Мария Федоровна - Юлия Кудрина

Занятая делами Красного Креста и благотворительной деятельностью, Мария Федоровна не утрачивает интереса к политическому и военному руководству страной и даже пытается активно влиять на него. По свидетельству ее зятя, великого князя Александра Михайловича, она «продолжала оставаться в курсе всего, что происходило в Петербурге».

В начале второго года войны военное положение России стало почти катастрофическим. Русская армия потеряла свыше четырех миллионов убитыми и ранеными и более полутора миллионов пленными. В этих условиях Николай II принял решение стать во главе армии. У него было хорошее военное образование, он проходил службу во всех родах войск, участвовал в военных маневрах. Николай II обладал необходимыми военачальнику качествами — хладнокровием, способностью быстро и трезво оценивать обстановку. Недаром 19 декабря 1915 года ему было присвоено звание фельдмаршала английской армии. Звание, которого не было даже у английского короля. Присвоением этого звания союзники выражали признание решающей роли русской армии в борьбе с общим врагом.

Во время конфликта, возникшего между царем и министрами в 1915 году, когда после падения Варшавы Николай решил стать во главе армии, Мария Федоровна в саду Елагинского дворца в Петрограде около двух часов уговаривала его отказаться от своего решения. Как вспоминала фрейлина ее величества А. А. Вырубова, «государь передавал, что разговор с матерью был еще тяжелее, чем с министрами, и что они расстались, не поняв друг друга».

8 (21) августа 1915 года Мария Федоровна записала в своем дневнике: «Поуль Бенкендорф посетил меня после некоторого перерыва. Мы оба были в отчаянии из-за ужасных новостей с фронта, а также из-за других событий, о которых теперь много говорят. Прежде всего, злой дух Г[ригория] возвратился, и Аликс желала, чтобы Ники принял участие в командовании вместо Николая (великого князя Николая Николаевича. — Ю. К.). Она психически ненормальная, если она действительно думает об этом! Позже у меня был Куломзин с тремя ранеными солдатами. Я была счастлива вручить им Георгиевские кресты. Совершила прогулку по саду. Ники был у меня к чаю».

12 (25) августа: «Юсупов был у меня и рассказал ужасные вещи, о которых говорят в городе. Ники пришел со всеми четырьмя младшими девочками. Он сказал, что хочет вместо Николая взять на себя высшее командование. От этого сообщения я почувствовала себя так плохо, что меня чуть не хватил удар. Я высказала ему свое мнение, умоляя не делать этого, настаивала на том, что необходимо бороться с этим ошибочным заблуждением и особенно сейчас, когда наше положение на фронтах так серьезно. Я добавила, что если он это сделает, то все увидят, что это приказ Распутина. Мне показалось, что это произвело на него впечатление, так как он сильно покраснел. Трудно понять, почему они не представляют, как это опасно и к какому несчастью это может привести нас и всю страну».

13 (26) августа: «Всё ужасно и на фронте и в стране. Я говорила обо всем этом с Шервашидзе».

2(15) сентября: «В половине одиннадцатого мы с вел[икой] княгиней Еленой Павловной направились в госпиталь, чтобы взглянуть на бедных инвалидов, которые только что были выпущены из лагерей для военнопленных. Ужасное зрелище!..»

Война оказалась роковой для России. Она принесла неисчислимые беды в каждую семью, обнажила все национальные, общественные и политические отношения. Лидер октябрьских событий В. И. Ленин в одной из своих работ скажет: «Не будь первой мировой войны, Россия смогла бы избежать революции». К такому же выводу в последние десятилетия приходят многие историки как в России, так и за рубежом.

Когда осенью 1915 года во время встречи в Петрограде с английским послом Бьюкененом последний изложил Марии Федоровне свои опасения в связи с растущими в стране волнениями и действиями оппозиции Горемыкину, императрица ответила, что «она знает мнение Думы и общественных кругов по этому вопросу и совершенно согласна, что Горемыкин не подходит для эпохи кризиса, подобного настоящему». При этом Мария Федоровна отметила, что императрица Александра Федоровна поддерживает Горемыкина и желает его «сохранить». «Я, — писал Бьюкенен статс-секретарю по иностранным делам Грею, — понял из замечания, сделанного ее величеством, об активной роли, которую играет за последнее время императрица Александра, и что влияние последней может одержать верх».

Отношения между обеими императрицами, очень разными по характеру, были непростыми и не столь сердечными, как это хотелось бы им самим и Николаю II. К этому времени влияние матери уступало влиянию жены. Завистники и недоброжелатели, которых в свете было предостаточно, пытались настроить Марию Федоровну против Александры Федоровны, часто сообщая ей самые нелепые, иногда даже ложные сведения и сплетни об Александре Федоровне. Императрица Александра Федоровна остро переживала это и в своих письмах Николаю II не раз особо касалась этой темы. 16 сентября 1915 года она писала Николаю II в Ставку: «Когда ты увидишь бедную матушку, ты должен твердо сказать ей, что тебе неприятно, что она выслушивает сплетни и не пресекает их, и это создает неприятности. Многие, я в этом уверена, были бы счастливы восстановить ее против меня — люди так низки!» 20 сентября: «…Увы, Гадон и Шерв. (Шервашидзе Георгий Дмитриевич. — Ю. К.), кажется, распространяют много дурного про Гр. (Григорий Распутин. — Ю. К.) — Шерв[ашидзе] это делает в качестве друга Джунковского — конечно, зная настроение бедной Эллы (великая княгиня Елизавета Федоровна. — Ю. К.) и желая помочь, — и таким образом приносит вред: на глазах у других восстанавливает Елагин (в Елагине жила императрица Мария Федоровна. — Ю. К.) против Ц. С. (в Царском Селе жила семья императора Николая И. — Ю. К.), — это дурно и несправедливо. Этим он расстраивает нервы дорогой матушки и Кс. (великая княгиня Ксения Александровна. — Ю. К.) вместо того, чтобы поддерживать ее в добром настроении и прекратить сплетни». 1 ноября: «Это гораздо лучше, что дорогая матушка остается в Киеве, где более мягкий климат, где она может жить более согласно своим вкусам и слышать меньше сплетен». 4 ноября: «Я очень сожалею, что твоя матушка вернулась в город. Боюсь, что прожужжат ей, бедной, уши нехорошими сплетнями».

Постоянно занимаясь проблемами военнопленных в Германии, Австрии, Дании и России, обе императрицы в этих вопросах находили взаимопонимание. Согласно так называемому «Положению о военнопленных», разработанному Красным Крестом, Военным министерством и Министерством иностранных дел и подписанному Николаем II в октябре 1914 года, и в соответствии с 7-й статьей Гаагской конвенции 1899 года военнопленные должны были содержаться за счет правительства страны, в которой они находились, и обращение с ними должно было соответствовать обращению с военнослужащими данной страны. Для России содержание сотен тысяч людей, которым необходимо было предоставлять приют, одежду, питание и медицинскую помощь, было в 1915–1916 годах острой проблемой. Мария Федоровна, находясь в Киеве и приезжая в Петроград, принимала сестер милосердия из Австро-Венгрии и Германии, всячески пытаясь помочь улучшить состояние лагерей. Александра Федоровна апеллировала к авторитету вдовствующей императрицы и пыталась при решении различных вопросов опереться на ее мнение. 29 ноября 1915 года она писала Николаю И: «Мадам Оржевская (входила в состав делегации, обследовавшей положение русских военнопленных в Германии и Австрии. — Ю. К.) хочет предложить твоей Мама́ послать ее осмотреть здешних военнопленных. Я нахожу это прекрасным, потому что есть вещи, в которые надо входить. Наше правительство отпускает достаточно денег на пищу, но, кажется, они не получаются как следует, — бесчестные люди задерживают». Испытывая определенные моральные трудности из-за обвинений в пристрастии к немцам, она писала царю в сентябре 1915 года: «Немецкие сестры милосердия выехали из России, Матушка не успела их повидать — меня же они и не спрашивали, вероятно, ненавидят…»