Там, где цветет полынь - Ольга Птицева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Истончился я. Истесался. Я второй, тот первый был. Что мы? Два подарочка. А нужен третий. Вот когда будет третий, вот тогда и стены не станет. Он сможет. Он ведь третий… – И засеменил вдоль стены.
Только отросшие когти заскрежетали по камням.
От этого звука Улю затошнило. Она сморщилась. Вид отца, потерявшего всякий человеческий облик, высасывал из нее остатки сил.
– Пойдем отсюда, – попросила она, хватая Рэма за руку. – Не хочу больше его видеть… Он давно умер, наверное, а это чертово место не отпускает его спятивший дух…
Но Рэм задумчиво молчал, провожая Артема взглядом.
– Значит, нужен третий… – пробормотал он.
– Что? – Уля уже тянула его прочь.
– Говорю, все сходится. Всегда нужна третья жертва. Подарочки, привязывающие мертвого к полю, приносим мы. И стена растет. Выходит, чтобы разрушить ее, тоже нужно три жертвы. Первая – тот, кто был до твоего отца. Вторая – Артем. А третья… Третий. Он сумеет все исправить. Выпустить птичек из клеточки.
– Не говори ерунды… – От понимания того, что он собирается сделать, Уля оцепенела. – Не смей даже думать об этом!
Но Рэм, кажется, не слушал. Он смотрел сквозь туман туда, где скрылась спина Артема, и губы его растягивались в улыбке. Страшной, неживой улыбке, больше похожей на оскал.
– Все сходится… С ума сойти… Как я сам не додумался?
– Рэм! – Уля встала перед ним, схватила за лацканы куртки и хорошенько встряхнула. – Ты несешь чушь! Этот человек… Нет! Это существо… Ему нельзя верить! Мало ли что придет в мертвую голову?
– Ты же сама понимаешь, что я прав, – тихо, как маленькой, сказал Рэм, отводя взгляд от стены. – Помнишь, как он писал? Круг обязан замкнуться. А круги здесь всегда состоят из трех. Три вещицы. Три жертвы. Три мертвеца. Я буду третьим. Я должен…
– Нет… – Уля уже не могла говорить. – Ты не можешь… ты… Ты даже думать об этом не смей! Мы прямо сейчас уйдем отсюда… И я найду вещицу. И я загадаю…
– Даже если мы сумеем выбраться незамеченными. Даже если ты найдешь подходящую к загадке смерть… Даже если Гус подарит тебе исполненное желание. Кто-то еще окажется за стеной, понимаешь ты это? Будет бродить там до скончания веков по твоей вине.
– Плевать, – упрямо покачала головой Уля.
– Не плевать. – Рэм замолчал, подыскивая слова. – Если бы тебе были безразличны другие, ты бы не пыталась спасти меня.
– Мне не плевать на тебя. И черт с ними… с другими этими…
– Не черти.
И от этой просьбы Уле стало совсем уж невыносимо. Она всхлипнула, сжимая пальцы, сомкнутые на воротнике куртке, в кулаки.
– Ты… ты последний идиот, если думаешь, что хренова жертва будет хоть что-нибудь стоить… Мир такой, каков он есть. Дерьмовый, достойный всей той жести, которая с ним творится. Но это не значит, что ты должен умирать… – задыхаясь от гнева и бессилия, начала она.
– Там моя мама. И твой брат, – чуть слышно ответил Рэм. – Если есть хоть один шанс на сто тысяч мертвецов, что я вытащу их… То я должен попробовать.
– Тогда пойду я. – Кто-то другой завопил в Уле от страха, но она заставила его умолкнуть. – Ты и так еле на ногах держишься. Если стене нужна третья жертва… значит, пойду я. А ты возвращайся назад.
Рэм ничего не ответил, только протянул руку и осторожно заправил Уле выбившийся локон за ухо.
– Никуда я уже не вернусь.
– Почему это? Думаешь, такой герой? Без страха и упрека?
– Нет, я просто не смогу пройти… Посмотри сама. – Рэм взял ее за плечи и осторожно развернул лицом к полю.
За то время, пока они спорили, туман стал непроглядным. Его жадные языки тянулись вперед, путались в седой траве, заполняли собой овраги, окутывали пригорки. Туман был повсюду. Теперь Уля чувствовала его могильное дыхание.
– Я просто растворюсь в нем. Нет смысла пробовать даже. Так что… Либо стать третьим, либо бестолково сдохнуть вон в той яме.
– Мы переждем, пока туман рассеется… – не веря своим словам, пробормотала Уля, чувствуя, как по щекам текут слезы.
– Ты сама говорила, что за туманом идут тени. Без защиты метки они просто утащат меня за стену. – Рэм пожал плечами, как если бы они обсуждали прогноз погоды на выходные. – Но если я уйду туда сам… может, из этого и выйдет толк.
– Нет… – Уля беспомощно покачала головой, поворачиваясь к нему. – Не смей… Не смей меня оставлять! Слышишь? Я вечно остаюсь одна! Все, кого я люблю… Их нет! Никитка, мама, Вилка, отец… Ты. Почему вам обязательно нужно куда-то деться? Почему я должна быть одна? Всегда. Постоянно. – Голос дрожал, но Уля продолжала говорить, чтобы только не услышать ответ. – Из года в год. Я больше не смогу быть одна. Ты не посмеешь меня бросить!
Но Рэм ничего и не ответил, только притянул ее к себе, окутывая теплом живого тела и полами куртки, распахнувшимися перед Улей как объятия. Она судорожно прижалась щекой к его плечу и закрыла глаза. Слезы текли сами собой. Туман заключал их в кольцо. Тени за стеной взволнованно гомонили.
– Сейчас я тебя отпущу, и ты сразу же побежишь, – прошептал Рэм, пряча лицо в ее волосах. – Обещай не оборачиваться, хорошо?
Уля всхлипнула, но кивнула.
– Не знаю, что будет, когда я… сделаю это. Но ты должна оказаться как можно дальше отсюда. Мало ли что. Понимаешь меня?
Еще один судорожный кивок.
– Умница. Поезжай к Варьке. Скажи ей, что я… Не знаю. Уехал. Лег в диспансер. Ушел в монастырь. Короче, обратился за помощью. Скажи, что со мной нельзя связаться. И что я очень ее люблю, очень за все благодарен… Скажи ей это, пожалуйста.
Он замолчал. Уля слышала, как скрипнули его зубы в попытке сдержать лишние слова.
– А еще Ипкинса у нее забери. Там собаки, он их боится. Пусть у тебя поживет. Ладно?
Уля обхватила Рэма руками и прижалась еще плотнее. Туман злился, просачиваясь между ними, пытался разделить их еще одной стеной.
– У тебя все будет хорошо. Живи в квартире отца. Если все получится, Гус тебя больше не тронет. Я оставил пакет в диване, там деньги… На первое время хватит. – Он помолчал, собираясь с мыслями. – Все, не надо тут торчать. Уходи.
– Нет.
– Ты обещала мне.
– Нет.
– Нельзя терять время…
– Я же сказала! – Уля с силой оттолкнулась от его груди. – Это все чушь! Ты не должен…
– Ты думаешь, мне самому легко? – Рэм отступил к стене. – Думаешь, я всю жизнь мечтал сдохнуть у инфернальной стены, за которой – толпы мертвецов, жаждущих меня развоплотить?
– Так не