Мария Федоровна - Юлия Кудрина

29 ноября в письме Николаю II Александра Федоровна вновь возвращается к теме военнопленных, необходимости контроля лагерей на всей территории Российской империи: «Я рада, что у ней (Марии Федоровны. — Ю. К.) и у меня была та же мысль — я не имею права вмешиваться, а она может давать советы».

5 января 1916 года: «Хочется распорядиться построже и наказать тех, кто не слушается, а я не имею права вмешиваться в качестве „немки“… — и далее: —…Мы можем лучше питать и давать больше жиров, в которых они (военнопленные. — Ю. К.) нуждаются… и помещение нужно потеплее и почище. Этого требует человеколюбие, и кроме того надо, чтобы никто не смел дурно отзываться о нашем обращении с пленными… Надеюсь, что Георгий и Татищев на обратном пути произведут тщательную ревизию, особенно в мелких городах, и сунут нос повсюду, так как на лету не заметить многого. Фредерикс мог бы послать Г. (Георгию) шифрованную телеграмму с твоим приказом: только твоя Мама́ и я просили его съездить и взглянуть…»

Обе императрицы оказывали большую помощь больным и раненым, находившимся в госпиталях. В этом вопросе они также находили взаимопонимание. «Вчера я видела 10 англ[ийских] автомобилей — очень хорошие, гораздо лучше наших: есть 4 койки для раненых, место для сестры или санитара и всегда можно иметь горячую воду; они надеются достать еще 20 таких автомобилей для Мама́ и меня. Как только она их осмотрит, их надо отправить немедленно на фронт, я думаю, туда, где кавалерия больше всего в них нуждается теперь. Но я не знаю, куда именно, может быть, ты узнаешь, и тогда я намекну об этом дорогой Мама́. Она теперь на Елагине», — писала Александра Федоровна Николаю II 14 июня 1915 года.

Находясь в Киеве, Мария Федоровна вела регулярные дневниковые записи и обширную переписку со своими родственниками. Почти ежедневно писала она своей сестре Александре, английской королеве. В одном из последних писем из Лондона, которое получила вдовствующая императрица в январе 1917 года, королева Англии замечала: «Время летит страшно, но мы еще только в середине этой ужасной войны. Когда же наступит долгожданный конец! Может быть, после того, как мы основательно уничтожим этих ненавистных германцев! Господь должен простить эти мысли. Мы ведь человечнее — они же настоящие варвары, в наихудшем виде, лишенные человеческих чувств и сострадания…»

Марии Федоровне было в то время уже около 70 лет, ее мучили желудочные недомогания, но она не разрешала себе поддаваться болезни и всегда держалась необыкновенно прямо. Современников поражала удивительная стройность ее фигуры. «Когда Императрица совершала свои ежедневные поездки, — вспоминала фрейлина З. Г. Менгден, — она не допускала того, чтобы кто-то из свиты сопровождал ее. И киевский губернатор Алексей Игнатьев, и полицейский чиновник часто были вынуждены следовать за ней на достаточно большом расстоянии, чтобы Императрица не могла их видеть». Вдовствующая императрица была очень популярна среди населения Киева. Каждый день она прогуливалась в открытом экипаже, весело отвечая на приветствия прохожих, но неотвязные думы о сыне Николае, о невестке и о несчастном внуке Алексее не оставляли ее.

Мария Федоровна направляла сыну в Ставку письма, в которых старалась поддержать и ободрить его и передать ему свою материнскую любовь. 5 мая 1916 года, в день рождения сына, она писала: «Милый дорогой мой Ники. От души поздравляю тебя с днем рождения и желаю тебе всего, что мое любящее материнское сердце может желать своему горячо любимому сыну. Дай Бог тебе здоровья, счастья и успехов во всем. Ольга, слава Богу, здорова и, как всегда, много работает. Да благословит и хранит тебя Господь. Нежно вас всех обнимаю. Твоя горячо любящая, твоя старая Мама́».

8 мая по дороге в Ставку Николай заехал в Киев, о чем свидетельствует лаконичная запись в его дневнике: «8 мая 1916. Воскресенье. Приехали в Киев до 9 час. утра и к нашей радости были встречены дорогой Мама́ и Ольгой. Поговорили минут 20, простились и продолжали путь. Погода была холодная, с сильными ливнями…»

13 сентября 1916 года в письме к сыну в Ставку Мария Федоровна замечала: «Я очень грущу, что так редко слышу от тебя, но я знаю, конечно, что тебе трудно писать. Мои мысли всегда с тобой, и живу душой с нашими доблестными войсками… Мысленно всегда с тобой, милый Ники, и рада, что милый Алексей у тебя. Я вас нежно обнимаю. Храни тебя Господь. Твоя старая Мама́».

15 октября вся царская семья собралась в Киеве. Царица с дочерьми объезжала лазареты, а через четыре дня все вернулись в Царское Село.

19 октября по постановлению Киевской городской думы было торжественно отмечено пятидесятилетие со дня вступления императрицы Марии Федоровны в руководство Ведомством учреждений императрицы Марии. В ознаменование этого события планировалось открытие в 1917 году в Киеве новой городской больницы; гимназии для лучших учеников, окончивших городские училища; специального ремесленного отделения; учреждение трех городских стипендий для учащихся женских гимназий. Дума ходатайствовала перед императором о присвоении учреждаемым стипендиям, учебным заведениям и новой больнице имени Марии Федоровны.

«Вырвавшись из атмосферы Петербурга в строгую военную обстановку Киева, — вспоминал великий князь Александр Михайлович, — Императрица чувствовала себя хорошо. Каждое воскресенье мы встречались втроем в ее киевском дворце, старинном доме, построенном на правом берегу Днепра. После завтрака обычно, когда все посторонние уходили, мы оставались в ее будуаре, обсуждая события истекшей недели, нас было трое — мать, сестра и шурин Императора. Мы вспоминали его не только как родственника, но и как верноподданные. Мы хотели служить ему всем, чем могли. Мы сознавали все его недостатки и положительные стороны, чувствуя, что гроза надвигается, и все же не решились открыть ему глаза».

В ноябре 1916 года в императорской семье произошло важное семейное событие: в Киевской церкви Святого Николая состоялось венчание младшей дочери Марии Федоровны великой княгини Ольги Александровны с офицером лейб-гвардии Кирасирского полка Николаем Александровичем Куликовским.

Первый брак великой княгини Ольги Александровны с принцем Петром Ольденбургским не был удачным. Супруги были далекими друг от друга людьми, детей у них не было. Однажды великая княгиня на одном из военных парадов повстречалась с офицером лейб-гвардии Кирасирского полка Николаем Александровичем Куликовским. Это была любовь с первого взгляда. Ольга Александровна сразу заговорила о разводе. Однако Николай II решил, что она еще молода, что, возможно, это временное увлечение, и дал ей срок подождать семь лет. Великая княгиня вновь подняла вопрос о разводе в 1914 году. Члены императорской семьи, в первую очередь императрица Александра Федоровна, были против развода Ольги Александровны с мужем. В марте 1916 года императрица писала Николаю II в Ставку: «Я все понимаю и не упрекаю ее за ее стремление прежде всего к свободе, а затем к счастью, но она вынуждает тебя идти против законов семьи, — когда это касается самых близких, это еще больнее. Она — дочь и сестра Государя! Перед всей страной, в такое время, когда династия переживает такие тяжелые испытания и борется против революционных течений, — это грустно. Общество нравственно распадается, и наша семья показывает пример… Может быть, это нехорошо, но я надеюсь, что Петя не даст развода…» Но Петр Ольденбургский развод дал, и Николай II, вопреки мнению Александры Федоровны, согласился на новый брак сестры. Мария Федоровна одобрила решение сына.