Гезат (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Пока германцы занимались сбором трофеев и креплением связок оружия и узлов с доспехами, одеждой и обувью на захваченных лошадей, помпеянцы получили, наверное, втык от отцов-командиров, оклемались немного и опять вышли из каструма, причем сразу из трех ворот. На этот раз первыми шли легионеры. Мы изобразили атаку на ближнюю когорты, заставили ее остановиться. К ней подтянулись другие, образовав фалангу. Мы вертелись перед их носом, обменивались оскорблениями и проклятиями, но не нападали. При всей своей воинственности погибать зазря германцы не желали. Да и незачем были эти жертвы. Голова колонны под командованием Гая Юлия Цезаря уже прошла траверз вражеского каструма. Даже если бы помпеянцы пошли к горам прямо сейчас, и им никто не мешал, большой вопрос, кто добрался бы к ущелью первым. Они не пошли, потому что сперва надо было разобраться с нами.

Мы промурыжили их еще часа полтора, пока наша колонна не достигла ущелья и не начала сходу строить там каструм. Всё, помпеянцам путь к отступлению перекрыт. Теперь им надо или прорываться с боем, или возвращаться к Илерде и сидеть там на голодном пайке, ждать помощь, которая приходить не торопилась. Мне кажется, Гнею Помпею было на руку, что Гай Юлий Цезарь застрял в Испании, и никакие легионы присылать сюда не собирается. Они пригодятся для вторжения на Апеннинский полуостров из Греции и Африки. Удивляюсь, почему старый полководец до сих пор это не сделал. Скорее всего, слухи о его полководческих талантах сильно преувеличены. Или сказывается возраст. Заваруху, в которую молодой встрянет сразу, старик предпочтет посмотреть со своего дивана, то есть с клинии. Оттуда лучше видно.

Одним из главных талантов Гая Юлия Цезаря я считаю то, что его подчиненные уверены, что он выполняет их пожелания, а не наоборот. Вот захотели легионеры побрататься со своими коллегами из вражеской армии — и главнокомандующий не стал возражать. А то, что он незадолго до начала этого процесса в своем шатре довольно громко произнес в присутствии старших командиров и меня в том числе, что было бы неплохо установить такие контакты и переманить вражеских воинов на свою сторону — это ведь не важно. Легионеры уверены, что все получилось стихийно, захотели — и наведались в гости к своим старым знакомым во вражеский каструм и привели гостей в свой, а потом уже Гай Юлий Цезарь не стал их ругать за самодеятельность. Поскольку у каждого старого солдата было по несколько знакомых среди помпеянцев и наоборот, дорога между двумя каструмами стала похожа на бульвар, по которому в обе стороны прогуливались группы легионеров. Мне заранее было приказано отвести германцев подальше от этой дороги, чтобы случайно не помешали инициативе масс.

Мы и не собирались мешать. Большая часть моих подчиненных отправилась в долину, расположенную по другую сторону горного хребта, чтобы посмотреть, насколько богаты живущие там аборигены. Меньшая на всякий случай осталась охранять лагерь. В последние дни у нас не было возможности продавать награбленное, поэтому накопилось много всякого барахла.

Братание продолжалось часов пять. Затем появился Марк Петрей с преторианцами и прекратил это безобразие. Попавшие ему под руку цезарианцы были убиты, а помпеянцы загнаны в каструм. Как позже рассказали нам перебежчики, Марк Петрей заставил всех поклясться, что не изменят присяге и не перейдут на сторону Гая Юлия Цезаря. Клятву скрепили кровью наших солдат, оказавшихся в то время во вражеском каструме, казнив их перед строем. Впрочем, не всех. Часть была спрятана друзьями и бывшими сослуживцами и ночью выведена за пределы каструма.

Узнав это, Гай Юлий Цезарь поступил наоборот. Всех помпеянцев, кто был в то время в нашем каструме, отпустили. Ушли не все. Остались не только солдаты, но и несколько центурионов, служившие под командованием проконсула в Галлии, и вожди местных племен, которых Луций Афраний держал при себе в роли заложников. Последним эта война аж никак не была интересна. Они тут же поклялись в верности Гаю Юлию Цезарю и отправились по домам, пообещав в случае надобности присоединиться к его армии, чтобы рассчитаться с Луцием Афранием, коварно заманившим их в гости и сделавшим заложниками.

Наши враги заперлись в каструме, который был расположен не возле реки. За водой ходили большими подразделениями, не меньше трех когорт, постоянно теряя людей, потому что мои германцы не зевали. С едой тоже была напряженка. Как рассказали перебежчики, с собой провианта взяли всего на семь дней, чтобы было легче идти. Поэтому теперь было трудно стоять на месте. В итоге из вражеской армии началось повальное дезертирство. Римляне и галлы переходили к Гаю Юлию Цезарю, который всех привечал, лузитаны и кельтиберы разбегались по домам.

Поняв, что скоро в осаде будет просто не с кем сидеть, Марк Петрей, принявший на себя командование армией помпеянцев, решил прорываться к Илерде, где были хоть какие-то запасы еды. В боевом порядке когорты вышли из каструма. В рассыпном строю их сопровождали германцы, конные и пешие, нападая всякий раз, когда была возможность. С небольшим отставанием за нами шла остальная армия под командованием Гая Юлия Цезаря.

Пройдя километров шесть-семь и потеряв пару сотен воинов, помпеянцы забрались на холм, что был возле дороги и вдали от реки, и начали сооружать каструм. Мы расположились ближе к реке. Всю ночь легионы простояли под оружием. Гай Юлий Цезарь был уверен, что противник попробует в темноте прорваться на более удобное место для каструма. Он переоценил полководческие таланты Марка Петрея. Утром, поняв это, проконсул приказал обносить вражеский каструм рвом и валом.

Мне показалось, что Рим не изменился с тех пор, как я был здесь в прошлую эпоху. Наверное, это не так, но я не заметил отличий. Для Гленна и Бойда, выросших в деревнях, этот город кажется чем-то мифическим, причем местом, где собраны все пороки и нет ни одной добродетели. Они уже бывали в Риме, когда, сопровождая Квинта Цицерона в его имение, заночевали в доме старшего брата, но тогда мы приехали под вечер и рано утром покинули город, поэтому не успели толком разглядеть. Высокие дома и толпы народа вгоняют моих помощников в тоску. Оба, оробев, жмутся ко мне, боясь, наверное, что это многолюдье засосет их и проглотит. И это при том, что сейчас мы в свите Гая Юлия Цезаря. Несмотря на то, что его официально назначили диктатором, проконсул, видимо, не уверен в своей безопасности, поэтому прихватил с собой верных и опытных воинов, как легионеров-эвокатов, так и конников, в том числе и меня с моими помощниками. Задержимся в столице Республики, как минимум, на несколько дней, так что Гленн и Бойд успеют обвыкнуться.

Осажденные в каструме помпеянцы сдались второго августа. Старшие командиры были тут же отпущены, а легионы расформированы, но не сразу. Точнее, тех, кто был родом с Иберийского полуострова — примерно треть — на второй день отпустили по домам, а остальные отпущены, когда пересекли реку Вара, отделявшую Ближнюю Испанию от Провинции. Значительная часть легионеров тут же поступила на службу в наши легионы. А что им оставалось?! На собственный участок земли и рабов они, скорее всего, не накопили, возвращаться к крестьянской жизни не хотели, устроиться телохранителем к какому-нибудь богачу не имели возможности, потому что богачей в тысячи раз меньше, чем отставных легионеров. Гай Юлий Цезарь объехал испанские провинции, расставил везде своих людей, после чего отправился к Массалии, которая сразу же сдалась. Город сделал это раньше, причем дважды. В первый раз, чтобы притупить бдительность осаждавших и потом сжечь осадные укрепления и орудия, во второй раз после того, как узнали, что Луций Афраний и Марк Петрей проиграли. Ждали только прибытия Гая Юлия Цезаря, чтобы сдаться лично ему. Догадывались, что за подлость будут жестоко наказаны осаждающей армией.

Эта кампания запомнилась мне многочисленными подпрыгиваниями и переобуванием в воздухе. Каждый хотел оказаться на стороне победителя, но не знал до последнего, кто это будет. Когда дела у Гая Юлия Цезаря шли хорошо — толпы прыгунов перебегали на его сторону, как только ухудшались — начиналось переобувание и бег в обратную сторону. Для гражданской войны это обычное дело, потому что победителя в ней не бывает. Таковым считают потерявшего меньше. Гай Юлий Цезарь старался избегать кровопролития, вот и выиграл.