Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова - Владимир Хрусталев

14 апреля. – Моя дорогая Наташечка, сегодня я закончу это письмо. Вчера я писал тебе до обеда и лег очень рано, сплю неважно, почему? Сам не знаю, встаю около 8 ч. – Я получил коротенькое, но трогательное письмо от Ризочки, он пишет о молебне, который он отслужил на Стеклянном заводе перед чудотворной иконой Божьей Матери «Скорбящим всех радости» за нас всех, т. е. за тебя, Тату, Беби и меня. Письмо Клевезал[я] посылаю тебе на прочтение, потом разорви его, не надо пренебрегать его преданностью к нам обоим. – Посылаю тебе также письмо Siocha (Тормейера). Пишет он очень мило. Пока я только известил его телеграммой о получении письма и что напишу ему. Что же касается ответа, то я напишу в том смысле, как ты это пожелаешь. Меня также очень интересует его письмо к тебе. Дорогая моя Наташа, так как он сознается во всем том в чем он не был прав, то я очень и очень прошу тебя простить ему и забыть все прошлые неприятности, которые, в сущности, возникли исключительно на почве недоразумений, потому что никто из нас не договорился до конца и до истины, сделай это и напиши ему откровенно все и не резкое письмо. – Пришли мне копию твоего письма к нему и о том, как ты хочешь, чтобы я ему ответил. – Я так счастлив знать, что Беби совсем поправляется и крепнет – так хорошо, что он начал выходить на воздух. Неужели еще лежит снег, и теплоты все нет? Здесь деревья начинают распускаться, перед моими окнами березы, и у них листики уже порядочно распустились, черемуха и сирень также очень подвинулись вперед; вообще весна в полном разгаре. Видела ли ты Хана [Нахичеванского], как его здоровье? – Сестры 22-го санитарного отряда, с легкой руки Инны А[лександровны] [Эриванской], все получили Георгиевские медали; Зюльгадаров уже много раз бывал под сильным обстрелом, даже его папаха была прострелена у самой головы. – Ты будешь смеяться (я тоже смеюсь), но факт остается фактом, что за время моего отсутствия здесь шел дождь, а с тех пор, как я сюда приехал, погода идеальная все время… «Михаил Солнценосец», не правда ли я глуп, я знаю, что в этом ты будешь со мной согласна. – Прощай теперь, моя нежная, прелестная горячо любимая собственная Наташечка, всем моим существом люблю тебя. Да хранит тебя Бог. Обнимаю и целую тебя без конца.

Твой Миша.

ГА РФ. Ф. 662. Оп. 1. Д. 20. Л. 62–71 об. Автограф.

Великий князь Михаил Александрович – Н.С. Брасовой

17 апреля 1915 г. – Тлустэ.

Моя дорогая Наташа,

Посылаю это письмо с прапорщиком Венгеровым, который по болезни сегодня едет в дер Петроград (так в тексте. – В.Х.). Курьер должен был передать мое письмо еще вчера утром, но до сих пор я не получил от тебя телеграммы, это очень странно, грустно и меня это беспокоит, какая может быть причина такому молчанию. – М. Толстой, ничего не предупредив, уехал на сутки раньше, т. е. вчера. – Я все не могу забыть те глупости, которые он тебе рассказал обо мне, о моей прежней наивности, за это его можно назвать просто дураком и сплетником, я никогда не думал, что он такой вральман! – Вчера днем мы съездили на автомобилях в местечко Язловец, где осматривали руины замка-крепости XVI века, в котором жил князь Понятовский. Потом мы взошли в женский монастырь, который рядом. Две сестры нам делали онёры, показали церковь, парадные комнаты и сад, это польский монастырь, имеющий что-то общее с некоторыми монастырями у нас в Польше. Я сделал несколько снимков замка. – Третьего дня мы съездили к кабардинцам, для того, чтобы прогуляться у них в роще, а затем мы пили чай там же в лесу. Ларька [Воронцов-Дашков] всегда так мило умеет все устраивать. День был очень холодный и ветреный, но в лесу было все-таки хорошо. – До нас дошли слухи, что вместо Хана [Нахичеванского] к нам назначается [Г.О.] Раух, если только это верно, то это крайне печально; человек он очень умный, несимпатичный, в начале войны он командовал одной кавалерийской дивизией, которая входила в тот кав[алерийский] корпус, которым командовал Хан, и был отрешен от должности, кажется, за то, что был недостаточно… спокоен.

Теперь я кончу моя дорогая Наташа. Мои мысли всегда с тобой, и день и ночь и я ужасно тоскую по тебе, мой Ангел дорогой, так хочется быть всегда с тобой. Будь здорова и не забывай меня. Целую и ласкаю тебя без конца. Детей также целую. Да хранит вас Бог.

Весь твой Миша.

Открытка эта куплена здесь.

1) Надеюсь, все распоряжения сделаны о высылке автомобилей (телеграфом).

2) Прошу прислать дюжину открыток для моей корреспонденции.

3) Последние пасхи были невкусные. Невареных присылать нельзя, а рецепт вареных невкусный.

М.

ГА РФ. Ф. 662. Оп. 1. Д. 20. Л. 73–76 об. Автограф.

Великий князь Михаил Александрович – Н.С. Брасовой

28 мая 1915 г. – Тлустэ.

Моя дорогая и родная Наташа, благодарю тебя еще раз за твое письмо, которое я получил, проезжая обратно через Брест на следующее утро. Генерал [Н.И.] Иванов со мной был очень любезен, но мое ходатайство о наградах не удалось и теперь решено больше не давать орденов за период боев, как это было в декабре; это распоряжение исходит не от него, а из Ставки. Enfin je ne snis pour rien (“В конце концов, я тут ни при чем” – фр.), я сделал все, что от меня зависело, и не отвечаю за чужую несправедливость.

В поезде было очень тяжело ехать, страшная пыль, духота и жара. В момент твоего приезда в Гатчину, мы приехали в Волочиск и, севши на автомобили, покатили через Тарнополь, Тлустэ и Залещики в Городенко, это местечко находится к западу от Залещики. Мы туда приехали в 6 ч. вечера и остановились в хорошем большом доме при костеле. Недолго пришлось там пробыть, т. к. с позиции я получил от [Я.Д.] Юзефовича извещение, что в виду сильного нажима со стороны противника приходится отступать и что он меня просит на ночь переехать обратно в Тлустэ. Мы так и сделали, весь обоз и все было отправлено ночью туда и мы сами на автомобилях приехали сюда в 2 ч ночи. Я считал и продолжаю считать, что это было глупо и ни к чему оттуда переезжать в ту ночь, это было преждевременно, там свободно можно было оставаться до 10 ч. веч[ера] следующего дня. – Сегодня в 4 ч. утра началась наша переправа на левый берег Днестра, одним словом, мы вернулись на прежние наши места, что, конечно, очень обидно. Будут ли они теснить нас дальше и переправятся ли через Днестр на эту сторону, сказать еще нельзя? – Мне, почему-то кажется, что они дальше не пойдут, а укрепятся на правом берегу. К сожалению, у них много артиллерии и снарядов – никогда не жалеют. – Моя Наташечка, мои мысли всегда с тобою. Хорошо ли ты себя чувствуешь? Как дети? Мне сегодня что-то не пишется, и я испытываю отсутствие энергии, посмотри, на что похож мой почерк, и исправить его сегодня я не могу. – Я с таким удовольствием вспоминаю весь тот месяц, который я провел с тобой в милой и уютной Гатчине, но зато теперь как-то особенно грустно и тоскливо на душе, пока снова не втянешься в здешнюю жизнь. Погода чудесная все время. Надеюсь, у вас тоже; лето должно быть хорошее и теплое. – На сегодня я кончу писать и прощусь с тобой, моя родная Наташа. Целую детей и шлю всем в доме привет, а тебя мысленно много раз целую [во] все мои любимые места и без конца ласкаю. Да хранит тебя Господь.

Весь твой Миша.

ГА РФ. Ф. 622. Оп. 1. Д. 20. Л. 78–80 об. Автограф.

Великий князь Михаил Александрович – Н.С. Брасовой

31 мая – 1 июня 1915 г. – Тлустэ.

Моя дорогая Наташа,

Еще недавно как мы расстались с тобой, сегодня ровно неделя, а мне кажется, что я давно тебя не видел и уже успел очень соскучиться по тебе. На душе все что-то беспросветно и очень уныло. Стараюсь, конечно, это чувство побороть, но пока ничего у меня не выходит. – Как ты поживаешь, мой Ангел, и хорошо ли себя чувствуешь? – Я постоянно мысленно с тобой, моя душечка родная. Мне интересно знать, какой был разговор между тобой и Ландышем (имеется в виду великий князь Дмитрий Павлович. – В.Х.). Наконец-то, погода у вас жаркая, ужасно жалко, что при мне, за исключением последних дней, все время был холод. Я прожил дома месяц, все-таки порядочный срок, были иногда грустные и неудачные дни, но, конечно, больше светлых и радостных. Если бы только поскорее окончилась эта ужасающая бойня! – Третьего дня я был на наблюдательном пункте, откуда руководил боем генерал [П.Н.] Краснов (заместитель кн. Вадбольского). В его отряд входили по несколько батальонов от двух дружин, две бригады Заамурских конных полков, затем 2 конные батареи и 2 конно-горных батареи. Мы находились за серединой всего нашего расположения, примерно в ½ версте от батарей и в 1 версте от стрелковой цепи, которую занимали кабардинцы, дагестанцы, ингуши и черкесы. Противник в тот день выпустил много 6-дюймовых чемоданов, которые разрывались над цепями (над окопами и батареями). Я снял один разрыв, но так как расстояние было большое, то я боюсь, что не вышло. Германцы недавно начали стрелять снарядами двойного действия, сначала разрываются в воздухе, как обыкновенные шрапнели, а головная часть снаряда действует, в свою очередь, как граната и при ударе о землю разрывается. Раненых было очень много и все от артиллерийского огня, страшно тяжелые поранения. Всего ранено было около 400 чел., а вчера 600. Иван А[лександрович] [Кадников] много работал на перевязочном пункте. Вера Мих[айловна] [Юзефович] молодцом действует все время. За апрель и май она перевезла в своих 4 вагонах 2000 чел. – Она страшно энергичная и распорядительная.