Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева - Данила Зайцев

– Данила Терентьевич, но так нельзя, вся страна знает толькя тебя, ты являешься политиком, духовным, стратегой, дипломатом, ты сумел поступить правильно, и государство поручило лично тебе, но не переселенсам, и Василий здесь нихто, губернатор дал всё тебе, больше никому.

– Но, Владимир Яковлевич, вы поймите, всю роль играет переселение, без них я нихто, а у тестя и Василия вся сила по переселению, поетому я отхожу в сторону.

– Ну, давай так. Ежлив Василий придёт как твой слуга, будем с нём решать дела, а ежлив придёт как его проект, я его выгоню.

– Ну, смотри сам, Владимир Яковлевич, но встреча с Евгением Степановичем мне нужна строчно, а нет – всё рухнется.

– Ну хорошо, Данила Терентьевич, мы постараемся.

Я ушёл, звоню Алёше:

– Алёша, немедленно приезжайте с Андрияном и с Георгиям на железнодорожный вокзал.

– Хорошо, выезжаем.

Да, Родионов боится моей встречи с губернатором, ему за всё попадёт, он чётко знает, что я брошу Шебекинской район – и всё у него из рук вылетит. Да, легше ему всё скрыть, но то не знает, что всё теряет.

Приезжают Алёша, Андриян, Георгий, я наказал, как поступить Василию, ежлив он хочет, чтобы на него всё перевели, и рассказал, что говорил Родионов, но до губернатора не допускают.

– И что ты, Данила, всё ишо бьёшься?

– Алёша, ежлив губернатор поможет всё изменить и поставит, как начиналось, но толькя в другим районе и без Родионова, тогда можно будет работать.

– Да, ты прав.

– Ну, Андриян, Георгий, хороше́нь контролируйте.

Приезжаю в Москву, звоню Владимиру Димитриевичу, он мне отвечает:

– Данила Терентьевич, вас ждёт дядя Вадим Сергеевич.

– Хорошо.

Я звоню Вадиму Сергеевичу.

– Да, Данила Терентьевич, привет, я вас жду в пять часов вечера.

– Спаси Господи, Вадим Сергеевич.

Я пошёл к Руслану и всё рассказал со слезами. Он выслушал:

– Данила, не волнуйся, ето всё к добру, ето хорошо, что получилось чичас, но не позже.

– Да, Руслан, я понимаю, но сколь трудов и забот, я ночами не спал, обо всех заботился, а вот чем плотют.

– Данила, зависть всегда была и будет, ничто не поделаешь. Ну и что ты чичас думаешь?

– Руслан, в тайгу.

Он хохочет.

– Данила, ты не вытерпишь, ты человек, который любит вечно что-то производить. Но, Данила, пойми, ты не вытерпишь.

– Руслан, всё надоело. – Руслан хохочет. – Но Василий, он хочет быть лидером. Руслан, ничего с него не будет, он думает толькя про себя. – Руслан хохочет.

– Данила, мы решили отправить тебя раньше в Бразилию, ты вылетишь 4-го февраля и всё подготовишь, а мы вылетаем 8-го, 10-го будет выступления, мы уже с Павлом Ивановым договорились.

– Вот ето хорошо. А хто едет, Руслан?

– Данила, все политики отказались, сам видишь – кризис. Я дал слово – я исполню. Зайди в МИД, и что скажет Поздоровкин Владимир Георгиевич.

– Хорошо.

Я звоню Поздоровкину, он назначил встречу в четырнадцать ноль-ноль в МИДе, мы встретились, я объяснил:

– Встреча состоится 10 февраля в Бразилии в Гоясе, город Рио-Верде.

– Но, Данила Терентьевич, так срочно?

– Но вам было уже предупреждёно.

– Ну, хорошо, посмотрим, хто с нами поедет. А как там расход в Бразилии?

– Об етим вы не беспокойтесь, всё будет оплочено. Вот адрес Иванова Павла, ето будущай представитель.

– А вы что, Данила Терентьевич?

– У меня сердце больноя.

– Вот кака́ беда! Но с вами хорошо работать, вы обо всём беспокоитесь.

– Большоя спасибо, Владимир Георгиевич.

– Ну хорошо, Данила Терентьевич, будем готовиться.

В пять часов прихожу к Якунину Вадиму Сергеевичу, он меня принял, но хладно, и стал вопросы задавать.

– Данила Терентьевич, почему не отвечал на телефон?

– Вадим Сергеевич, простите, и я был больной.

– Но ответил бы, что больной.

– Вадим Сергеевич, я не в состояние был ответить, и я никому не ответил, за ето простите. – И я со слезами всё рассказал, что у нас произошло.

Тогда он смягшился и стал разговаривать ласково, но мне обидно. Рассказал про отравление.

– Данила Терентьевич, ето кака́-то ошибка, вас отравлять нихто не будет, чичас за ето строго берутся.

– Но а тогда что?

– Мы сделаем експертизу и узнаем.

– Вадим Сергеевич, вдруг что – мы собрались в тайгу. Вы можете помогчи нам економически?

– Нет, Данила Терентьевич, чичас нет, а вдальнейше видать будет.

– Ну, простите, что надоедам, и спаси Христос за всю по́мочь, оказавшую нам. Вадим Сергеевич, а как с вами расшитаться?

– Да ничего не надо, Данила Терентьевич.

– Ну, ишо раз спаси Христос. А когда будет експертиза, Вадим Сергеевич?

– Данила Терентьевич, позвони через неделю.

– Вадим Сергеевич, а в Бразилию вы не собираетесь?

– Да наверно нет, некогды.

– Но вы же обещались.

– Ну, раз так произошло, значит, не получилось. Данила Терентьевич, а хто остаётся в Белгороде?

– Тесть с Василиям.

– Ну хорошо, позвони через неделю.

– Ну, Вадим Сергеевич, прости Христа ради, и спаси Христос за всё.

– Да не за что, Данила Терентьевич, пока.

Да, я здорово обидел Вадима Сергеевича. Но – пока я жив, был бы чичас мёртвым, нихто бы не обиделся, но толькя пожалели бы. Вот такая человеческая система.

Прихожу к Руслану вечером расстроенный.

– Данила, что с тобой?

– Да жить неохота, Руслан.

– Да брось ты, говори, что нужно.

– Я конкретно надумал уехать в тайгу, но не на чё.

– А чем ты хошь там заниматься?

– Пасекой, скотом, лечебны травы собирать.

– Да, занятие хороше, Данила, давай начинай. Сколь надо деняг?

– Надо посчитать.

– Ну хорошо, Данила, пошшитай. И когда поедешь в Бразилию, пускай Андриян с Софониям с тобой приедут, мы вместе посудим.

– Руслан, мне неудобно перед тобой.

– Да замолчи, Данила, мы же ведь друзья.

– Да, я понимаю, но всё равно неудобно.

– Да ладно, Данила. Но ты выбрал наилучший уголок в России, вот где пожить!

– А что, давай вместе что-нибудь построим. – Он смеётся.

– Данила, я не против, но видать будет. Данила, ты чичас куда?

– Домой, Руслан.

– Билеты мы уже тебе взяли, вылетаешь 4-го, а обратно 14-го.

– Хорошо, прекрасно, Руслан. Значит, на той неделе в пятницу.

– Да. А когда можешь приехать?

– Значит, мы доложны приехать в среду.

– Хорошо, я вас жду.

19

Я приезжаю домой, звоню Картавенке и снова прошу встречу с губернатором, он нехотя отвечает:

– Ну что, Данила Терентьевич, приезжай в понедельник утром.

Ну, слава Богу, что добился, но почему он так обошёлся недоброжелательно? Что-то тут не то. Дома спрашиваю:

– Ну, а как здесь у вас?

Марфа отвечает:

– Василий не соглашается.

– А почему?

– Не знаю, Андриян знает.

Я звоню Алёше:

– Алёша, давай съездим к Андрияну.

– Да. Ты дома? Чичас.

Приезжаем к Андрияну.

– Ну что, рассказывайте, что случилось, почему Василий не соглашается.

– Да он побегал-побегал, ничего у его не получается, да ишо узнал, что деняг в банке никаких нету, и он понял: без тебя он нихто. Деда уже одумались.

– Но уже поздно, надо было думать раньше. Оне бы так со мной не поступили, чичас было бы всё по-разному[390]. У меня есть куда обратиться, чичас бы Бузычкин и Родионов по-разному запели бы, но уже поздно. Я предупреждал за долгоя время, но нихто не думал.

– Тятя, и правильно. Толькя спомнить, что оне делали с нами в Уругвае, ето толькя подумать! Пускай что хочут делают, но нам их не надо.

– А мене́ и вовсе уже хватит, я всё им простил, но оне снова яму копают. Я всегда думал, тесть невинный, а толькя подозревал.

– Тятя, деда самый и начиншик. Мы всё знаем, но молчим. Ты подумай, он ишо поминает, как ты его стыдил в 1981 году при соборе.

– Боже ты мой, дак прошшались – и всё ето забыто!

– Ты так думаешь, а вот он понимает по-разному.

– Стоп-стоп-стоп. Дак какой же он тогда наставник? Он же чётко знает: да не зайдёт солнце во гневе вашем. Но тогда простите, для меня ето больше не наставник, ето июда. Толькя подумать: двадцать девять лет зло хранить, и лично он был винный.

Алёша:

– А что мне делать, Данила?

– Алёша, очень просто. Иди прямо в АПК, после того как я уеду в Бразилию, и отказывайся от всего, но жди моего звонка. Как толькя не допустют до губернатора, я тебе позвоню, сразу же действую.

– А что, думаешь, не допустют?

– Да им невыгодно, у губернатора друга́ информация, он правду не знает.

– Как знаешь?

– Я уже три раза обращался, и всё тянут.

– Даже так?

– Да.

– Тятя, вот у меня сусед Геннадий, он капитан-моряк, он тридцать лет проплавал по всему миру, он нас дурачит[391], что мы приехали в Россию.

– Да, ребяты, мне чичас много чего понятно. Нам один выход: или тайга, или за границу. Андриян, во вторник собирайся, вместе поедешь в Москву.

Дома всё нормально, Марфа рассказывает:

– У нас здесь были гости, живут возле Волоконовки, деревня Голофеевка, твоё ро́дство по бабушкиной стороне.