Сказки о сотворении мира - Ирина Ванка

В кабинете профессор снял плащ, повесил его на дверцу шкафа, подошел к зеркалу и не узнал в отражении человека, однажды покинувшего этот мир, искавшего истину и вернувшегося к пустому корыту. Профессор вынул из кармана расческу. До начала лекции оставались минуты. Профессор причесался. В прошлой жизни он проделывал этот ритуал изо дня в день: надевал очки, ставил на стол портфель, вынимал из него нужную папку и шел объяснять студентам основы науки, которой себя посветил. Физику профессор Боровский не знал, зато точно знал, что нужно говорить студентам на лекции и как отвечать на вопросы. Возможно, поэтому он всегда строго придерживался ритуала. И в этот раз профессор надел очки, взял портфель, чтобы открыть его на столе… Боровский представил себе бабушку Сару, пришедшую с венком на его могилу, и улыбнулся. «Любимому Натасику от бабули…» написала Сара Исааковна золотыми буквами на траурной ленте и в недоумении застыла над могильной ямой. «Не дождешься!» — сказал Натан про себя и уронил портфель. Перед ним на гладкой поверхности стола возник предмет, от которого Натана Валерьяновича парализовало в неестественной позе. Все что угодно могло произойти с ним в первый день лекций. Мог случиться инфаркт, могла упасть старая люстра с потолка на кафедру. Мог опрокинуться автобус, везший его на работу. Могло случиться землетрясение. Натан был уверен, что готов преодолеть любое препятствие на пути к классической науке, которой отслужил много лет. Он не учел единственного предмета, способного метко и точно выбить его из колеи. Именно этот предмет не позволил ему поставить на стол портфель. На столе лежали золотые часы, подаренные покойной Сарой Исааковной любимому внуку. Они занимали все пространство стола, весь кабинет, весь корпус института, всю площадь Академгородка, а золотая цепочка простиралась так далеко за горизонт, что ее конец не был виден даже с края Вселенной. «Любимому Учителю от учеников, — было написано на открытке, приложенной к предмету. — Поздравляем с возвращением».

В тот день лекция по физике началась с опозданием.

— Попрошу посторонних покинуть аудиторию, — сказал сердитый профессор. Не все студенты дождались начала, некоторые ушли в буфет безо всяких просьб. Другие ушли домой. — Я непонятно выразился? Всех посторонних прошу удалиться. — Ни одного студента профессор пока что не знал в лицо. Зато прекрасно знал двух мужчин и женщину, расположившихся на галерке. — Я еще раз повторяю, лекция не начнется, пока в аудитории посторонние.

Зал закопошился в недоумении.

— Наверно, он не нашел часы? — предположила Мира.

— Хреново, — сказал Деев, — он бы обрадовался.

— Ваш профессор что-то не то съел на завтрак, — поставил диагноз доктор Русый.

— Да ладно, — обиделся Оскар. — Не видите? Учитель не в настроении.

— Я еще раз убедительно прошу… — прозвучал строгий профессорский голос, — посторонних выйти. — Кое-кто из студентов потянулся к дверям. — Всех посторонних прошу покинуть аудиторию, — настаивал Боровский. — Всех без исключения.

Видя безнадежность ситуации, студенты повалили к дверям толпой. Когда за последним из них закрылась дверь, в аудитории осталось пятеро: рассерженный профессор Боровский, графиня Виноградова, Оскар, Деев и доктор Русый, который не был похож на студента, но отказался причислить себя к посторонним. Всех пятерых объединяло схожее, изможденное выражение лиц: профессора — от бессонницы, всех остальных — от нескончаемых ночных «галдежей».

— Что вы хотите от меня, молодые люди? — спросил Натан.

— Лекцию послушать, — ответила Мира, — по физике. Нам интересно.

— Что вам интересно? Мира, что тебе интересно в физике? Что именно ты хочешь от меня услышать?

Графиня пожала плечами. Перед ней лежал чистый лист, вырванный из дневника Артура, и карандаш, подобранный с пола в квартире Оскара. Графиня Виноградова не могла отвечать за всех оставшихся в живых студентов Боровского. Ей действительно было интересно присутствовать на лекции по физике. Первый, а может и единственный раз в жизни.

— Мы не знали, что вы обидитесь, — сказал Деев.

— А ты что хочешь, Артур?

— Я, может, первый раз в жизни учиться хочу.

— Вы уверены, что не ошиблись аудиторией? — Слушатели решительно закивали. — Тогда садитесь ближе, — сказал профессор и стал стирать с доски вчерашние чертежи. — Ближе, ближе, молодые люди! Я не собираюсь надрывать связки. — Немногочисленные слушатели перебрались в первый ряд. — Уважаемые господа, — обратился к собравшимся профессор Боровский, — коллеги, друзья мои. Боюсь, мое сегодняшнее сообщение избавит вас от необходимости изучать физику, как фундаментальную науку. — Никто из присутствующих и не собирался ее изучать, но все напряглись. — Мы с вами занимались теорией устройства Вселенной на базе знаний, накопленных человечеством в период технического прогресса. До сей поры они не вызывали сомнений, но наблюдение физического состояния вещества в отдельных зонах Земли говорит о том, что наши представления о материи в корне ошибочны. Мир, в котором мы живем — разумный организм, который сознательно вводит нас в заблуждение относительно самого себя, защищая то, на что мы, люди, посягать не имеем права, — профессор подождал реакции аудитории. Реакция была весьма заторможенной.

— Учитель хотел сказать, — пояснил Оскар, — что мы нашли дехрональное поле. Что дольмен генерирует активность, похожую на ту, что излучает мозг.

— Чем измеряли? — спросил Русый.

— Чем только не измеряли, — ответил Оскар.

— Когда работал энцефалограф, измеряли им, — ответил профессор. — Когда прибор сломался, Оскар сконструировал похожее устройство. Я могу воспроизвести примерный график активности, — он набросал на доске пунктирную синусоиду, похожую на энцефалограмму головного мозга. — Вы биолог?

— Да, — подтвердил Русый, — увлекался биологией.

— Имеете образование?

— Если дольмены излучают такой биоток, мое образование, также как ваше, не имеет смысла. Проще не иметь образования, когда видишь такое.

— Одно дело копить в себе информацию, — заметил профессор. — Другое дело развивать мыслительную способность. Постарайтесь понять разницу. Мы с вами будем иметь дело с мыслящей материей, а не с ее архивным субстратом. Стены Слупицкого храма сложены из камней, — сообщил Натан, — и сила его «биотоков», если их так можно назвать, находится в прямой зависимости от разных составляющих: от лунных фазы до человеческой деятельности вблизи объекта. Но мы наблюдали также обратную зависимость: активность поля влияет на человека и на погоду. Вы помните, что в гиперактивные фазы, которые нередко провоцировали мы сами, в долине случались грозы, не характерные и непрогнозируемые для региона.