Ключ от всех дверей - Соня Ролдугина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вновь — тишина.
— Холо, вороний сын! — злюсь я от души, срывая обиду за все свои ошибки на наставнике. Речь моя становится совершенно непочтительной. — Бросил в чужом мире — и сбежал! Разве так делают? Ах, ты…
— Бедная девочка… Опять заблудилась?
Я осекаюсь на половине ругательства и резко оборачиваюсь. Холо, как ни в чем ни бывало, стоит на дорожке, старательно разравнивая ногой песок. В косе мужчины — желтая лента, сюртук черен, как и всегда, хоть и выглядит престранно… А вот вместо угольных брюк на нем какие-то узкие штаны из грубой ткани темно-синего цвета. И ботинки… я приглядываюсь… на завязочках.
Ну и дела.
— Заблудилась, — стоило мне увидеть Холо, как исчезли и злость, и страх, и обида… Я снова стала маленькой девочкой, которую он спас от смерти в заключении. — Я такая глупая…
— Просто молодая, — на полных губах — чуть виноватая улыбка. — Всегда молодая — и за это можешь благодарить только меня, — смеется он над собою. — Вот ведь учитель тебе достался… Не бойся ничего, моя Лале, — он вдруг оказывается рядом и нежно гладит по спутанным волосам. — Ты не можешь потеряться или заблудиться. Такие, как мы с тобой, гуляют по путям миров свободно… Просто открой дверь домой, девочка.
— Но как? — растерянно переспрашиваю, подаваясь вперед за ласковой рукой. Наставник… как же я все-таки по тебе скучала…
— Как угодно, Лале… Хочешь — придумай себе дверь. Хочешь — нарисуй ее на песке. Это не имеет значения. Все пути открыты тому, кто свободен душою. Ну же, попробуй, — мягко отступает он назад.
Я наклоняюсь к песку, вытягивая ключ из-за ворота. Аккуратно рисую железкой в песке контуры двери — маленькой, в такую надо проходить, сгибаясь в три погибели. Холо садится рядом и чуткими пальцами подправляет рисунок — там добавил ручку, там — завитушку, здесь разбросал песок ладонью — словно тень легла.
— Вот видишь, милая. Это не сложно, — улыбается он. — А теперь просто шагни — и все. Смотри на меня.
Холо вдруг подмигивает мне… и дергает за нарисованную ручку.
Песчаная дверь отворяется. Даже не дверь — люк.
Наставник свешивает ноги с края и прыгает куда-то вниз.
Крышка захлопывается. Я остаюсь одна перед смазанным контуром.
Домой… а ждет ли меня кто-нибудь? Или, подобно Суэло, я оставлю по себе лишь песни и сказки?
— Не будь трусихой Лале, — говорю я себе и толкаю дверь.
Нарисованная створка легко поддается… и я соскальзываю с края. Неловко приземляюсь на ноги в полной темноте, взмахиваю руками, задеваю что-то, с грохотом падающее на пол… и теряю равновесие, чувствительно прикладываясь затылком об стену.
— Кота твоего об стену! — с чувством ругаюсь.
Поднимаюсь на ноги, иду вдоль стены, пока не нащупываю ставни… и распахиваю их настежь.
Скудный свет, исходящий от ночного неба и растущей луны, озаряет мою спальню.
Я дома. Я вернулась.
И я лишь в начале пути…
Глава двадцать четвертая, заключительная, в которой Лале ступает на бесконечный путь
В поместье Опал, куда привела меня песчаная дверь, было сумрачно и тихо. Судя по большим часам, в которых тоненькая струйка воды переливалась из верхней синей половины в нижнюю желтую, уже миновало три часа после полуночи. Через пару оборотов начнет светлеть небо, защебечут в зарослях птахи. С рассветом проснется управляющий и уныло поплетется в свой кабинет в западном крыле. Садовник начнет щелкать ножницами среди кустов сирени и жасмина, обрезая лишние ветви. Пробежится по комнатам, напевая песенку, горничная, сметая пыль со столов и полок. И поместье замрет в безвременье — почти до полудня.
Велик был соблазн остаться здесь, спрятавшись от всего мира. А еще лучше — распахнуть дверь и сбежать далеко-далеко… Туда, где светит иное солнце и даже ветер пахнет по-другому. Может, горными цветами, или морской солью, или холодным снегом — говорят, на севере он всю зиму укрывает поля и леса белым пуховым одеялом.
Но вместо того, чтобы поддаться слабости и замкнуться в уединении, я громко заявила о своем возвращении с Сумеречных путей, затрезвонив в колокольчик. Спустя пол-оборота явился заспанный управляющий. Получив приказ позаботиться о купальне для госпожи, мужчина коротко поклонился и вышел, зевая украдкой в ладонь.
А еще через четверть часа в мои покои робко постучалась его дочь и сказала, что вода уже нагрелась. Я поблагодарила девушку и, сжалившись, отпустила ее досматривать сны. А сама приготовила свежее белье, дорожный наряд и отправилась в купальню приводить себя в порядок. Даже одного-единственного дня безумия хватило, чтобы волосы спутались и потеряли блеск, кожа посерела — то ли от грязи, то ли от переживаний, а под ногтями появилась неопрятная темная полоса.
Фу, противно. Распустилась ты, дорогая Лале, ох, распустилась… Не удивительно, что Мило не торопится прощать такую неряху.
Вода была совершенно прозрачной и бесцветной, совсем не такой, как во дворце. Да и ароматную эссенцию мне пришлось разводить в ней самостоятельно. Выбор оказался невелик: мята, ваниль или корица. Ах, жаль, что великолепная коллекция масел с запахами со всего света осталась в столичных покоях! Поразмыслив, я решила, что лучше всего расслабит мои напряженные нервы сладкий и томный аромат ванили, и щедро плеснула в бассейн из флакона.
Получилось немного приторно, но сейчас мне отчего-то это пришлось по вкусу. Окунувшись с головой в горячую воду, я вынырнула и откинулась на бортик, прислоняя затылок к гладкому камню ступеней. Мысли были удивительно ясными и четкими… и отнюдь не самыми приятными.
Конечно, благоразумием я никогда не отличалась. Но в последние месяцы вела себя… попросту глупо. А уж в минувшее десятидневье…
Самонадеянность в маяке дамы Архив, упрямство в Амиро, Осиновом городе, беспечность в родном дворце… Но, бесспорно, величайшей моей ошибкой было то, что я недооценила Кирима-Шайю.
Его называли лордом — но с чего мне взбрело в голову, что он станет вести себя благородно и не посмеет применить к леди силу своей карты? Ха, ха и еще раз — ха! Он заколдовал меня без малейших угрызений совести… и, уверена, считает, что находился в своем праве.
Кирим — Незнакомец-на-Перекрестке. Седьмые в раскладе не задумываются о порочности собственных желаний. Они просто берут то, что хотят. Таков был Холо — и лорд Багряного Листопада ничем не лучше. Меня сбили с толку тонкие и учтивые манеры Кирима, но это оказался лишь легкий флер западной изысканности над темной и страстной бездной. У Незнакомца, возможно, вовсе не было намерения разрушить мою жизнь или рассудок, но вряд ли бы подобные опасения остановили бы его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});