Московия - Сигизмунд Герберштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
12-го — Крево, шесть миль — пустой каменный замок рядом с местечком. 13-го — Меднинкай, семь миль; здесь тоже каменный замок, совершенно пустой, рядом с местечком.
14-го — Вильна, столица Литвы. Там протекает большая река по имени Вилия, впадает в Неман, берущий начало у Ковно, которое в четырнадцати милях от Вильны по суше и в восемнадцати — по реке. И маленькая речушка впадает там же, по имени Вильна, как и город называется местными жителями. Здесь мне сообщили, что король Людовик венгерский погиб в битве с турками при Могаче 29 августа и что мой господин стал королем чешским.
Здесь мы встретили ласковый прием и обильное угощение у побочного сына короля, виленского епископа Иоанна.
От Вильны до Кенигсберга — шестьдесят, до Риги — пятьдесят, до Киева — двести, до Львова — сто, до Кракова — сто девять, до Варшавы — шестьдесят четыре, до Гданьска — восемьдесят немецких миль.
27 декабря мы выехали из Вильны через Руднин-кай, в четырех милях далее,
Валькининкай, три мили, здесь два охотничьих двора короля,
Меркине, городок, получивший имя от текущей здесь реки с тем же названием, семь миль, 29 декабря,
Ожа, шесть миль,
Гродно, в последний день декабря, княжество на реке Немане, семь миль,
пустынный край вплоть до Крынки, шесть миль.
Когда мы двинулись сюда 1 января, то сделался жестокий мороз, и порывистый восточный ветер вихрем крутил и разбрасывал снег, так что от столь сильного и лютого холода, замерзнув, отмирали и отваливались шулята у лошадей и иногда сосцы у собак. Я сам чуть было не лишился носа, да пристав вовремя предупредил меня.
Как только мы прибыли в гостиницу, я обнаружил вместо бороды большой ком льда. Пристав спросил, как у меня с носом; я пощупал его, но никакой боли не почувствовал. Пристав настойчиво остерегал меня. Когда же я подошел к огню, чтобы растопить лед на бороде, и тепло пробрало меня, тогда только я почувствовал, что нос болит. Я спросил у пристава, что теперь делать. Он велел хорошенько растереть снегом кончик носа. Я занимался этим, пока не устал; после этого у меня образовалась на носу корка толщиной с тыльную сторону ножа, под которой он со временем зажил.
Мои люди взяли в Москве молодого петушка, выросшего во взрослого петуха с толстым гребнем; он сидел у нас, по немецкому обычаю, на санях. Он чуть не умер от холода. В гостинице он повесил голову, но слуга сразу же отрезал ему гребень, этим не только спас петуха, но и добился того, что тот, вытянув шею, на удивление нам немедленно принялся петь. Я рассмотрел гребешок: он был весь набит льдом. Мартин Гилиг, портье Его королевского величества, испанец, раздобыл в Москве суку, которая только что ощенилась, поэтому ее задние соски были еще полны. Они почернели прямо как черное сукно и отвалились. У Матиаса Целлера два пальца на руке застыли так, что он до самого Кракова не мог согнуть их и пользоваться ими; он забрался в один крестьянский домик, и его вынесли оттуда насильно, посадили в сани и так увезли; Франц Фицин, сын моей сестры, был уже белый и замерз бы, если бы Мартин Гилиг не взял его с лошади к себе в сани и не укутал в свой волчий мех. У одной из лошадей в упряжке графа от мороза отвалилось несколько кусков от мошонки, как будто отрезали. Нам пришлось подождать здесь один день, так как кое-кто заблудился и в гостиницу явились очень уставшие.
От Крынок, 3 января, через большой лес в Нарев, восемь миль. Здесь река того же названия;
на другой день Вельск, четыре мили; крепкий замок близ местечка,
Миленец, четыре мили, деревня,
Мельник, три или четыре мили; замок при местечке на реке Буге,
Лошицы, семь миль.
Здесь — граница.
Через восемь миль далее, 8 января, польский город Лукув, расположенный на реке Окшея. Это старостничество. Начальник этой местности называется староста, что значит «старейший»; говорят, под его властью состоят три тысячи дворян. Там есть несколько селений и деревень, в которых число дворян до такой степени возросло, что нет ни одного крестьянина. Очевидно, отцы с течением времени так разделили землю среди своих сыновей, и еще в то время у каждого отца было шесть, восемь, а то и десять сыновей без обеспечения.
На другой день Окшея, городок на реке того же имени, пять миль,
Стежица, 10 января, городок на Днепре, под которым река Вепш впадает в Вислу, пять миль,
Зволень, 11 января, городок, пять миль; здесь мы переправились через реку Вепш и Вислу;
Сенно, пять миль,
Польки, шесть миль,
Шидлув, городок, окруженный стеной, шесть миль, Вислица, городок, обнесенный стеной на некоем озере, пять миль,
Прошовице, шесть миль; через четыре мили отсюда мы наконец вернулись в
Краков. Здесь мы застали короля, который благосклонно нас принял.
Здесь я говорил с королем о многом, что, как я был уверен, будет принято с благодарностью моим государем и послужит к его выгоде, ибо он только что был избран королем чешским. Я знал также, что его по праву должны избрать и королем венгерским. Тут прибыло в Краков посольство от моего господина: господин Ян Мракси для переговоров по вопросам, иные из которых я уже обсудил. Мракси был болен, и я исполнил и его поручения. В Кракове, по приезде из Москвы, нас принимали иначе, чем в первый раз, и даже весьма хорошо, так как в результате наших переговоров выявились постоянство и верная дружба наших государей.
Из Кракова мы в последний день января направились в Прагу через
Кобилагора, пять миль,
Олькуш, 1 февраля, свинцовые рудники, две мили, городок Бендзин, пять миль, немного ниже которого река Пиелца разграничивает Польшу и Силезию, силезский городок Писковице, пять миль, городок Козле, обнесенный стеной и расположенный на реке Одре, которую называют Виагром, четыре мили,
Бяла, пять миль,
городок Ниса, шесть миль, местопребывание вроцлавских епископов; здесь весьма любезно принял нас и угостил епископ Иаков,
Отмухув, 8 февраля, епископский замок, одна миля. Епископ отправился сюда вместе с нами,
Варта, три мили,
чешский
