И аз воздам - Надежда Попова

— Я так понимаю, в этой легенде одним крестным знамением не обошлось? — предположил Курт, и священник неловко передернул плечами:

— Это точно не известно, но основная проблема заключается в том, что святая Кунигунда выступила против Ангела. Считается, что примерно в 1015 году стали умирать жители Бамберга — без видимых причин, без болезней или ран. Поутру просто не просыпался то один, то другой горожанин, без различия пола, возраста и рода занятий. Болея за свой народ, однажды вечером святая Кунигунда ушла молиться на всю ночь в собор. В полночь собор накрыла тьма, и императрица увидела Ангела смерти, проходящего по улице; он заглядывал в окна домов и уводил с собою души живущих в них горожан. По одной версии, Кунигунда вышла ему навстречу и силой молитвы заставила исчезнуть, а все умершие в эту ночь возвратились к жизни. По другой — с помощью опять же молитвы она «заточила его в камень на сотни лет». Как вы понимаете, майстер инквизитор, подобное предание звучит слишком… не по-христиански, — подытожил отец Людвиг все с тем же конфузливым смешком, — а потому осталось без рассмотрения при составлении жития.

— Понимаю, — кивнул Курт, невольно бросив взгляд вокруг, точно ожидая увидеть Ангела смерти, следящего за собеседниками сквозь камень стен. — А с Всадником никто и никогда не связывал эту историю? Заточенный в камень Ангел смерти, собор…

— Не сходится, — качнул головой отец Людвиг. — Если принять эту историю за истину, пусть и искаженную, то от появления скульптуры в соборе ее отделяет двести с лишним лет; навряд ли поверженный Ангел ждал два века, пока для него создадут каменную оболочку и заточат в нее… А что приключилось, майстер инквизитор? Почему вдруг местная достопримечательность пробудила в вас такой интерес?

— Этого я не могу вам сказать, — развел руками Курт. — Боюсь, это тайна следствия.

— Это… связано с тем, что случилось у ратуши?

— Если вы задаетесь вопросом «что это было», отец Людвиг — об этом я вам сказать могу. Это не проявление дьявольских сил и не ведьмовство; девочка была невиновна, и все свершившееся над ее убийцами — справедливо.

— Вы это утверждаете как инквизитор, майстер Гессе? — осторожно уточнил священник. — Я могу считать это доказанным и ссылаться на ваши слова в беседе со своими прихожанами?

— Разумеется, — кивнул Курт, — и на мои, и на слова Его Преосвященства фон Киппенбергера, который всецело поддержал мои выводы.

— Епископ ведь не говорил этого, — укоризненно заметила Нессель, когда они вышли из собора на почти уже укрытую багровыми сумерками улицу; он передернул плечами:

— Фон Киппенбергер сказал, что полностью доверяет мне и моему опыту; стало быть, de facto заранее согласился с любым моим выводом касательно этого происшествия.

— Но с ним не согласны горожане.

— Эту проблему придется решать, — коротко отозвался Курт, и ведьма зябко поежилась:

— Мне не нравится, как ты это сказал.

— Сам не в восторге, — согласился он, бросив взгляд на солнце, и свернул в сторону, в узкий безлюдный проулок. — Еще успеем осмотреть дом судьи и вернуться в Официум до темноты.

— Что ты надеешься там отыскать? Даже если какие-то свидетельства… не знаю, чего… там и были — их давно уничтожили, еще до твоего появления в Бамберге. А мы уже знаем, что уничтожать они, кем бы они ни были, умеют и те следы и улики, которых ты сам увидеть и не смог бы.

Курт не ответил, лишь ускорив шаг, и Нессель, вздохнув, умолкла тоже.

До пустующего жилища семейства Юниус они добрались уже почти в сумерках; найти невысокий, простой, но добротный дом по описанию Гайера было несложно, однако довольно короткий путь растянулся вдвое — Курт по-прежнему старался выбирать улочки поглуше, дабы не столкнуться с горожанами. У самого дома не было никого, лишь в дальней оконечности улицы топталась парочка бамбержцев, но судя по расслабленным позам и спокойной, размеренной жестикуляции, эти двое обсуждали нечто, касательства к происходящему не имеющее вовсе. У кого-то жизнь по-прежнему шла своим чередом…

— Не похоже, что замок когда-то взламывали, — заметил Курт, присев у двери и рассмотрев скважину в свете багрового солнца. — Ни глубоких царапин, ни повреждений…

— Это значит, что твой убитый сослужитель открывал замок ключом? Кто-то все-таки дал ему ключ, хотя тот торговец говорит, что не давал?

— Похоже на то, — кивнул Курт, поднявшись, и отпер дверь. — Или он сюда не входил вовсе. В конце концов, Маус сказал, что видел Штаудта у этого дома, но не успел сказать, видел ли его входящим внутрь.

Приемная комната, когда он закрыл дверь за вошедшей Нессель, погрузилась во мрак и тишину; открывать окна, выходящие на общую улицу, Курт не стал, обойдясь небольшим окошком, что выглядывало в проулок между домами. Осматривать здесь, впрочем, было особо и нечего: никаких мелких бытовых вещей в доме не осталось, и уже пропахшая пылью комната была практически пустой; пустая этажерка у стены, два старых табурета и пустой стол с заляпанной въевшимися чернилами столешницей — видимо, здесь Иоганну Юниусу доводилось принимать жаждущих правосудия горожан, которым не удавалось застать его в ратуше.

— Здесь все убрали и вымыли, — заметила Нессель, медленно пройдясь по комнате и остановившись у закрытой двери в жилую часть. — Сейчас снова запылилось, но когда-то все было очень тщательно убрано.

— Дом готовили к продаже, — пожал плечами Курт, снова затворив окошко и закрыв его на задвижку. — А вещи, что тут были, судя по всему, продали по отдельности.

Нессель понуро вздохнула, кивнув, и взялась за ручку двери перед собой.

— Стой, — строго бросил Курт; ведьма вздрогнула, отступив и воззрившись на него удивленно-испуганно. — Стой, — повторил он с расстановкой. — Да, дом пустует, и быть здесь некому, и вряд ли нас здесь кто-то поджидает, но все же не стоит лезть куда-то здесь первой. Как ты видишь сама, неожиданностей в этом городе полным-полно, и случиться может что угодно и где угодно.

Нессель снова молча кивнула, отступив; Курт приоткрыл дверь, оглядев видимую с порога часть темной комнаты, и, войдя, распахнул одно из четырех окон, впустив внутрь багровый свет заходящего солнца. Здесь был общий зал — за большим столом в центре собиралась семья и гости, а судя по следам на полу и стенах, когда-то здесь стояли сундуки или коробы, этажерки, похожие на ту, что осталась в приемной комнате, висели полки…

— Хорошо прошлись, — отметил он ровно. — Будущим хозяевам немного достанется, помимо самого дома.

— У него была большая семья? — тихо спросила Нессель, осторожно проведя пальцем по пыльной столешнице; Курт неопределенно передернул плечами: