Мария Федоровна - Юлия Кудрина

«О, ЭТА ПРОКЛЯТАЯ И ГНУСНАЯ ВОЙНА. СТОЛЬКО ПОТЕРЬ И НЕСЧАСТИЙ ПОВСЮДУ!»

Первая мировая война застала Марию Федоровну в Англии. 17 июля 1914 года вдовствующая императрица писала старшей дочери Ксении: «Кажется, что все сошли с ума; не верится, что все это так скоро могло случиться. Я совершенно подавлена. Все, что произошло, так ужасно и так страшно, что слов нет. Боже мой, что нас еще ожидает и чем это все кончится?»

Из Англии Мария Федоровна перебралась в Данию. По воспоминаниям князя Юсупова, оказавшегося в те дни вместе с ней и женой Ириной в Копенгагене, множество поездов было предоставлено в распоряжение русских, не имевших возможности вернуться на родину. При попытке вернуться в Россию через Германию Мария Федоровна подверглась в Берлине грубым издевательствам.

20 июля (2 августа) она сделала в своем дневнике следующую запись: «Во Франции нас всюду встречали с возгласами „Да здравствует Россия!“. Мобилизация шла полным ходом. В Германии ничего не было заметно до тех пор, пока мы не прибыли в предместья Берлина, где лица прохожих дышали ненавистью. Когда же мы въехали в Берлин, отвратительное место, появился Свербеев (посол России в Германии. — Ю. К.) и сообщил об объявлении войны. Я не могла ехать дальше к границе. Свербеев был как помешанный; видно было, что он потерял голову и не был уже послом. Он сказал мне, что маленькая Ирина находится с семьей Юсуповых и что они все арестованы. Слыхано ли что-либо подобное… Потом появились немцы, и один чиновник сказал, что я должна ехать назад через Англию, Голландию или Швецию, или, может быть, я предпочту Данию. Я протестовала и спрашивала, что случилось, на что получила ответ: „Россия объявила войну“. Я ответила, что это ложь».

Мария Федоровна вынуждена была вернуться в Копенгаген. Когда она уже через Швецию и Финляндию возвращалась в Россию, финны, которые были особенно расположены к вдовствующей императрице, на станциях приветствовали ее овациями. Тысячи людей пели в ее честь национальные гимны. Императрица искренне любила Финляндию и, по словам государственного секретаря А. А. Половцова, всегда «страстно отстаивала ее от натиска русской бюрократии».

27 июля Мария Федоровна возвратилась, наконец, в Россию. Из дневника Николая II: «27 июля, воскресенье. В 10 ½ была обедня вследствие приезда дорогой Мама́ в 12.36 сюда в Петергоф. Встречало все семейство, министры и свита. Был выставлен дивный почетный караул от Гвардейского Экипажа. Мама́ приехала с Ксенией, совершив 9-дневное путешествие из Англии на Берлин, откуда ее не пропустили к нашей границе, затем Копенгаген, через всю Швецию на Торнео и на СПб. Она совсем не устала и в таком же приподнятом настроении, как мы все…»

После возвращения домой Мария Федоровна некоторое время жила в Елагине, откуда писала своим родственникам письма, полные боли и отчаяния. 7 сентября великому князю Николаю Михайловичу: «Труднее и тяжелее жить здесь, так далеко от всего, когда всем сердцем и душой хотелось бы быть там. Такая тоска и такое постоянное мучение знать, что везде бьются из последних сил, и ожидать и узнавать результаты. Ужасно думать, что это только начало…» Ее давняя антинемецкая настроенность выливалась в открытый негодующий протест «против варваров», которые, как она надеялась, «в конце концов будут наказаны». «Это такие чудовища, внушающие ужас и отвращение, каким нет подобных в истории», — писала она в том же письме. «Японцы поступали с ранеными совершенно иначе, по-джентльменски, тогда как немцы хуже диких зверей. Надеюсь ни одного из них не видеть всю мою жизнь. В течение пятидесяти лет я ненавидела пруссаков, но теперь питаю к ним непримиримую ненависть…» 12 октября в очередном письме к Николаю Михайловичу она вновь возвращается к этой теме: «Живем в постоянном беспокойстве, скрепя сердце и читая в газетах о зверствах варваров и дикарей германцев, какие подлецы! Надеюсь никогда в жизни не видеть ни одного, особенно Вильгельма, этого одержимого дьяволом».

15 декабря она сообщала великому князю: «На днях сестра Аликс мне писала и между прочим рассказывала, что англичане нашли в карманах убитых немцев бумагу или приказ, что если между ранеными найдут принцев Тек или Баттенбергов, то их добивать. Это так чудовищно, что даже едва этому веришь. Я называю это тройным убийством! А еще Баттенберги его собственные двоюродные братья…

Я посещаю госпиталя так часто, как только могу. Это единственное мое утешение. Все наши дорогие раненые возвышают нашу душу: какое терпение, какая скромность и какой великолепный подъем духа! Я ими любуюсь от души и хотела бы стать на колени перед каждым из них…»

С начала 1915 года вдовствующая императрица переезжает в Киев, где активно занимается попечительской деятельностью по линии Российского Красного Креста, во главе которого она стояла с 1880 года. Дневниковые записи, которые вела в эти дни Мария Федоровна, свидетельствуют о ее ежедневных посещениях госпиталей, постоянных встречах с представителями Красного Креста, как Российского, так и Датского. Вот некоторые из записей:

2 (15) июня: «Приняла в 10½ Иванитцкого. Указала ему, как неправильно действовал Красный Крест, препятствуя датским делегатам и сестрам посетить лагеря для военнопленных, так что он сразу принял решение вернуться к Ильину, чтобы приказать ему исправить это. Приняла польского господина Рембелинского, очень милый человек, который потерял все…»

25 июня (8 июля): «11½. Думов работает здесь в Киеве в моем госпитале уже год. Когда я посетила госпиталь, все, кто мог ходить, пришли поприветствовать меня. Офицеры, которые были тяжело ранены, оставались на койках…»

26 июня (9 июля): «С большой радостью приняла милого Арендрупа, который прибыл из Петербурга, чтобы повидать меня до того, как он посетит австрийских военнопленных поблизости от Казани… Помимо Арендрупа и Филипсена обычное воскресное общество. Арендруп и Филипсен отправятся в П[етербург], чтобы заняться делами Красного Креста и сделать все так же хорошо, как и прежде…»

1 (14) июля: «Всю первую половину дня писала письма Аликс и Вальдемару… В 3 часа поехала с Игнатьевым (киевский губернатор. — Ю. К.) в порт, посетила два маленьких госпиталя на судне. Мы проплыли по Днепру до Миргорода, где поднялись на берег и зашли в церковь, которая находилась наверху. Прогуливающаяся публика была очень приветлива, когда я шла под руку со старой монахиней. Вернулась обратно в 8 час., очень удовлетворенная дневной прогулкой…»

Известный политический деятель, председатель Четвертой Государственной думы М. В. Родзянко, вспоминал: «12 июля я поехал с женой на Южный фронт и по пути остановился в Киеве. Там в это время жила императрица Мария Федоровна, удалившаяся от всего того, что ее огорчало в Царском Селе и в Петрограде. Я посетил ее, она продержала меня часа два, много говорили о деятельности Красного Креста и о жизни в Киеве, и на замечание, что она хотела бы побыть в Киеве неделю, а остается уже несколько месяцев, она ответила: „Вы не можете себе представить, какое для меня удовлетворение после того, что я пятьдесят лет должна была скрывать свои чувства, — иметь возможность сказать всему свету, что я ненавижу немцев“».