Московия - Сигизмунд Герберштейн

мне кажется необходимым начать с какого-нибудь введения и показать, каким образом и как Ваша светлость напала на мысль послать к нему послов; например, что цесарь Максимилиан, дед ваш, был с ним в такой дружбе, а у Вашей светлости с братом вашим цесарем во всем согласие, в особенности же в том, что касается христианского сообщества, или в этом роде. Поэтому, хотя в публичном представлении послов, которое вообще не содержит ничего, кроме общих слов, должно говориться не от имени Цесарского величества и вашего вместе, а по отдельности, однако вы стремитесь к одной цели и при переговорах можно излагать все, согласно инструкции, в одной речи под двумя именами.

И так как прежде московит всегда изъявлял гордость, говоря, что, если король польский хочет с ним мира, пусть пошлет своих послов к нему туда, как повелось с древних времен, и он пожелает такого мира, какой ему будет угоден, то не сомневаюсь, что и теперь он скажет то же. Может быть, нам просить короля послать своих послов с нами, ибо, например, моему королю было бы почетнее прислушаться к увещеваниям Цесарского величества и Вашей светлости, нежели посылать послов потом, вроде как бы по принуждению, когда мы снова пришлем к нему своих гонцов.

Если король не пожелает послать своих послов в Московию ни тем, ни другим способом, а только к границе, чего при Максимилиане я никоим образом не мог добиться от московита, а у короля польского уже есть пятилетний мир с турками, и поэтому, боюсь, что не пошлет, и все старания наши будут напрасны, то что Ваша светлость прикажет делать тогда? В нашей инструкции ничего не говорится также, как и каким образом Цесарское величество вели переговоры об этом раньше и какой его Цесарское величество дает теперь ответ московиту; об их посольстве мы нашли в инструкции только одну статью, так что нам ничего не известно о прежних переговорах. Московиты же длинной чередой всегда объясняют и перечисляют, что то-де так-то и так-то свершено тем-то послом, а это-де — этим, а мы, ничего не зная об этом, даже не будем иметь, что отвечать, что также будет нам не к лицу.

Посему пусть Ваша светлость соблаговолит прислать нам то, о чем шла речь ранее; ведь даже копии ответов Цесарского величества, которые есть под замком у господина графа, от нас тщательно скрываются.

Ваша светлость в своих верительных грамотах вменяют московиту титул императора всея Руссии, чего никогда не изволил делать цесарь Максимилиан, да и сейчас, мне кажется, не стоит этого делать, а писать ему как государю Руссии и великому князю владимирскому, московскому и прочая. Наконец, Ваша светлость говорит «нашему старшему», что мне крайне не нравится, ибо великий князь так возгордится и вознесется, что впредь будет тем меньше считаться и брать в расчет Вашу светлость. Если, таким образом, Ваша светлость пришлет новые верительные грамоты или прикажет еще что-нибудь, то все исполню.

Магистр ливонский, который был под магистром прусским, граничит с литовцем и московитом, имея многочисленную тяжеловооруженную конницу. Он станет искать как ему теперь быть. Возможно, он соединится с кем-либо из них, то есть Литвой или Россией, и сделает эту сторону более неуступчивой. Я не могу не сказать об этом, чтобы по долгу верноподданного предупредить о том Вашу светлость.

Сим нижайше препоручаю себя Вашей светлости. Из Буды, 3-го числа по Рождестве Христовом, в лето 1525-е.

Вашей светлости верноподданнейший слуга

Сигизмунд Герберштейн

Письмо императора Карла I эрцгерцогу Фердинанду по поводу посольства в Руссию

«Карл, избранный император римский, а также король Германии, Испаний и проч»:

Карл V, император Священной Римской империи, 1548 г.

С картины Тициана 1548 г.

Карл, Божией милостью избранный император римский, присно Август, а также король Германии, Испаний, обеих Сицилий, Иерусалима и прочая — Светлейшему государю господину Фердинанду, инфанту Испании, эрцгерцогу Австрии и прочая, брату нашему дражайшему желаем здравия и непрерывного умножения братской любви.

Светлейший государь, дражайший брат, поручения, данные Вашей светлостью нашим общим послам к государю русскому, так как нет более ничего, что в этом деле можно было бы еще пожелать, мы совершенно одобряем и подтверждаем. Нам также не меньше по нраву и сами послы, как высокородные, так и украшенные собственными добродетелями и выдающимися душевными качествами, имеющие чрезвычайный опыт в делах такого рода, и то, что один из них был облечен честью такого же посольства при прежнем цесаре Максимилиане, господине и деде нашем, блаженной памяти, и будет исполнителем всего того, чего мы добиваемся этим русским союзом и предприятием, и заложит самые основы его; не говоря уже о том, что никто не может превзойти его, Герберштейна, в этом, даже сравниться с ним никто не может, из чего следует, что мы не сомневаемся в успехе всего, что Ваша светлость так глубоко, с таким знанием и точностью обдумала и взвесила.

Итак, возвращаем ему наши на сей случай полномочия, составленные соответственно его соображениям; в них мы не изменили ничего, кроме единственного пункта, который, будучи прибавлен к инструкции, перемещает сюда всю суть и весь смысл посольства; мы предпочли его изъять, полагая его не особенно необходимым, иначе этим мы могли бы дать договаривающимся сторонам возможность проникнуть в тайны нашей души и наших замыслов, которые следует внести в инструкцию значительно более размыто и предоставить в большей степени переговоры о них верности и