Рассказы и повести - Анатолий Безуглов

– Как это?

– Анекдот, да и только,– засмеялся Бабаев.– Стали, естественно, искать причину. Ученые мужи ломали головы, а ларчик открылся просто! Жил неподалеку в деревеньке Желудеве старичок. Всю жизнь ловил в Берестене окуней. А тут пришел с удочкой, а окушков-то нет. Это когда озеро второй раз протравили. Старик наловил окуневой молоди в нашей Зоре и выпустил в Берестень. Живите, мол, и размножайтесь… Окуни подросли, расплодились и начисто истребили омуля… История повторилась, как со щукой.

Учитель замолчал.

– А дальше? – спросил я.

– Свернули эксперимент. То ли средства кончились, то ли у тех ученых-ихтиологов появилась другая идея, концепция, так сказать. Оставили Берестень в покое… А теперь вот кто-то другой эксперимент ставит. Эксперимент наоборот… По-моему, это идет от того, Захар Петрович, что у нас мягкое наказание за такие поступки…

– Почему же,– возразил я,– в Уголовном кодексе есть статья, предусматривающая наказание за загрязнение окружающей среды, в частности – водоемов. Если такие действия нанесли значительный урон: например, привели к массовой гибели рыбы, виновные могут быть лишены свободы на срок до пяти лет.

– А как измерить на самом деле любой урон? – покачал головой Олег Орестович.– Что на первый взгляд кажется пустяком, завтра может обернуться непоправимой бедой!… Удобрения… Обыкновенные удобрения, постоянно смываемые с полей в речку, постепенно убивают в ней все живое. Между прочим, Петр Первый повелевал бить батогами солдат, которые сбрасывали мусор в Неву. А офицеров, допустивших такое, штрафовали. Это на первый раз. В повторном же случае их разжаловали в солдаты. Представляете, в рядовые! Он же, Петр Великий, категорически запретил ездить на лошадях по льду петербургских каналов. Чтобы конский навоз после таяния льда не попадал в воду!

– Ну что ж, в решительности Петру отказать было нельзя,– улыбнулся я.

– Иначе невозможно. Зачастую именно разгильдяйство бывает виной тому, что называют загрязнением окружающей среды. А вернее, непонимание. Мол, природа стерпит… Нет, не стерпит,– грустно покачал головой Бабаев.– Знаете, Захар Петрович, как-то в студенчестве мне на глаза попался афоризм Гераклита: «Человек неразумен… Умом обладает только окружающая среда…» В юношеском максимализме, когда кажется, что величие гомо сапиенса не может быть подвержено сомнению, слова этого древнего мыслителя показались мне – как это поточнее выразиться?– ну, завихрением, что ли, философской мысли… Теперь я склонен думать, что Гераклит прав…

Мы уже подходили к дому учителя.

– Олег Орестович,– сказал я на прощание,– вероятно, понадобится ваша помощь, чтобы разобраться с Берестень-озером.

– О чем речь! – воскликнул Бабаев.– Я сам забью в набат. Уверяю вас, Захар Петрович, помощников у нас будет предостаточно. Общество охраны природы, ваш брат рыболов, не говоря уже об учениках нашей школы. Да и не только, думаю, нашей… И еще. Я считаю, что надо создать штаб по спасению Берестеня. Подключим радио, редакцию газеты «Знамя Зорянска»… Помните операцию «Лебеди»?

– Еще бы! – ответил я.

Случай, о котором вспомнил Бабаев, произошел прошлой зимой.

В начале января город облетела весть, что на Берестене каким-то образом оказалась лебединая стая. Почему она появилась в наших краях в такое время года и решила сделать привал, так и осталось загадкой для местных знатоков природы. Но тысячи зорянчан бросились к озеру, чтобы полюбоваться белоснежными грациозными красавцами, плескавшимися в полынье, которая никогда не замерзала: Берестень питался подземными источниками, которые не давали сомкнуться ледяной корке.

В нашей газете почти каждый день печатались заметки, освещающие пребывание в городе необычных пернатых гостей. Что и говорить, событие было уникальное. Ничего подобного не помнили даже старожилы.

Лебединую стаю – а она насчитывала восемьдесят одну птицу – взяли под свою опеку дозорные «голубого патруля», активисты Общества охраны природы, работники местного охотничьего хозяйства. Впрочем, вряд ли кто в Зорянске остался равнодушным к судьбе птиц. Все понимали: любоваться-то лебедями приятно, но надо сделать все необходимое, чтобы ни одна птица не погибла… А основания для тревоги были: в конце января – начале февраля ударили сильные морозы, да и пищи гостям не хватало.

Ежедневно на Берестене дежурили несколько человек. Каждый гражданин, прибыв на озеро, не забывал прихватить с собой какого-нибудь корма.

Лебеди прожили у нас всю зиму. А когда весна властно вступила в свои права, белоснежная стая взмыла в небо. Сделала прощальный круг над озером, словно благодаря собравшихся на берегу людей, и исчезла в синеве.

В дальнюю дорогу отправились все птицы – восемьдесят одна!…

– Вот увидите, Захар Петрович,– горячо произнес учитель,– и теперь нас поддержат. Весь город!

Придя домой, я тут же связался с начальником местной службы гидрометеорологии и контроля природной среды Чигриным. Он сказал, что незамедлительно пошлет на озеро людей, чтобы взять пробы воды.

На следующий день с утра Чигрин сам приехал в прокуратуру.

– В Берестене солярка,– сказал он, положив на мой стол результаты анализов.

– Солярка?– переспросил я. Чигрин кивнул.– Выходит, мы ошиблись. Я подумал, что керосин, Бабаев – бензин…

– Что в лоб, что по лбу,– буркнул Чигрин.

– Когда вы последний раз проверяли состояние воды в Берестене?

Наш «бог природы», как мы называли метеоролога, вздохнул:

– В ноябре прошлого года. Перед тем, как озеро замерзло. И водичка была чистая. Хоть пей! В этом году проб еще не брали. Лишь вчера, по вашему сигналу. Я вот ломаю голову, откуда солярка?

Мы еще долго обсуждали с ним этот вопрос.

– Ну что ж,– сказал он перед уходом,– поеду на озеро. Надо разбираться на месте…

«Бог природы» позвонил в середине дня и попросил меня приехать к Берестеню.

– Проезжайте по шоссе мимо озера,– пояснил он.– Приблизительно метров семьсот…

Я так и сделал.

Мы доехали со Славой до озера, миновали то место, с которого пошли вчера осматривать Берестень, и поехали дальше.

Чигрин ждал нас возле фургончика с надписью «Лабораторная». Вид у него был озабоченный.

– Пойдемте, Захар Петрович,– сказал он, когда я выбрался из машины.

Мы свернули с асфальтовой ленты. И хотя шагали по прошлогодней траве, скоро на моих туфлях набралось изрядно глины.

– Тут рядом,– словно оправдываясь, произнес Чигрин.

Метрах в ста пятидесяти от дороги он остановился. Перед нами лежал овраг. Здесь он был совсем неглубокий. Пологая ложбина, не более.

Чигрин показал на землю. Она была бурая.

– Вся пропитана соляркой,– зло сплюнул метеоролог.– Смотрите, Захар Петрович, овраг тянется до самого озера. Идет под уклон к Берестеню… Теперь вам ясно?

– Кажется, да,– кивнул я.

– Понимаете, тут вылили много горючего. Видать, очень много. И не вчера… Начал таять снег. Вместе с талой водой солярка потекла в озеро. Будет течь, пока грунт не оттает совсем. Да и потом озеро будет засоряться соляркой. От дождей…

– Что же делать? – вырвалось у меня.

– Преградить путь стоку.– Чигрин осмотрелся.– А вот как – придется посоветоваться с мелиораторами. Я, знаете ли, в этих вопросах не силен.

Мы двинулись назад.

Чигрин не выдержал, несколько раз ругнулся. На то, что приходится продираться по грязи, и на тех, кто испоганил озеро.

– Возмутительное головотяпство, Захар Петрович!

– Если не преступление,– сказал я, занятый своими мыслями.

Меня мучил вопрос: кто мог слить солярку? Буквально месяц назад в горкоме партии состоялось совещание. Экономить, экономить и еще раз экономить! Горючее, электроэнергию! На каждом предприятии, в каждом учреждении. Приняли решение, обязались, взяли под строгий контроль…

А тут – тонны, десятки, а может быть, даже сотни тонн солярки! В землю…

Перед тем как расстаться с Чигриным, я посоветовал ему связаться с Бабаевым.

– Непременно,– сказал Чигрин.– Меры нужно принимать срочные. Без общественности никак не обойтись…

Спасение озера началось в тот же день. Судьба Берестеня взволновала город. На призыв штаба, который возглавил Чигрин, откликнулись многие добровольцы.

В Берестянкин овраг прибыли сотни людей с лопатами и носилками.

Перед прокуратурой встала задача – найти виновников беды. Налицо было нанесение серьезного ущерба окружающей среде. Кроме того, загублено немало ценного дефицитного топлива…

Было возбуждено уголовное дело. Вести его я поручил следователю Владимиру Гордеевичу Фадееву. Он проработал в прокуратуре около трех лет и уже имел на своем счету несколько раскрытых сложных преступлений, в том числе и хозяйственных.