Горбун, Или Маленький Парижанин - Поль Анри Феваль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Готье Жандри пробормотал:
— Может, это было чуть дальше?
Он встал на четвереньки и принялся искать на ощупь. Таким манером он обошел весь домик, дверь которого была закрыта. Оказавшись шагах в двадцати пяти от него, он остановился и воскликнул:
— Вот он!
Подбежали Ориоль и Монтобер с носилками.
— Ежели разобраться как следует, — заметил Монтобер, — удар уже нанесен. А мы ничего плохого не делаем.
У Ориоля от ужаса отнялся язык. Они оба помогли Жандри положить на носилки распростертый среди деревьев труп.
— Еще теплый, — заметил старый капрал гвардейцев. — Пошли.
Ориоль и Монтобер пустились в путь и потащили свою ношу во флигель. Гонзаго тем временем отпустил большую часть своих соратников.
По дороге носильщикам пришлось испугаться еще раз. Проходя мимо сельского домика мэтра Лебреана, они услышали шорох опавших листьев. Они готовы были поклясться, что начиная с этого места за ними следовали чьи-то осторожные, быстрые шаги. И верно: когда они поднялись на крыльцо, вслед за ними появился горбун. Он был необычайно бледен и едва держался на ногах, что, впрочем, не мешало ему хихикать своим пронзительным, скрипучим смешком. Не будь рядом Гонзаго, уродцу явно не поздоровилось бы. Он задал вопрос принцу, который не обратил внимания, что голос горбуна звучит несколько по-иному:
— Ну-ну, стало быть, он все же пришел?
С этими словами горбун указал скрюченным пальцем на труп, который Жандри укрыл плащом. Гонзаго похлопал горбуна по плечу, тот покачнулся и чуть не упал.
— Да он пьян! — сказал Жиронн.
Все прошли в коридор. Мэтр Лебреан не стал интересоваться именем дворянина, которого выносили на руках, поскольку за ужином он позволил себе лишнего. Люди в Пале-Рояле отличались терпимостью и отсутствием любопытства.
Было около четырех утра. Погашенные плошки дымили. Компания повес рассеялась буквально на глазах. Вместе с Перолем Гонзаго добрался до своего дома. Ориолю, Монтоберу и Жандри было поручено бросить труп в Сену. Они двинулись улицей Пьера Леско. Там оба наши гуляки совсем потеряли присутствие духа. Получив от каждого по пистолю, капрал гвардейцев позволил им положить труп на кучу мусора. Потом он забрал свой плащ, гуляки оттащили носилки чуть дальше, и все отправились спать.
Вот почему господин барон де Барбаншуа, понятия не имевший о том, что с ним произошло, проснулся на следующее утро в сточной канаве на улице Пьера Леско в состоянии, описывать которое нет нужды. Именно этот труп и несли Ориоль и Монтобер на носилках.
Хвастать своим ночным приключением господин барон не стал, но его ненависть к Регентству только усилилась. Во времена покойного короля он раз двадцать оказывался под пиршественным столом, но ничего подобного с ним не случалось. Ковыляя домой к госпоже баронессе, очень о нем тревожившейся, он бормотал себе под нос:
— Ну и нравы! Сыграть подобную шутку с таким человеком, как я. Куда мы идем, я вас спрашиваю?
Последним через дверь в комнате Лебреана вышел горбун. Он очень долго пересекал Двор улыбок, который вовсе не был широк. Выйдя из Фонтанного двора на улицу Сент-Оноре, он не раз присаживался на каменные тумбы, стоящие подле домов. Когда он вставал, из его груди всякий раз вырывался стон. В передней регента произошла ошибка: горбун вовсе не был пьян. Не будь у принца Гонзаго столько других забот, он непременно бы заметил, что в эту ночь зубоскальство горбуна было не высшей пробы.
От угла дворца до дома на Певческой улице, где жил де Лагардер, было не более десяти шагов. Чтобы преодолеть это расстояние, горбуну потребовалось десять минут. У него не осталось больше сил. По лестнице, ведшей в комнату Луи, он взбирался на четвереньках. По пути он заметил, что дверь на улицу взломана и распахнута настежь. Дверь в комнату Луи тоже была взломана и распахнута. Горбун вошел в первую комнату. Дверь во вторую комнату, куда никто не смел заходить, была сорвана с петель и валялась на полу. Горбун оперся о косяк и захрипел. Он попытался позвать Франсуазу и Жана Мари, но не смог. Упав на колени, он дополз до сундука, в котором хранился пакет с тремя печатями, описанный нами уже не раз. Сундук был расколот с помощью топора, пакет исчез. Горбун рухнул на пол, словно мученик, ожидающий спасительного последнего удара.
На Луврской часовне пробило пять. Начало светать. Медленно, очень медленно, горбун, опираясь на руки, сел. Ему удалось расстегнуть черный шерстяной плащ, снять его и стащить оказавшийся под ним белый атласный полукафтан, весь пропитанный кровью. Этот роскошный, но страшно измятый полукафтан, в сущности, приостановил кровь, сочившуюся из глубокой раны.
С кряхтением и стонами горбун дополз до шкафа, где было свежее белье и кувшин с водой.
Теперь он мог хотя бы промыть рану, кровью из которой был пропитан полукафтан.
Полукафтан принадлежал Лагардеру, но рана кровоточила на плече у горбуна.
Он как сумел перевязал ее и глотнул воды.
Затем присел на корточки: ему немного полегчало.
— Вот так! — прошептал он. — Теперь я один. У меня отняли все — и оружие, и сердце!
Отяжелевшая голова упала на руки. Через несколько мгновений он приподнял ее и проговорил:
— Господи, не оставляй меня! За двадцать четыре часа я должен вновь сделать то, чему посвятил восемнадцать лет!
Часть пятая
Брачный контракт
I
И снова Золотой дом
В особняке Гонзаго работа не прекращалась всю ночь. Все клетушки были закончены. Наутро явились купцы, чтобы обставить свои четыре квадратных фута. Большая зала тоже была поделена на каморки, в ней стоял острый запах свежеструганных еловых досок. В саду тоже все было переделано. От роскошных аллей не осталось и следа. Лишь тут и там торчало несколько изуродованных деревьев, да на углах улочек, возникших между рядами лачуг, которые появились на месте цветников, кое-где виднелись статуи.
В центре небольшой площади, неподалеку от бывшей конуры Медора и прямо напротив крыльца, виднелась статуя Целомудрия на мраморном пьедестале. Случай — большой насмешник. Кто знает, не появится ли в грядущие
