Дваждырожденные - Дмитрий Морозов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы еще не выбросили одежды, в которых тайно путешествовали по городу? Сегодня они пригодятся вам во дворце Дхритараштры.
В ответ на наш немой вопрос он покачал головой:
Нет-нет, нас сегодня там не ждут. Сегодня Дхритараштра и Дурьодхана совещаются с патриархами Высокой сабхи. От их решений зависит будущее всех нас. Мое искусство тут бессильно… Попробуйте свои пути.
Но тогда зачем посылать еще и Митру? — спросил я. — Я уже выполнял подобное поручение при дворе Вираты…
Лучше, если вы оба будете знать, что произошло на этой встрече, на тот случай, если одного из вас убьют, — просто сказал брахман. Мы с Митрой бегом отправились по залитым утренним солнцем улицам Хастинапура к дому Прийи. Впрочем, на этот раз помощь пришла от ее отца. Там, где есть цари, там есть и слуги, а значит, нет запретных путей и сохраненных тайн. Брат хозяина трапезной знал надсмотрщика за уборщиками мусора во внутренних покоях, а те как-то рассказывали о небольшой кладовой, которую лишь стена отгораживала от зала собраний Дхритараштры, а стена эта сложена из массивных плит, которые от времени разошлись, открыв щели…
Вот так простой подкуп и предательство открыли нам доступ в собрание властелинов и патриархов Хастинапура. Если бы о нашем пути узнал Дурьодхана, то всех: и надзирателей, и уборщиков, и поваров наверняка ждала бы мучительная казнь под ногами боевых слонов. Но серебро и наше умение воплощаться в чужие мысли распечатывали все уста. К концу дня уже окончательно измученные и голодные мы проникли вместе со слугами, несшими мешки с провизией, прямо под носом у охраны в небольшую кладовую, где, к огромному облегчению, обнаружили тонкую щель, из которой в затхлый воздух нашего убежища тянуло благовониями, светом и тайнами. Мы приникли глазами к отверстиям.
На мозаичном полу посреди зала стоял кипящий гневом Карна и, судя по всему, заканчивал свою речь.
— Как слуги на посылках, мы ждем, почти тельно сложив ладони, возможность сделать при ятное нашему царю. Именно на нас: на Дурьодха– ну, Духшасану, Ашваттхамана и Шакуни возложил Дхритараштра бремя верховной власти. И мы на рушим свой долг, если не соберем сейчас всех со юзников и не ударим по Пандавам, пока они ко пят силы.
Тогда Бхишма, старейший из патриархов, начал укорять сына возницы за то, что, став дваж-дырожденным, он не приобрел мудрости.
Я не понимаю, почему вы, патриархи, сочувствуете Пандавам! — воскликнул Карна. — Вы храните верность давним воспоминаниям о Братстве, не видя, что оно само уже стало другим.
Но не стали другими понятия мудрости и доброты, — сказал Бхишма, — для будущего этого мира одинаково важны и Пандавы, и Кауравы. Поэтому мы и взываем к вашему благоразумию. Война, убийство не могут быть путем к высокой цели.
Тогда рядом с Карной встал Дурьодхана и заговорил, обращаясь к патриархам:
Сокровенные сказания, которые мы все чтим, гласят, что кшатрий не должен отклоняться от стези долга. Так почему же вы упрекаете Кар-ну и меня? Бесчестие тому, кто отрекается в этой жизни от своего дела. Как же я теперь могу отдать царство? Если Пандавам суждено пасть в бесплодных попытках отбить наше достояние, то не мы будем тому виной. Пандавы враждебны этой жизни, — убежденно сказал Дурьодхана, — поэтому они должны пасть.
Не наноси вреда живому! — так гласят Сокровенные сказания. — громко возгласил Дрона.
Но сколько ни думай, не найдешь даже среди патриархов такого, кто бы в прошлом не обнажил меча. — возразил Дурьодхана. — Сколько людей отправил в царство Ямы ты, о несравненный стрелок из лука? Как сократил жизнь безвинной царевны Амбы Бхишма?
Боги сделали так, что никто из ныне живущих не может избежать нанесения вреда живым существам. Я не ищу для себя ни богатства, ни почестей, усерден в подношении даров и почитании патриархов. Я раскинул свет вашей власти на огромные земли. Так почему же вы колеблетесь поддержать меня?
— Сложен, извилист путь кармы, — ответил Дрона. — Истинно лишь то, что служит вечному благу сущего. Витиеватые речи — ненадежная за щита от воздаяния. Как бы ни был хитер и смет лив предводитель, груз нечестивых деяний обрушится на его плечи и на тех, кто последует за ним. Пока не взвешены все кармические последствия деяний, лучше сохранять покой и хладнокровие. Дурьодхана пожал могучими плечами и отвел глаза:
— Патриархи воистину отличаются от всех нас. Где нам даже пытаться достичь такого сми рения и бесстрастия при размышлениях о своих и чужих жизнях. Только не проистекает ли это спо койствие от возраста? Душа, плененная в теле дольше положенного срока, теряет вкус к жизни. Я понимаю, как разорительны для покоя патриар хов наши страсти. Время их подвигов прошло. Те перь, истощив свою брахму , они способны лишь сидеть, укрывшись за стенами дворцов и укорять и увещевать нас… Но их карма останется с ними, а нашу еще предстоит создать. Если бы действие было лишь ненужной помехой на пути к Высоким полям, то мы и рождались бы без рук и без ног. Мы приходим в этот мир в обликах, соответству ющих нашим прошлым заслугам, но перед ухо дом мы еще должны свершить свое… Воплотить в дела свою волю, силу, пыл свершений, что зало жены в нас от рождения.
Глаза царевича пылали. Вокруг его головы и плеч беззвучно разрасталось пурпурное сияние нагнетаемой брахмы. Впрочем, мне это могло только показаться, ибо жара потайной комнаты становилась нестерпимой. Я чувствовал, как пот стекает со лба, пропитывает брови, жжет глаза, прижатые к щели в каменной стене. Смотреть было трудно, но зато слова Дурьодханы долетали ясно, звонко отдаваясь в каменных стенах, буквально толкая меня в сердце своей открытой яростной силой. Царевич не желал и не мог остановить поток, смывающий плотины его сознания. Уже не человек, воспитанный в ашрамах дваждырожденных, а огненный смерч, сгусток разрушительной силы сиял в центре зала, опаляя своим пурпурным пламенем лица и сердца сановников Дхритараштры.
— Мудрость без силы не имеет будущего на этой земле, — продолжал Дурьодхана, обращаясь к патриархам, — ваше время уходит, но не наше! Мы — разные, о могучерукий Бхишма. Мы зна ем, что некогда для тупых и суеверных раджей твое слово было законом. Теперь требуется нечто большее, чтобы заставить себя слушать. Новые силы вошли в этот мир, и мы должны овладеть ими, дабы преумножить славу и мудрость брат ства дваждырожденных.
— Ты напрасно причисляешь себя к новой расе, — глухо, с усилием вымолвил Бхишма, — жадные, властолюбивые цари были во все време на. Не надо принимать свой ратный пыл за боже ственные силы, ниспосланные тебе с Высоких полей. Новая раса отвергнет тебя так же, как ты отвергаешь нас. Они тоже будут брать жадно, то ропливо, не считаясь с дхармой. И не отяготят эти преступления их карму, как не отягощает совесть младенца сломанный в неведении стебелек травы. Но ты-то ведаешь! Ты, обладающий мудростью нашего братства, не можешь даже желать обрести власть ради власти. Если в твоем сердце поселилась жажда обладания, значит, ты побежден рак-шасом. И нового в этом не больше, чем в любой человеческой болезни.
—– Не подобает тебе, долговечному, говорить такие слова, — с жаром ответил Карна. — Дурь-одхана сделал меня царем, и я нарушу дхарму кшатрия, если не подниму оружия в его защиту.
Бхишма спокойно возразил:
—Только человек, отринувший гнев, проявлят свой сердечный пыл во всей полноте. Чтобы повелевать брахмой, надо обуздывать свои страсти. В гневе человек совершает безумные поступки. Я сейчас вижу перед собой не властелинов брахмы, а обычных кровожадных царей, пораженных ненавистью.
— Но ведь праведность и незлобивость не ук репили ни одного царского трона, — заметил Ша– куни.
Бхишма вперил в него взгляд своих бездонных глаз и лишь промолвил:
Вот об этом я и говорю. Роскошь и власть помутили ваш разум. Кто из вас может сражаться с Арджуной? Разве он с небольшим отрядом не разбил ваше войско в стране матсьев? Пусть прекратится вражда, пока неистовый Бхимасена не заставил головы Кауравов катиться по земле, как созревшие плоды пальмы. Пока тяжелые стрелы Арджуны не разбили ожерелья на груди ваших воинов, и аромат сандала не сменился смрадом крови, пусть прекратится вражда.
Это Пандавы раскололи братство, — теряя самообладание, гневно воскликнул Дурьодхана, — за всеми твоими словами, о старейший в роде, я вижу только желание захватить трон моего отца и выгнать нас из Хастинапура. Ты обвиняешь нас в забвении дхармы дваждырожденных. Но разве ты забыл, как невоздержан в гневе Бхимасена? Ард-жуна искусен только в метании стрел. Близнецы преданы своим старшим братьям и прекрасной Драупади, а не Высокой сабхе. Хватит ли мудрости у одного Юдхиштхиры смирять своих братьев да еще и управлять Хастинапуром? И это ради них я должен поступиться властью? Пусть все решит битва, раз они не верят в решение игральных костей. Мы несомненно победим, а павшие успокоятся на ложе из стрел, как и подабает кшатриям.