Дракула. Последняя исповедь - Крис Хамфрис

— Я сказал, что поужинаю с тобой, — запротестовал Ион. — Но ничего не говорил насчет того, что останусь здесь ночевать.

— Я бы не советовал тебе разъезжать ночью по здешним улицам. Это не Тырговиште тысяча четыреста шестьдесят второго года. Но давай решим этот вопрос после ужина.

Он кивнул. Стойка поклонился и ушел.

Влад тоже направился к дверям и скрылся в сумраке.

— За тобой придут, когда пробьет восемь, — донесся до Иона его голос.

Появился еще один слуга и молча склонил голову, предлагая гостю последовать за ним. Ион сунул меч в ножны — он забыл это сделать, когда увидел настоящего Дракулу, и до сих пор держал оружие в руке — и пошел за провожатым. Его бил озноб.

Глава сорок шестая

ПЕРЕУБЕЖДЕНИЕ

Дракула сидел за небольшим четырехугольным столом. Когда Ион вошел, он не обернулся, так и продолжал неотрывно смотреть на едва колыхающиеся огоньки свечей. Только когда гость сел на стул, приготовленный для него с другой стороны стола, напротив Дракулы, тот поднял темно-зеленые глаза, в которых не было ни узнавания, ни осознания. Ничего в них не было. Пустота. Ион, явно озадаченный, взял из рук слуги кубок с вином, и тот бесшумно удалился из комнаты.

Пить гость не стал. Ему трудно было выносить взгляд Влада. Он смотрел на стол, чтобы не видеть лица бывшего друга.

Ион сразу заметил два больших глиняных горшка, над которыми колыхались струйки пара. В одном явно содержалось разогретое вино, которое, судя по запаху, долго настаивали на можжевельнике. От второго шел дух тушеного мяса. Тремблак почувствовал знакомый сладковатый аромат потрохов то ли зайца, то ли кролика, изрядно провяленных на солнце. На широком блюде с краю стола лежал свиной язык, порезанный ломтями. Рядом с ним стояли металлические миски, лежали ложки и ножи. По бокам, уравновешивая друг друга, высились два канделябра со свечами.

В самом центре стола красовалась металлическая скульптура. Она изображала дуб зимой, как подумал Ион, взглянув на опавшие листья. Мастера постарались на славу. Потрескавшаяся кора на стволе и голые ветви смотрелись как живые, только в уменьшенном варианте. Это дерево служило своеобразной подставкой. На его металлических ветвях висели раздвоенные змеиные языки, поблескивающие в красноватых огоньках свечей.

Тремблак не выдержал, решился поднять глаза и встретил все тот же невыразительный, почти безжизненный взгляд Влада.

Он указал на дерево и спросил, возможно, даже излишне громко, лишь бы прервать молчание:

— Ты все еще боишься отравления?

Дракула наконец вышел из оцепенения.

— Я ничего не боюсь, — глухо ответил он. — Меня не могут убить таким образом, не моя это судьба. Но все-таки я не брезгую использовать змеиные языки, чтобы сразу определить яд, если его мне дадут, кроме того, надеюсь на единорога. — Он поднял кубок, повернул его и наклонил к свету, а заодно и к Иону. — Я кладу в вино кусочек его рога.

На дне серебряной посудины гость заметил какой-то бурый обрубок, испещренный бороздками.

— Это дорогое удовольствие, — заметил он.

— Жена преподнесла мне его.

— Она или твой сын не присоединятся к нам?

— Сын отправился развлечься с друзьями, а заодно похвастаться перед ними свежим шрамом. Я слышал, что за все эти годы он ни разу не покупал себе вина. Все торопятся его угостить и готовы платить за то, чтобы поглядеть на следы, которые оставили когти Дракулы на его коже. Что ж, вина он получает немало, потому что в схватке легко отвлекается, как ты сам видел.

Дракула поднял кубок, отпил и продолжил:

— Жена появится, но есть не будет. Один из наших сыновей заболел. Кстати, вот и она.

Он поднялся и улыбнулся.

— Входи, моя дорогая, познакомься с моим старым… другом Ионом Тремблаком. Ион, — обратился он к валаху, — это Илона.

Илона… Это имя много лет не выходило у него из головы. Крики женщины, которая носила такое же имя, раны, нанесенные ей, взывали об отмщении, которое он так и не осуществил. Ион слегка покачнулся, когда поднимался из-за стола, дабы предстать перед невозможным.

Тремблак поднял глаза и взглянул. Все оказалось не так, как он вообразил себе. Перед ним стоял вовсе не дух, а всего лишь женщина. Ее лицо было бледным, даже белым, совсем как снег за стенами дома, в котором она жила. На нем ярко выделялись большие темные глаза. Нос был длинным, скулы — заостренными. Эта Илона подбривала брови по моде, принятой при дворе в Буде, и потому ее лоб, обрамленный чепцом, казался необычайно высоким. Из-под чепца виднелся край иссиня-черных густых волос. Женщина оказалась полной противоположностью той, другой Илоне, образ которой Ион неизменно носил в своем сердце. Этого нельзя было не заметить. Но даже если она и не была прекрасна, то в глазах ее светилась доброта. Гость увидел это, когда хозяйка дома приблизилась к нему, выйдя из сумрака на свет.

Княгиня протянула ему руку. Он наклонился, поцеловал ее.

— Добро пожаловать к нам, сударь, — проговорила она, произнося грубоватые венгерские слова плавным голосом, полным скрытой неги. — Я много слышала о вас.

Ион поднял голову и заметно смутился. Что мог ее муж говорить о нем? Сам он очень редко рассказывал своей собственной жене о человеке, которого когда-то искренне любил. Гораздо чаще Тремблак кричал о нем, выпив слишком много вина. Имя князя прорывалось в ночном бреду. Это были ужасные слова и жуткие чувства, полные ненависти.

— Я надеюсь, что со временем вы узнаете меня лучше, госпожа, — пробормотал он.

— Я тоже надеюсь на это. Но у меня один больной малыш и один…

Женщина повернулась, и неожиданно из-за ее платья на уровне бедра высунулось детское личико. Это был мальчик лет четырех. Волосы у ребенка были иссиня-черные, на лице горели огромные глаза, темные как ночь. Было заметно, что он пошел в мать. Прячась за Илону, малыш во все глаза разглядывал незнакомца, потом взгляд его метнулся к столу, к змеиным языкам, потом — к отцу.

— Можно, я потрогаю это? — прошептал он.

— Да, можно, — разрешил Дракула. — Но только будь осторожен, они все еще кусаются.

Мальчик скользнул вперед, протянул ручку, ударил пальчиком по языку и засмеялся.

Влад наклонился и тоже протянул руку к дереву.

— Ай! Ай! — воскликнул он и отдернул ладонь. — Посмотри, мне откусили палец!

Он показал сыну обрубок мизинца, потом разворошил волосы на его голове. Тот радостно завизжал, подбежал к матери и снова спрятался за нее.

Илона прижала его к себе, улыбнулась и спросила мужа:

— Ты зайдешь повидать Мирку?