Белые искры снега - Анна Джейн

— Вот так.

— Ну ладно. О, смотри, Джекки поймали. Щас ему этот кабан вломит, — болел за Артура Ярослав. Однако его ожидания не оправдались — хоть Артур и замахнулся на капитана Джека Воробья, но бить не стал — просто оттолкнул в сторону, перекинулся парой слов с Настей и ушел. Пират тоже быстренько сделал ноги, оставив Настю с подругой. Ярослав улыбнулся — был доволен, что с Днищем не осталось ни одного из парней. Это казалось ему справедливым наказанием. Хоть какое-то развлечение в этом дурацком месте, в котором они застряли.

— Сейчас вернусь, — встал со своего места Ярослав спустя минут двадцать. О такси друзья уже и забыли. Кажется, дорога в боулинг-клуб была для них сегодня заказана.

Как только высокая фигура Яра скрылась из виду, Шейк, слушающий радио, вдруг прислушался к голосу позитивного ви-джея, предлагающего всем желающим послать на Небесное радио сообщения как при помощи телефона, так и при помощи Интернета, с улыбкой заправского злодея достал мобильник и быстро напечатал на нем смс. Зачем он это сделал, парень позднее не мог объяснить, по его словам, ему просто захотелось разыграть друга, который терпеть не мог симпатичную практикантку.

Конечно же, он не мог видеть Дарёну, летающую кругами по залу для некурящих и курсирующую туда-сюда от стола Ярослава до стола Насти.

— Сегодня вы столько раз столкнетесь, что вспоминать всю жизнь будете, — говорила она, нервно потирая тонкие бледные ладони. — Вы обязаны быть вместе, обязаны!

Кажется, именно она была виновата в том, что Ярослава занесло в это кафе.

Дарёна понимала, на что идет — если она превысит свои небольшие полномочия в этом мире, ее по головке не погладят и долго запретят появляться не только рядом с Настей и Ярославом, но и вообще в царстве живых. Однако никакие кары не пугали этого странного зеленоглазого духа, вбившего себе в голову, что она должна свести вместе Настю и Яра.

После того, как я рассказала подругам о том, что творилось в другом конце зала, и наслушалась их шуточек и веселых подколов, мною была предпринята еще одну попытка посетить дамскую комнату. Ну как сказать дамскую — в этом заведении, видимо, из-за нехватки места, туалет был один, общий, в который заходили как мужчин, так и женщины. Меня, естественно, это не смущало никаким образом, но почему-то именно это место стало точкой пересечения меня и Енота Адольфовича, этого скверного мальчишки из школы.

— Не понимаю, зачем этот придурок вырядился в Джека Воробья, — проворчала я перед тем, как вылезти из-за стола. — Опозорил перед всеми.

— Что с этих убогих взять, они и так наказаны — у них нет и не будет индивидуальности, — беспечно отозвалась Алсу. — Куда направилась? Опять теряться собралась?

— В туалет, — отозвалась я. — Не бойтесь, не потеряюсь, скоро приду.

Однако я опять умудрилась потеряться. Потому что встретила того, кого не нужно было встречать. Лучше бы я встретила капитана Джека Воробья.

В туалете, в котором играла музыка все того же Небесного радио, было безлюдно, а теплый свет и приятно-оранжевые стены создавал некоторую иллюзию интимности. Я подошла к ряду раковин, над которыми висело большое прямоугольное зеркало, и посмотрелось в него, поправив волосы. Что-то со мной сегодня явно не так. Вроде бы из зеркала на меня глядит обычная Настя, такая, которую я вижу каждый день, но что-то в ней теперь совершенно не так, как прежне, как еще несколько часов назад. Я еще раз окинула свое отражение внимательным взглядом, отчего-то вздохнула и направилась к одной из двух дверей, каждая из которых вела в туалетную комнату со всем положенным санитарно-техническим "оборудованием" для этого места. Знаков "М" или "Ж", естественно, на этих дверях не было, и это сыграло со мной забавную шутку.

Спустя несколько минут я, еще раз посмотрев на свое отражение в другом зеркале — теперь уже овальном, и умыв руки и лицо теплой водой в раковине, примостившейся под этим зеркалом, потянулась к ручке замка и открыла его. И, кажется, едва не попала дверью по какому-то человеку, который в эту минуту подошел вплотную с намерением тоже открыть дверь, только с другой стороны.

Этот человек тихо выругался мужским, слабо знакомым голосом и по инерции отошел на шаг назад, а я распахнула дверь сильнее и увидела Ярослава. Наверное, у меня вытянулось лицо. Кого-кого, а своего ученичка я тут встретить не ожидала. Он меня, впрочем, тоже. Зеленые глаза Енота стали больше, а вместо обычной юношеской заносчивости и тупости в них поселилась величайшее удивление.

— О, Боже, — только и выговорила я.

— Ты! — одновременно со мной произнес он.

Мы злобно уставились друг на друга, подозревая друг друга в слежке и прочих глупостях. Я, потеснив Зарецкого, вышла из туалетной комнаты к общему рукомойнику. Дверь за мной бесшумно захлопнулась.

— Ну, я, и что? — взяла я себя в руки, чтобы не выглядеть совсем уж удивленной. Однако, каюсь, у меня от неожиданной встречи в туалете даже сердце забилось сильнее — от страха, наверное.

— От тебя и тут не скрыться, — фыркнул Зарецкий, засунув руки в карманы и глядя на меня взглядом а-ля царь всемогущий.

— А ты знаешь, что это незаконно?

— Что незаконно? — не понял мальчишка.

— Следить за людьми незаконно, — отозвалась я. Его хорошенькое лицо скривилось.

— Нужна ты мне, дура, — тут же оскорбил он меня, моментально взбесив. — Где потеряла своего пирата, кстати? Вы потешно смотрелись. Все, кто рядом сидел, со смеху умирали.

— Я же говорю, слежка — это незаконно, — смутилась я про себя, что Енот видел всю эту непотребную сцену.

— За тобой следить — это как грех, Анастасия Иосифовна, — тотчас заявил он, вновь переврав мое отчество. В соседнюю туалетную комнату зашла какая-то чересчур надушенная красноволосая и коротко стриженая женщина с недовольным видом, от которой несло сладко-цветочным ароматом, как от отдела парфюмерии, и, неодобрительно глянув на нас, скрылась за одной из дверей.

— Какой еще грех?

— Не такой сильный, как первородный, но тоже, знаешь, ничего хорошего. Это как обижать котенка, или мучать щенка, или как подавать милостыню чеками из супермаркета, — продолжал разглагольствовать Зарецкий, давая понять, что он не ставит на одну линию меня рядом с другими людьми.

— Мальчик, — смерила я его тяжелым взглядом, — успокойся. И иди, куда шел. И не пей. Негоже детям напиваться и приходить в школу с похмелья.

Упоминания о возрасте и о том, что я старше, а он — малолетка какой-то явно выводили Зарецкого из себя.

— Я-то, конечно, уйду и пить не буду, но вы сами, Анастасия Ануфриевна, не пейте. Плохой пример не подавайте. И не занимайтесь ничем… таким непристойным.