Великое Предательство:Казачество во Второй мировой войне - Вячеслав Науменко

Науменко: «Что касается поднесения генералу фон Паннвицу звания Почетного казака Кубанского Войска, то таковое действительно было ему поднесено по горячему желанию кубанских казаков, состоявших в его дивизии и по желанию казаков, состоявших в рядах наших кубанских хуторов и станиц, которые весьма почитали этого доблестного генерала».

Далее, на той же 151-й странице Ленивов говорит о братании генерала Науменко «с германскими офицерами и даже рядовыми казаками, что я наносил визиты старшим германским офицерам дивизии — командирам бригад и полков, стремясь привлечь их на свою сторону. Это также наглая ложь автора книги — никогда и никому из германских офицеров я не наносил визиты и лишь знакомился с ними, когда посещал полки, как, например, с полковником фон Кальбеном и с полковником…» (видимо, фон Боссе, русским немцем и любимцем казаков. — П. С).

И, наконец, Ленивов пишет, что Кубанскому атаману удалось добиться согласия генерала фон Паннвица на вступление в ряды 1-й Казачьей кавалерийской дивизии более тысячи казаков, рекомендованных Науменко и заполнивших собой службы пропаганды, связи, контрразведки и так далее.

Науменко: «И это обычная ленивовская провокация и ложь. Никогда я не посылал в дивизию «более тысячи казаков», а, действительно, послал несколько молодых офицеров, поименно указанных генералом Паннвицем».

О действиях генералов В. Г. Науменко и А. Г. Шкуро, повествует далее Ленивов, стало известно в берлинских сферах, почему вскоре, без лишних разговоров, им последовало предложение покинуть Балканы и переехать в Берлин. «Таков был финал неудавшейся попытки генералов Науменко и Шкуро прибрать к своим рукам 1 — ю Казачью конную дивизию генерала Хель-мута фон Паннвица» — добавляет Ленивов.

Науменко: «На страницах книги Ленивова эта ложь повторялась неоднократно. Никогда и никто мне такого «предложения» не делал, с Балкан не высылал, и моим постоянным местонахождением и далее оставался Белград, откуда я лишь в случае надобности выезжал в Берлин. Что касается генерала Шкуро, то я также не слышал о таком предложении ему».

4. Из письма В. Г. Науменко доктору Н. А. Гимпелю

6 июля 1971 года.

<…> Меня буквально поразило своей беспардонной ложью клеветническое выступление Ленивова в его книге «Под казачьим знаменем»…

Для меня совершенно ясно, что Ленивов, издавая свою книгу, руководствовался «чьими-то» определенными заданиями, первым признаком чего для меня является то обстоятельство, что, как Вы мне писали в своем письме от 29 июня 1959 года, он сразу же после прибытия своего в свободный мир из Советии начал писать свою книгу, в которой обвиняет меня в деяниях против Главного Управления Казачьих Войск, против его начальника генерала П. Н. Краснова, против командира Казачьего Корпуса генерала фон Паннвица и в выступлении по радио из Триеста.

Тогда я ответил Вам по существу этих вопросов, указав, что действительно вошел в состав Казачьего Совета казачьих Войск (при главнокомандующем ВС КОНР генерал-лейтенанте Власове. — П. С). Что же касается моего «выступления» по радио из Триеста, я Вам тогда же ответил, что в Триесте я никогда не был, как и никогда не выступал по радио. Это Вам один из примеров наглой лжи Ленивова, а таких можно указать много. Пример этот показывает, что уже тогда, немедленно по прибытии из Советии в Европу, Ленивов без перерыва продолжил работу, которую он вел в лагерях.

<…> он, в угоду «пославшим его», стремится не только скомпрометировать меня в глазах читателей и в истории казачества, но и внести раскол и смятение в среду казачьих Войск.

Такое именно убеждение высказывают казаки и не казаки, прочитавшие книгу Ленивова, с которыми после выхода ее в свет по их инициативе завязалась у меня обширная переписка.

Так, например, в своем письме от 9 февраля с. г. наш кубанский писатель и политический деятель священник о. Федор Горб, который лично прошел все ужасы советского «чистилища» пишет: «Вы, несомненно, имеете книгу А. К. Ленивова «Под казачьим знаменем». Когда я первый раз читал, то был просто в восхищении, но когда начал второй раз просматривать, то мое впечатление от прочитанного получилось полностью отрицательное. Мало того, меня не покидает мысль, что А. К. Ленивов, если не советский агент, то «консультантом» у него при составлении книги был, несомненно, агент советской разведки, которых за рубежом в десять раз больше, чем в самом Советском Союзе, и книга очень полезная для… МГБ СССР».

Чтобы не вдаваться в другие подробности этого письма, прилагаю фотостат его, с покорнейшей просьбой, не оглашать фамилию автора этого письма.

Из этого письма (фотостата) Вы также можете видеть, что автор его совершенно правильно считает, что Ленивов, начавший еще в 1960 году публиковать в журнале «Казачья Жизнь» не только имена и фамилии, но и все подробности о сотнях выданных казаков в 1945 году и осужденных в СССР казаках и офицерах, тем самым снабдил органы МГБ такими подробностями о них, которые они дали о себе при получении немецких кеннбухов и зольбухов (офицерских и солдатских служебных книжек, заменяющих удостоверение личности. — П. С), но постарались скрыть на следствии в СССР, чтобы не подвергать смертельной опасности как себя, так и родственников.

Такой поступок Ленивова многими казаками расценивается как предательство в отношении всех выданных на расправу советам. Именно такое же обвинение в предательстве бросается Ленивову со стороны многих казаков-националистов, что можно видеть из ряда номеров газеты «Казак», где также казаки предупреждают против Ленивова как советского агента, который еще в концлагере был сексотом.

Более того, он, по свидетельству ряда казаков, которые отбывали вместе с Ленивовым срок наказания, а, в частности, по свидетельству ныне покойного А. Толбатовского (кубанец), был именно таким сексотом.

Наконец, в брошюре «Не забудем, не простим», изданной в настоящем году Православным Союзом казаков, переживших трагедию в Лиенце, на страницах 16 и 17 снова подтверждается, что Ленивов, будучи комендантом, «избивал палкою казачьих офицеров и немцев. Он же задушил в изоляторе полковника П. И. Недбаевского»».

Полковника Недбаевского я знал лично со времени гражданской борьбы на Кубани как непримиримого антикоммуниста.

Здесь надо отметить: в списке отбывавших советскую каторгу казаков и офицеров, который он (Ленивов. — П. С.) напечатал в журнале «Казачья Жизнь», смерть Недбаевского в изоляторе замалчивается, а говорится, что, якобы, он умер от дизентерии в лагерном отделении Тырганский уклон осенью 1945 года. В ленивовском списке покойный Недбаевский значится под номером 564.

<…> Я не удивляюсь, что, как видно из Вашего письма ко мне от 7 декабря прошлого года, [Вас] так глубоко поразили дикие «откровения» Ленивова.

… Что же касается генерала Краснова, то никто из казачьих генералов не имел того боевого и жизненного опыта, который имел покойный Петр Николаевич.

И дико бы было с моей стороны даже думать, что я могу заменить его на высоком посту Начальника Главного Управления Казачьих Войск.

<…> На странице 173 своей книги Ленивов, видимо, как доказательство моей «преступной работы» приводит подслушанный мой разговор с Вами 1 января 1945 года в одном из берлинских бомбоубежищ во время очередной бомбардировки, в котором я якобы «проводил острую критику деятельности генерала П. Н. Краснова, как Начальника Главного Управления Казачьих Войск».

Допускаю мысль, что кто-то, может быть даже сам Ленивов, подслушал такой наш разговор о казачьих делах и о генерале Краснове, так как всеми этими делами я делился с Вами, как с ближайшим сотрудником Петра Николаевича, который мог сказать ему правду обо всем, творящемся около него и часто его именем.

Я также, по своему положению члена Главного Управления видел многое, чего не видели, а может быть, и видели, но скрывали от Петра Николаевича, другие.

А может быть, Ленивов до того обезумел, что решил, что во время бомбардировки Берлина я пытался распропагандировать Вас.

Или уж очень ретиво он исполняет работу, доверенную ему, пославшими его. А может быть, он и Вас включил в ту «генеральскую хунту», которую по его утверждению организовал я с целью «захватить всех казаков в свои руки».

Видимо, эта хунта зародилась в голове какого-нибудь «ленивова». Организуя ее в своих мыслях, он не остановился даже перед включением в нее Кононова, Полякова и некоторых других…

О том, что существовала какая-то «генеральская хунта» я узнал лишь из «исторического труда», изданного Ленивовым.

<…> В своем письме Вы пишите мне, что Ленивов в перечне исторических трудов отдельных лиц, которыми он пользовался при составлении своей книги, указал и Ваши «воспоминания», которых Вы не писали. Сослался он там же и на воспоминания Стаханова, который этим удивлен, так как он, по его словам, никаких воспоминаний не писал.