Идущая - Мария Капшина

Она поднялась к центру колоннады, по ступенькам ко входу в храм. Проём закрывали монументальные ворота — с изображением весов Тиарсе, с позеленевшими бронзовыми полосами поверх дерева для надёжности, метра в три высотой, наверняка тяжеленные и наверняка не каждый день открывавшиеся.

"Пару раз в год на праздники, наверное", — подумала Реана, представляя толпу людей, трудящихся над открытием этих громадных створок.

Может, и чаще, но для одинокой девчонки их распахивать определённо не собирались, и вошла она через дверь нормальных размеров, ведшую, через относительно маленький придел, в просторное центральное помещёние с мозаичным орнаментом колонн, фресками на стенах и восхитительными витражами, начинавшимися примерно от уровня второго этажа.

Один из местных обитателей и с повадками потомственного британского дворецкого эпохи Холмса и королевы Виктории невозмутимо выслушал просьбу пришлой нахалки проводить её к Нанжину, невозмутимо опознал предъявленный медальон и невозмутимо просьбу выполнил.

— Возродившаяся, Мастер, — сказал служитель, шагнув в дверной проем, отступил в сторону, пропуская её ("Темза, сэр!" — некстати вспомнила Вика и судорожно прожевала смешок).

Силуэт Мастера Арна темно выделялся на фоне окна, задрапированный в тяжёлую мантию.

— Ты пришла о чём-то спросить?

— Да.

Нанжин вежливо слушал, но Реана молчала, ожидая вопроса "О чём?" и пытаясь найти на него ответ. Не дождалась, но всё равно ответила:

— Не знаю, о чём… — Нанжин по-прежнему ждал с непроницаемым лицом, но Реана засуетилась, спеша подобрать мало-мальски толковое объяснение. — Пока я шла, я думала, что знаю, за чем! Сперва я думала, что хочу вернуться домой… То есть, не думала, а правда хотела! Я, наверное, и сейчас хочу… или нет… Я не знаю! Я помню, что любила тот мир, и люблю его сейчас тоже, но… Но этот я люблю не меньше! Может быть, даже больше!.. Во всяком случае, не меньше! Я не знаю, я не могу выбрать!.. А потом… Потом я думала, что нужно уничтожить Реду. Как будто сознание было разделено надвое… Словно стена, я так и увидела её — эту стену, а в ней дверь, и — Реда… В дверном проеме… как в зеркале… Нет, я не знаю, я — это не она! И я не хочу быть ею, она… Это кошмар — так жить, как она жила! Знали бы вы… то есть ты… что мне иногда снится… Я не хочу быть ею! Но стена рухнула, мы… я как-то разрушила её. А Реда не вырвалась. По крайней мере, не так, как я себе представляла… Но я и не уничтожила её, как тоже сначала подумала. Она… Как будто взяли два… две жидкости, налили их во что-то, разделив перегородкой, а потом перегородку убрали. Как это можно теперь разделить? Если я сама не понимаю, где там граница между… Есть ли вообще граница?! Я не знаю. Я — не Реда. Но я помню её… это словно моя память теперь. И я… Я не хочу её уничтожать. Какой бы она ни была. Вот и… Пришла. Сама не знаю, зачем… Извините. То есть… А… — она мазнула по воздуху правой кистью, слишком блестящими глазами взглянула на непроницаемое лицо Мастера, и отвернулась, понурившись.

— Ты пришла спросить, кто ты и на каком свете, — не то спросил, не то подытожил Мастер. Реана метнула в него взгляд, усмехнулась.

— Д-да. Действительно, глупость, — с запинкой выговорила она.

— Вовсе не глупость — задавать эти вопросы. Ты устала, дитя. Отдохни, доверься Эиле [в данном контексте — богиня снов]. Храм излечит твою усталость, и мы поговорим позже.

Реана наклонила голову, чувствуя, что и в самом деле очень устала — не только физически. И ещё поняла, что так легко и спокойно ей давно уже не было. Может быть, вопросы и метания от одного к другому вернутся, но — позже. А пока на сердце тихо и ясно, и жизнь бесхитростна, как детский смех. Реана не потеряла способность обдумывать свои вопросы, она только разучилась терзаться из-за них.

Час спустя она осталась одна в небольшой уютной комнате одной из построек в храмовом саду, заполнявших пространство внутри ограды. Струилась тишина, такая тишина, что затрещавший уголек в камине едва ли не отдавался эхом.

Она села на пятки, чувствуя, как подается под её весом прохладный, короткий и густой мех. За окном, взмывавшим от самого пола, таял закат, расплываясь в спокойной тяжести ночи и дробясь в мелких стёклах частого переплета. Небо вопило, что весна вот-вот стукнет в двери капелью. Чай, неразличимого цвета в тёмно-серой глиняной чашке, чуть жёг пальцы сквозь глину, и от него поднимался сладковатый, медовый, восхитительно свежий аромат. Реана отпила глоток, поставила чашку на бедро, придерживая руками, мотнула головой, откидывая волосы за спину. Она была совершенно счастлива.

__________________________________________

— Мой принц, вернее, мой король, — Ирдена улыбнулась, — позволь тебя поздравить. Я действительно рада за тебя.

— За сегодняшний вечер я слышал это столько раз, что сама Тиарсе должна бы сбиться со счета, — улыбнулся Раир. — Но тебе первой, после Заноты, я верю.

— Я знаю. И, полагаю, ты догадываешься: я рада за тебя не только из-за ностальгических воспоминаний о том, как мы тайком добывали павлинье перо из шляпы почтенной маркизы Фаленеол, чтобы найти с его помощью клад в саду…

Раир рассмеялся.

— Однако помнишь!

Ирдена рассмеялась тоже.

— Ещё бы не помнить! Или ты полагаешь, что я часто охочусь на перья с чужих шляп? Но я рада не столько Раиру, моему старому другу, сколько ол Истаилле, королю Лаолия. Я всё же выучилась слушать разум прежде сердца.

— Странно слышать это от столь импульсивной дамы, как ты!

— Да, я всегда была сумасбродкой, — Ирдена улыбнулась, склонив голову набок. — Но разум есть качество, отличающее нас от остальных детей Наамы, а значит разуму и должны мы подчиняться.

— Да, наверное, — кивнул Раир. — Так говорят мудрецы… Но я, наверное, плохой философ, я не умею жить только рассудком.

— А мне всегда казалось, наоборот, — пожала плечами Ирдена. — Ты очень рассудительный человек, Раир. И ты никогда не колеблешься, выбирая между долгом и чувством. Для тебя долг — это главное, видят Вечные! По меньшей мере, так выглядит внешне. Но ведь в нашем мире внешнее куда важнее. Люди, да и Вечные, смотрят на поступки, а мысли… Можно думать и чувствовать то, что тебе угодно, если ты поступаешь, как должно. Взять хоть эту историю с твоей Реаной. Ты не из тех рыцарей, которые входят в баллады о любви. О тебе сложат другие баллады: о герое, воителе, императоре. Как бы ты ни любил её, ясно ведь, что ты никогда на ней не женишься, да и сам не оставишь королевство, чтобы быть с нею. Потому что ты знаешь, где Кеил определил грань между долгом и чувствами…