Дваждырожденные - Дмитрий Морозов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ты мечтаешь о ложе героев? — тихо спросил Видура, — ты скоро его получишь. Но не заблуждайся, не численность армий решит исход битвы.
Воля богов не в нашей власти, — раздраженно сказал Дурьодхана, — человеку не достичь их обителей, чтобы спросить совета…
Если этот человек не Арджуна, — тихо сказал Карна. И Шакуни за его спиной едва слышно промолвил:
Оружие богов.
Заключи мир с Пандавами, — сказал Бхишма, — если ты не сделаешь это, тебя прозовут губителем собственного рода. Дурьодхана вскочил на ноги и резко повернулся к Дхритараштре, доселе не сказавшему ни слова.
Почему во дворце моего отца, где я главный защитник, все только бранят меня? Я не вижу за собой ни одного поступка, достойного порицания. Из мира ушла брахма, и теперь не духовный пыл патриархов, а огненный меч кшатриев будет решать, кому править, а кому идти в царство Ямы.
Сказав это, Дурьодхана повернулся спиной к патриархам и, не спросив дозволения, вышел из зала собраний. Карна и Шакуни последовали за ним.
Дхритараштра сказал:
— Найдется ли человек, будь он даже неподв ластен старости и смерти, который осмелится вступить в битву с Обладателем лука Гандива? Разве под силу нам теперь рассеять ненависть Пан– давов к тем, кто ненавидит их так страстно? Раз ве забудут они тринадцать лет изгнания?
Дхритараштра замолчал. Его лицо оставалось бесстрастным, но даже из своего укрытия я увидел, как, предательски блестя, выкатилась из-под черной повязки на темную морщинистую щеку слеза бессильного отчаяния.
* * *— Это война! Дурьодхана уже все решил, — сказал Митра, когда мы крадучись выбрались из дворца на волю. За нами никто не следил. Сумер ки стояли темные и спокойные, как вода в пруду. Откуда же тогда в ноздрях моих смрадный запах смерти?
Мы все убыстряли и убыстряли шаги по гулким пустым улочкам Хастинапура.
И какой же выход ты видишь? — спросил я моего друга, начиная уже чуть задыхаться от быстрой ходьбы.
Выполнить свой долг, как и положено кшатриям, преданным своему пути, — ответил Митра.
— Как это мало для дваждырожденного, — укорил я его, — ты-то должен понимать, что нет никакой славы в том, чтобы, подойдя к такому же как ты мягкому, несчастному человеку, начать тыкать в него куском полированного металла. Это же дико — нести людям смерть, да еще замешан ную на боли, грязи и ненависти. Если уж хочет ся покинуть оболочку, то стоит ли искать такой безобразный способ?
Снова, как в одинокой лесной хижине в начале сезона дождей, я почувствовал себя ничтожной искрой на грани ночной бездны. До меня едва доносились слова Митры: «Прекрати бояться, прекрати…»
— Ты и сам боишься, — огрызнулся я.
Да. Мы только разжигаем страх друг друга. Дваждырожденные Дурьодханы найдут нас даже в темноте по этому страху. А нам надо еще незаметно забрать нашего брахмана и пробиться за ворота города. А там лесами в Панчалу…
Мы просто сходим с ума, — сказал я, стараясь справиться с мерзкой дрожью в коленях. — Какие дваждырожденные будут нас искать? После потери брахмы мы все одинакова слепы и беззащитны.
Так, переговариваясь, мы добрались наконец до нашего жилища и влетели в покои старого брахмана. Он пребывал в глубоком самосозерцании перед теплым огнем светильника. Подняв на нас спокойные глубокие глаза, он чуть заметно улыбнулся и указал рукой на циновку. Мы сели и ритмичным дыханием успокоили свои сердца. Нервная скачка мыслей остановилась, и свет огня разогнал клубящиеся тени в наших головах.
— Вот теперь вы можете рассказать, что про изошло между патриархами и Дурьодханой, — сказал брахман, — хотя по вашим лицам я и сам могу обо всем догадаться.
Выслушав наш сбивчивый и короткий рассказ, он кивнул головой:
— Дурьодхана вышел из повиновения Высо кой сабхе. Теперь ничто не остановит войну. Мы должны предупредить Пандавов… Кто из вас луч ше ездит верхом?
Мы с Митрой воззрились друг на друга. Обоим было совершенно очевидно, что ехать предстоит Митре. Только он один и мог выдержать сумасшедший галоп по диким лесам, только он был достаточно искусным всадником.
— Муни, —? тихо сказал Митра, — а может, ты все-таки попробуешь ехать со мной? Вдвоем надежнее…
Я отрицательно покачал головой:
Именно сейчас одному проще выбраться. К тому же здесь Прийя, я не могу уехать вот так, не простившись.. .(О боги! Как я боялся! Как я ненавидел Хастинапур. Если б я только мог ездитиь верхом так же хорошо, как Митра. Увы, попытка пробиваться вдвоем лишь удваивала опасность. Дружба становилась опасными путами на сердце посланца.)
Ты ничем не поможешь Прийе. Тебе даже не дадут умереть на пороге ее дома. У нее своя карма. Поедем, — почти умолял меня Митра, — я не могу бросить тебя, да и вас, почтенный брахман…
Со мной ничего не сделают, — грустно улыбнулся старик, — патриархи не допустят гибели посла. А вот вы — иное дело. Никто не знает, кто из вас двоих подвергается большей опасности — тот, кто уезжает или тот, кто прикрывает его бегство. Тебя, Митра, ждут неисчислимые опасности на ночных дорогах. Может быть, у Муни больше надежды остаться в живых. Утешайся этой мыслью и мчись. От твоей быстроты зависит будущее рода Пандавов, да и всей этой земли. Сделай все, что в твоих силах, и все остальное предоставь карме!
* * *Этой ночью, тесно обнявшись с Прийей, ушел гулять под городскую стену Митра. Целый час я провел в беспокойном томлении, метаясь, как тигр в клетке. В шуме дождя за окном мне чудились яростные вскрики и лязг мечей. Пытаясь обуздать страх и связать себя с окружающим, я начал повторять древние заклинания:
—Приди светлая заря из-за туч, расколи мрак, утоли жажду мести, верни мир и покой…
Нет, ничего они со мной поделать не смогут. Что толку страдать от страха, если смертному не дано знать своего последнего часа. Надо жить здесь и сейчас. Надежны и крепки каменные стены комнаты. Ярко и ровно горит пламя очага. Оно не ведает страха и сомнений. Я буду подобен этому пламени, этим стенам. Холодная неколебимая уверенность изгонит проклятую дрожь из моих членов, пламя сожжет ракшасов смятения. Я готов к действию и лишен сомнений. Я готов выйти из комнаты и встретить любую опасность. Не по количеству врагов, а по плодам моей кармы придет воздаяние. И все это будет только тогда, когда я совершенно обуздаю свой страх.
А пока буду сидеть здесь, насыщаясь алой силой дракона, творящего свой дивный танец, так же как три года назад в маленькой лесной хижине ученика риши. Прошлое вернулось и принесло силу и уверенность.
Сердце понемногу успокоилось. Тени мыслей отнесло куда-то на край сознания, и в чистом отражении реальности я ощутил присутствие Прийи. Повинуясь внутреннему чутью, я поспешил выйти под накрапывающий дождь в мокрую темень листвы сада. Я бесшумно перелез через стену и пересек косой переулок, не снимая ладони с рукоятки полуобнаженного меча. Прийя, кутаясь в мокрое покрывало, стояла, прижавшись к глиняной стене дома, в котором были погашены огни. Ее ресницы вспорхнули, как две испуганные птицы. Но, узнав меня, она сдержала вскрик и прижалась ко мне, словно ища тепла и защиты. Узкие горячие плечи трепетали под моими ладонями. Волна жалости и благодарности затопила мне сердце.
Что с Митрой? — спросил я.
Он вышел из города, — шепотом ответила она. — Мы дошли под видом гуляющих до самых городских ворот. Нас ни разу не остановили. А там были стражи, много вооруженных людей. Факелы горели по всей стене и на башнях, а у открытых ворот жгли костры. Но твой друг смешался с черными тенями и всполохами огня. Он сказал, что заставит стражников не видеть себя… И пошел к воротам. И пропал. Я сама не могла ничего разглядеть. Он так и не появился. И никто из стражников не поднял тревоги. Значит, прошел. Там, на равнине, он отыщет коня… Или украдет, или возьмет силой. Не беспокойся о нем.
Она замолчала, словно собираясь с силами. Потом тревожно спросила:
— Что будет с тобой? Ведь тебя же убьют здесь, как только все узнают.
Я попытался мужественно улыбнуться в ответ. Очевидно, это получилось плохо, так как Прийя разрыдалась. Песле темного напряжения последних часов я чувствовал себя опустошенным и слабым. Главное было сделано, и вместо мыслей о бегстве в голову лезли соблазнительные картины уютной сухой постели у очага. Но Прийя настаивала. Дитя Хастинапура, она своим изощренным женским чутьем сейчас лучшего любого дваждырожденного чувствовала опасность и тормошила меня, тянула за руку прочь от стен дома, где ждал меня брахман. Я подчинился неохотно, но вовремя. Топот ног, почти неразличимый в шуме дождя, зазвучал у стены нашего сада и, отбросив колебания, я пошел за девушкой по узким улочкам, где мутил голову запах мокрой листвы и коровьего навоза.
Теперь я спешил, проклиная себя за то, что не решился сразу уехать с Митрой. Прийя вела меня кратчайшей дорогой к городским воротам, и временами мне казалось, что если я успею добраться до них, то подобно Митре, смогу обмануть стражу и вырваться на свободу. Но охота за нами началась по всем правилам, хоть и явно запаздала. Уже неподалеку от стен крепости нас окликнули, и пять темных фигур с металлическим лязганьем заступили нам путь.