь Камиллу, и я отпущу эту женщину.

— Можешь убить её, она мне никто, — решительно заявил Палкин, справедливо подозревая, что у противника нет огнестрельного оружия.

— Братец, что ты! Прошу помоги! Пожалуйста! — закричала девушка, истошно дёргаясь в руках разведчика.

— Что тебе нужно? Убить меня? Хорошо, стреляй!

— Предмет! — отозвался Гавриил, и в интонации выдал свой страх и волнение.

«Волнуется, нервничает, значит, может наделать глупостей, надо быть осторожнее и не провоцировать» — пронеслось в голове Леонида.

— Отдай мне предмет! Я знаю, он у тебя!

Заболодский посмотрел на девушку в руках врага, пистолет у её виска дрожал, сама Камилла плакала, и в глаза её застыл ужас и мольба о помощи.

— Хорошо! Вот, у меня только часы Грачёва! — нагло соврал Леонид, это было единственное, что он мог сейчас сделать.

Медленно, осторожно отцепив ремешок своих часов, агент, слегка размахнувшись, швырнул их на стол, который теперь разделял его с противником. Гавриил, полоснув вещицу взглядом, заревел не своим голосом:

— Ты блефуешь, кретин! В игры со мной решил поиграть?!

— НЕТ! Прошу!

Страх, вера, боль, надежда, ужас, оцепенение, всё это намертво осталось во взгляде Камиллы, в её голубых, выразительных глазах, которые никогда больше не моргнут.

Выстрел в замкнутом помещении прозвучал очень громко. Отдача откинула руку Палкина. Из виска Камиллы брызнула кровь. Пуля пробила аккуратную девичью голову навылет. Осколки черепа, брызги мозга и крови ударили в белую стену.

Страшный вопль застрял в горле Леонида. Так не орал даже горящий Ефрем. Столько боли, отчаяния, горя было в этом зверином крике.

Рука двигалась сама. Лезвие, глубоко разрезая кожу, поползло по нежной девичьей шее. Глаза Палкина вспыхнули яростью, когда из горла его родной, любимой сестры брызнул кровавый фонтан. Кряхтя, ибо голос был сорван, Заболодский отпустил сестру Палкина с разрезанной шеей, из которой нещадно лилась алая кровь. Девушка упала на стол, заливая белую скатерть, и хрипела, тянула окровавленную руку к своему брату, который сам сделал свой выбор. Гавриил побежал, от всего. От умирающей сестры, от тела возлюбленной Камиллы, которую собственноручно застрелил, от врага всей своей жизни.

Леонид упал на колени рядом с телом любимой, он не мог поверить, что её больше нет, она мертва. Ярость овладела им, гнев требовал вырваться наружу. Он кинулся за врагом, желая одного на свете — мести.

Палкин вырвался из душной квартиры, побежал по лестнице, перескакивая по несколько ступеней, перепрыгивая перила, он быстро выскочил на улицу. Машина стояла через несколько домов отсюда, и, панически соображая, Гавриил кинулся туда, где намеривался оторваться от погони.

Заболодский вылетел из подъезда, полным злости взглядом огляделся. Спина Палкина в чёрном плаще маячила слева. Противник бежал на стройку, где наивно полагал оторваться от преследователя. Но Леонид бежал, как никогда в жизни не бегал. Страшно было представить, что он готов был сделать с убийцей.

Беглец, сбивая строительные материалы по дороге, опрокидывая стулья и табуреты, успел пробежать половину стройки, когда его нагнал противник. Не останавливаясь, Леонид прыгнул на Палкина, вкладывая всю силу и вес в один удар, который пришёлся прямо на спину бедолаге. Воскликнув, Красный едва удержался на ногах, и понял, что от правосудия ему не суждено уйти. Леонид ударил мерзавца по лицу с правой, затем с левой, пнул в живот. Гавриил, отлетев к стеллажу, схватил первое, что попалось под руку — стальную полую палку. Обезумевший от жажды мести, Заболодский сразу налетел лицом на труду в руках противника. Кровь брызнула из разбитых губ, но Палкин не остановился на этом, из обороняющегося он превратился в нападающего бойца. Следующий удар пришёлся по челюсти. Сильный, резкий, труба со свистом пролетела в воздухе, и с хрустом столкнулась с челюстью диверсанта. Заорав благим матом, Леонид со всего маху упал на землю, сильно ударившись о край стеллажа скулой. Послышался неприятный хруст, и страх сжал сердце. Палкин не останавливался, крича, что этот «кретин» забрал у него сестру и любимую, он принялся бить лежащего, то палкой, то ногами, когда чем придётся. Кровь заливала лицо Леонида, живот свело, словно кишечник накрутили на дрель, ломило кости. «Убийца!» — пульсировало в мозгу Заболодского. Он пополз, из последних сил, приметив впереди какой-то предмет. Рука нащупала рукоять, и агент резко развернулся на спину. Гавриил, как раз замахивался для очередного удара, как лежачий противник нажал на курок. Послышался слабый хлопок, и гвоздь со страшной силой выскочил из жерла. Стальной прут вонзился в плечо Палкина по самую шляпку. Закричав от боли, он выронил свою трубу, и скользкими от крови руками, принялся панически извлекать инородное тело из плеча. С рёвом Леонид обрушил здоровую доску Палкину на голову. В ответ тот закричал, из рассечённой брови потекла кровь. От второго удара по телу, доска Леонида переломилась, но это не остановила зверя. Вид собственной крови больше не пугал его, а даже заводил, придавал сил, вселял в его сердце больше ярости. Заболодский принялся молотить, давшего слабину противника. Кулаком в зубы, ногой в пах, коленом по носу, головой о бетонную колонну. Палкин извернулся и попал Леониду локтём в нос. Моментально в глазах показалась вспышка, яркая и страшная. Алая струйка появилась из обеих ноздрей. Но момент был упущен, теперь Палкин с силой обрушил свой кулак Заболодскому на голову. Республиканец не выдержал удара — упал. Но сразу поднялся на четвереньки. Гавриил пнул врага в живот, так, что послышался хруст рёбер. Затем он схватил поверженного, но не сдавшегося Леонида за волосы, и рывком поднял. Казалось, что сейчас в руке Палкина останется только окровавленный скальп, а диверсант так и рухнет, умирая. Но Заболодский выдержал, повернулся к противнику, и схватил его за грудки. Надавливая пальцем на скользкую шляпку гвоздя, Леонид вызвал душераздирающий крик из уст Гавриила. Оба закружились, словно в бешенном танце, не желая выпускать друг друга, и наконец, со всего маха они ударились о стекло. Окно со звоном рассыпалось, выпуская два крепко сцепившихся тела на улицу прямо на тротуар. Палкин закричал с новой силой, оказалось, что он сильно пропорол предплечье об один из осколков. Леонид воспользовался моментом, и, опрокинув врага, смело уселся на него. Он молотил своими сбитыми кулаками Палкина по лицу, желая превратить его в кашу, ведь тело под ним лежало безвольно, даже не пытаясь сопротивляться. Гавриил елозил своей грязной от крови ладонью по земле, и ему попался довольно крупный осколок стекла. Преодолевая боль, он уколол Леонида в лицо наугад. И попал. Осколок вонзился Заболодскому прямиком в левый глаз. От рёва, который Палкин слышал впервые, заложило уши. Ну, никак не мог так кричать человек. Холодом обдало спину, и Гавриил ударил вновь. На этот раз, осколок рассёк разведчику грудь, заставив его скатиться на тротуар. Палкину стало очень страшно. Как никогда он так не боялся. Внутренний голос подсказывал: «Добей его, пока он слаб, иначе он поднимется!». Но Красный не успел. Он поднялся. В разорванных штанах, в некогда белой рубашке, нынче разорванной и перепачканной алым, кровоточащим лицом, он вселял ужас. Он перестал кричать, только рычал, как зверь. Голодный, злой, пылающий ненавистью. Из — под ладони, которой был закрыт левый глаз, текла кровь.