Ткань Ишанкара - Тори Бергер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тайра кивнула.
– Наша задача в том, чтобы никто в Йене не усомнился и дальше, а это в данной ситуации вполне вероятно.
– Не поняла.
– Йену, защищая меня, пришлось бы солгать. Меня бы отпустили, потому что поперек его слова пойти еще никто не рисковал, но все бы знали, что Йен хет Хоофт солгал, а это лишило бы чести его и поставило бы пятно на чести Ишанкара.
– А сэр ’т Хоофт что, не человек? Или некросам лгать вообще запрещено?
– Не злись, – Гиварш примирительно выставил руку вперед. – В обычной жизни он, может, и лжет, я, правда, за ним не замечал, но в данном случае он лгать не должен, а он как пить дать солгал бы.
– Знаешь что? Мне не нравится, что ты думаешь о нем как об идиоте. Он солгал бы только в том случае, если бы не смог доказать твою невиновность. Неужели ты думаешь, что у меня получится выгородить тебя лучше, чем у него?
– Не злись, я сказал, – чуть повысил голос Морис. – Он бы не стал ничего доказывать. Он бы подтасовал факты в нашу пользу.
– Сложно поверить!
– А ты поверь, – голосом психотерапевта произнес Гиварш. – У каждого есть свои слабые места, у Йена тоже. Если ты думаешь, что де ла Вэлль метили только в меня, то ты заблуждаешься. Это Дар Элайя, и Йен в этой партии такая же цель. Бранка терпеть его не может так же, как и меня.
– Он тоже ей отказал? – зло спросила Тайра.
– Нет, причина там другая, но это ты у него спроси. Я в чужую жизнь стараюсь не лезть.
– И ты, значит, запрятав сэра ’т Хоофта за решетку, совершил благородный поступок?
– Еще какой.
– Допустим. Так и какое же у него слабое место?
Гиварш помолчал, Макс медленно перевел на него взгляд.
– Да такое же, как и у всех. Как и у Леи. Как и у меня. Это семья. Дети, если совсем точно. Ради детей можно нарушить все, что угодно.
Он замолчал и потер подбородок. Макс поймал его взгляд и, стараясь, чтобы Тайра не увидела, выразительно постучал себя пальцем по лбу, показывая Гиваршу, чтобы тот думал, прежде чем говорить.
– Получается, если бы сэр ’т Хоофт стал лгать ради тебя, значит, ты действительно виновен.
– А у тебя есть сомнения?
– Да, – с неохотой призналась Тайра. – Есть.
– Но ты ведь говорила с мертвыми?
– Говорила. Они все в один голос указывают на тебя, и у меня нет оснований им не верить. У них причины лгать нет. Некромантии, конечно, вокруг тел полно, но могу с уверенностью сказать, что никакой некромант не принуждал их лгать. Мертвые говорят правду.
– Я их не убивал.
– Да у тебя руки по локоть были в их крови.
– Знаю. Но я их не убивал.
Тайра вздохнула и покачала головой.
– Видишь ли, Морис, есть либо белое, либо черное. Ты бы уж определился. Раз я, к несчастью, твой адвокат, сказал бы правду.
– Я скажу. Только тут начинается самое трудное.
Гиварш еще подвинул Макса и присел рядом. Макс с недовольством сполз со шконки и пристроился рядом с Тайрой.
– Я их и правда убил.
– Ну наконец-то! – Макс воздел руки к потолку.
– Но было это в тысяча четыреста тридцать четвертом году.
Тайра, не веря, посмотрела на него.
– Препарат свежий. Вчерашний, я бы сказала.
– В этом-то и проблема, – Морис опустил голову. – Я всю ночь думал. Вчера там и правда помимо Микеля, было четверо де ла Вэлль, но они стояли так, что лиц их разглядеть было нельзя. А у нас, сама знаешь, зрение как у орлов. Я не могу с уверенностью сказать, что убитые и нападавшие – одни и те же бессмертные. Это не в мою пользу. Более того, я помню запах крови каждого из них, и он идентичен запаху крови убитых. У них одинаковая кровь. И у тех, кто бы с Микелем, и у тех, с кем ты говорила. И эта кровь была на моих руках.
– Это тоже не в твою пользу.
– Это точно, – Морис вздохнул. – Но я утверждаю, клянусь, что вчера я никого не убил!
– А когда? В тыща четыреста каком-то? – Тайра грустно усмехнулась.
– Да.
– Еще раз тебе говорю, препарат свежий, и никаких следов хранения вашего вампирского на нем нет. Эти тела перестали функционировать вчера вечером. Как ты это объяснишь?
– Я это объяснить не могу, – начал раздражаться Гиварш. – Для этого у меня есть ты.
– Ну хоть расскажи, за что ты их тогда вынес.
Гиварш помолчал, размышляя, с чего бы начать, а потом сказал:
– Я стал вампиром, когда мне был пятьдесят один год. У меня было две жены – первая умерла во время вторых родов – и трое детей. Трое выживших. Всего было пятеро. Я, конечно, следил за всеми своими потомками. Старший сын погиб в крестовом походе, наследников так и не оставил. Дочка умерла от лихорадки. У нее осталось двое детей, у которых у самих уже были дети. Младший сын тоже имел троих сыновей, – Морис пару секунд помолчал. – Спустя триста лет от всех моих потомков осталась только одна ветвь, остальные погибли либо в войнах, либо в эпидемиях. Средние века, темное время… Мою правнучку звали Иможен, и я очень надеялся, что она родит сына, в котором сохранится хоть часть моей крови. Ее отец умер, когда ей было восемнадцать, и ей срочно надо было выходить замуж, чтобы сохранить свое имущество, земли, замок, но она не успела. На них напали ночью, и наутро замок был абсолютно пуст. Ни единой живой курицы… Страшно. – Гиварш повел плечом. – То, что не доделали рыцари, доделали вампиры. Я опоздал к началу битвы, но застал ее, пока она еще была жива. Отбил у солдатни, и в этот момент пришли наши. Я оставил их охранять ее, а сам пошел разбираться дальше. Когда я вернулся к ней в комнату, мои люди были мертвы, и Иможен тоже была мертва. Ее изуродовали так, что сложно было узнать. Можно сказать, что я собирал ее по частям, – Морис вздохнул и потер лоб, словно отгоняя страшные видения. – А потом я сорвался, убивал всех, кто попадался на пути. На моей памяти это был первый раз, когда вампиры открыто предавали вампиров. Терять мне было уже нечего, так что я не боялся смерти, и поэтому выжил.
Он замолчал и некоторое время смотрел на Тайру.
– Я последний, Кхасси. И единственный из своего рода. Теперь моя семья – это Ишанкар. Но я не жалею и не жалел ни единой минуты о том, что разорвал тех ублюдков на мелкие клочки. И я сделал бы это еще раз! – Тайра увидела, как в его глазах сверкнула ярость. – Я буду защищать свою семью до последнего вздоха, даже если мне придется снова убить этих невесть откуда взявшихся нелюдей!
Макс отвернулся к стене, и Тайра предположила, что, вполне вероятно, он сейчас заплачет.
– Значит, – сказал Тайра, когда тишина стала абсолютной, – ты убил этих четверых бессмертных еще тогда, и ты это точно помнишь?
– Да, я всех помню, кого тогда уложил. И клянусь тебе, своих мы похоронили, а всех остальных сожгли вместе с замком, чтобы никому не достался. Их тела сгорели много столетий назад. Я лично за этим следил, так что я не имею ни малейшего понятия, как они оказались там вчера, разве что где-то был сохранен их генетический материал.
– Это вероятно?
– Вполне. Многие дома так страхуются.
– А потом что было? Вы ушли безнаказанными?
– Почему же, мы свое получили. За убийство своих надо платить, – Гиварш потрогал раненую ладонь и сжал зубы. – Нас судили, все, как положено, но нам смягчили наказание, потому что нас предали, и в итоге мы защищали свой дом. Не мы напали первыми, так что смерть нам заменили стагнацией. Сто
