4.Недели по Троице 18-32 - протоиерей Иоанн Толмачев

Конечно, благодарность к Богу может быть искренней, благочестивой и в том случае, если к ней побуждает наше собственное счастье, однако, случаи и поощрения к такой благодарности будут встречаться еще чаще, если нас побуждает к ней также и благо других. Тогда нет надобности в важнейших событиях, в благоприятнейших обстоятельствах счастья и в чрезвычайных благодеяниях, для того, чтобы возбудить в нас мысль о Боге и побудить нас к Его прославлению. Коль скоро мы слышим, что ближний успевает в своем счастье и благополучии, что несчастный и больной спасен от опасностей и страданий, — мы прославляем доброту Отца Небесного. При всяких радостных событиях, встречающихся в жизни других людей, мы радуемся отеческому Божьему попечению, хотя бы оно оказывалось людям, к которым мы не питаем особого расположения.

A не обязаны ли мы стремиться к такому настроению души? Не должно ли быть для нас радостью — выражать при каждом случае наше благоговение и любовь к Богу посредством благодарности за добро, какое Он оказывает другим людям?

Кто так настроен, того сердце служит источником прекраснейших добродетелей — покорности и упования на Бога, терпения и смирения.

2. Открытое и живое чувство ко всякому добру.

а) Сильно заблуждаемся мы, если считаем добром только то, что льстит нашим чувственным наклонностям, пожеланиям и страстям. Потому что опыт учит, что такое добро часто бывает весьма гибельно для нас.

Конечно, вещественные блага есть тоже Божьи благодеяния, если мы правильно ими пользуемся. Но истинное благо — то, посредством которого достигается совершенство нашего духа, счастье нашей души. Об этом благе думал апостол, когда он благодарил Бога за благодать, данную христианам в Иисусе Христе (1 Кор. 1:4–5[1392]).

Но не должны ли мы, как разумные люди и христиане, быть внимательными и сочувственными ко всему, что может содействовать материальному и духовному благу людей и смягчать человеческие бедствия?

Такое чувство к добру есть неоспоримо более любезное качество. Оно ведет нас к правильному суждению обо всем, что есть спасительного в Божьих устроениях, достохвального в человеческих поступках, благодетельного в обстоятельствах и судьбе людей.

A учась различать добро от зла, пользу от вреда, мы будем также в состоянии благоразумно и благочестиво поступать и исполнять наши обязанности. Благодаря этому увеличится удовлетворение Богом и нашей участью. Поэтому мы обязаны оживлять, развивать и укреплять в себе склонность к добру.

б) Кто теперь привык благодарить Бога даже за блага, какие Он оказывает другим людям, тот проявляет в себе живейшее чувство к добру. Потому что, если бы он не был восприимчив и не относился с сочувствием к добру, то оно не сделало бы на него никакого впечатления, не тронуло бы его, не побудило бы его к благодарности Богу.

Но как много добра находится вокруг нас, в обстоятельствах и судьбе наших ближних, в учреждениях к их просвещению, образованию и исправлению, — добра, которое мы признаем Божьим благодеянием? Если теперь наше сердце движется при этом благодарностью к Богу, то к этому побуждает его уже не изыскание собственной пользы, не самолюбивое ощущение собственого счастья, но высокое и святое чувство к добру.

3. Христианское участие к благу ближних.

Если мы радуемся о добре, ниспосылаемом Богом нашим ближним, то этим мы доказываем истинное христианское участие к их благу.

а) Разум и вера требуют такого участия, как непременного признака благочестивого настроения души и сердца. “Радуйтесь с радующимися и плачьте с плачущими… мы, многие, составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены” (Рим. 12:15, 5). “Страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены” (1 Кор. 12:26).

И наша природа, и наше назначение, и нужда в благожелательстве других требуют от нас этого сочувствия. Кто не желает, чтобы другие люди радовались с ним, когда ему весело, скорбели с ним, когда его постигает горе?

Мы оказываем такое сочувствие, если мы сострадательны, услужливы, благотворительны, утешаем печальных, помогаем и поддерживаем несчастных. Но при этом бескорыстно ли наше благожелание? Не участвуют ли тут, быть может, другие ощущения и наклонности? Обращаем ли мы внимание на внешние обстоятельства? Не тщеславие ли и желание показать себя, не расчет ли корыстолюбия, не страх ли к порицаниям окружающих служит основанием сочувствия? Тогда оно уже перестает быть сочувствием истинно-христианским.

б) Но кто привык воздавать хвалу Богу за добро, которое Он посылает другим людям, тот доказывает этим самое высокое сочувствие. В нем нет никаких нечистых, предосудительных побуждений сострадания или сорадования. Он радуется с радующимися, хотя бы ему самому не доставало счастья, хотя бы он сам вынужден был терпеть тяжкие лишения.

Он плачет с плачущим и сострадает несчастному, хотя бы этот был его враг. В его душе господствует только одно чувство, — чувство любви к Богу и ближним, и это чувство вытесняет и подавляет всякие другие наклонности и ощущения.

Как важен, следовательно, долг благодарить Бога даже за добро, какое Он оказывает нашим ближним! Не будем никогда забывать или пренебрегать этим долгом! Мы поистине должны молить Бога за ближнего, за его счастье и благо. Если всеблагой Бог услышит тогда нашу молитву, не обязаны ли мы благодарить Его за это? Благо нам, если наше сердце ощущает эту благодарность, если наша радость о счастье ближнего выражается в благодарной молитве! Чем можно более угодить Богу, всеблагому Отцу человеков, как не такой благодарностью?

Об отношении Божественной воли к доброй и злой человеческой воле

“Чего ты хочешь от Меня? Он сказал: Господи! чтобы мне прозреть. Иисус сказал ему: прозри” (ст.41–42).

Иисус Христос мог бы одной волей исцелить слепого и вообще творить чудеса. Его воля была всемогуща, — не так как наша воля. Однако Он и нашей слабой, ограниченной воле придает большое значение, Он спрашивает слепца: Чего ты хочешь от Меня?

Наша воля может или согласоваться с волей Божьей, и тогда она добрая воля, или противиться Божественной воле, и тогда она злая воля, которой и Бог противится. Поэтому мы поговорим — об отношении Божественной воли к доброй и злой человеческой воле.

1. К доброй.

Добрая воля направлена к Богу, всегда устремлена к небу, и благодаря этому делает все для Богоугождения.

а) Великие дела, прославляемые у людей добрыми, только тогда имеют цену пред Богом, когда они происходят от доброй воли. “Бог взирает на сердце”. “Бог направляет мысли и предпочтения людей.”

Все усилия, предпринятые к благу людей, все щедрые благотворения, все поразительные подвиги покаяния и умерщвления плоти, все усердие к Богу и богослужению — только тогда лишь имеют достоинство перед Богом, когда они проистекают из доброй воли.

б) Добрая воля Богоугодна при самых незначительных или несовершенных добрых делах. Давид сделал только подготовился к построению храма, — и получил от Бога великие обетования. Апостолы только оставили рыболовные сети, — и им обещаны были престолы и звания судей (Мф. 19:28[1393]). Бедная вдова пожертвовала только две лепты. Если ты искренне желаешь быть богатым в добродетели и делаешь, сколько возможно, по своим силам добра, то ты уже богат.

в) Добрая воля Богоугодна даже без добрых дел. Кто имеет пламенное желание заводить благочестивые учреждения, часто приступать к исповеди и Святому Причащению, ежедневно посещать Богослужение, совершать великие подвиги поста и молитвы, но по бедности, по своим житейским занятиям встречает препятствие к исполнению своего желания, тот совершил уже эти дела.

г) Такая добрая воля ведет душу к Богу. Добрая воля поистине проникнута покорностью, миром и любовью, а покорные, мирные и любящие души идут к Богу, в царство мира и любви.

Молодое деревце привязывают к тычинке, и оно растет прямо и правильно. Так и душа, которая связала свою волю с Божьей волей, восходит в небеса, к Богу.

2. К злой.

Воля человеческая становится злой, если она отвращается от Бога, и Бог отвращается от нее.

а) Бог отвращается даже от добрых дел, если они совершаются со злой волей. Дела фарисеев! Посещение церкви, слушание проповеди, участие при совершении святейшего таинства Евхаристии, суть сами по себе добрые дела. Но если приходят в церковь, чтобы только видеть и быть виденными, если слушают проповедь, чтобы только судить о ней, если присутствуют при литургии, чтобы только предаться мыслям о земном, то все это — мерзость перед Богом. Так и в других случаях.