Мечтают ли андроиды об электроовцах - Филип Дик

— Я-то совсем забыла, — продолжала Юлиана. — Женщине следовало бы помнить, что, когда вынимаешь их из целлофана, они все в морщинках и складках.

— Когда я был помоложе, я любил хорошо приодеться и погулять.

— А как же ты узнал, что в отеле есть гладильная служба? Я этого не знала. А ты в самом деле подстригся и покрасился? Я вдруг решила, что твои волосы всегда были светлыми и что ты носил парик. Разве нет?

Он снова пожал плечами.

— Ты, должно быть, эсэсовец, — продолжила Юлиана, — выдающий себя за шофера-итальянца. Ты никогда не дрался в Северной Африке? Да? Тебе нужно было сюда приехать, чтобы убить Абендсена, разве не так? Я уверена, что именно так, хотя и признаюсь, что я ужасно глупая.

Она выдохлась и чувствовала себя опустошенной.

Подождав, Джо произнес:

— В Северной Африке я действительно сражался. Ну, не в артиллерийской части под командой Парди, конечно. В дивизии “Бранденбург”.

Затем добавил:

— Я был немецким разведчиком, проникал в английские штабы. Не вижу тут ничего такого: в любом случае у нас было дел по горло. И я был под Каиром. Там я заслужил медаль и повышение по службе. Чин капрала.

— Та авторучка — какое-то оружие?

Он не ответил.

— Бомба, — неожиданно поняла Юлиана, произнося это слово вслух. — Что-то вроде бомбы-ловушки, которая настраивается так, что взрывается, когда кто-то до нее дотрагивается.

— Нет, то, что ты видела, это двухваттный приемопередатчик, чтобы я мог поддерживать связь. На тот случай, если произойдут изменения в первоначальном плане, прежде всего в связи с нынешней политической ситуацией в Берлине.

— Ты свяжешься с ними в последний момент, перед тем, как это сделать? Для уверенности?

Он кивнул.

— Ты не итальянец, ты немец.

— Швейцарец.

— Мой муж еврей! — выпалила Юлиана.

— Мне безразлично, кто твой муж. Все, чего я хочу от тебя, — это, чтобы ты надела платье и привела себя в порядок, чтобы мы могли пообедать. Сделай что-нибудь с волосами, мне бы хотелось, чтобы ты сходила в парикмахерскую. Может, салон при отеле еще открыт? Ты могла бы сделать прическу, пока я жду сорочки и принимаю душ.

— Каким же образом ты собираешься его убить?

— Пожалуйста, надень новое платье, Юлиана. Я позвоню вниз и спрошу насчет парикмахерской.

Он направился к телефону.

— Зачем я тебе нужна?

Набирая номер, Джо объяснил:

— У нас заведено дело на Абендсена, и, похоже, что его влечет к определенному типу смуглых, чувственных девушек, особенно к девушкам ближневосточного или средиземноморского типа.

Пока он разговаривал с кем-то из персонала отеля, Юлиана подошла к кровати и легла, закрыв глаза и прикрыв лицо руками.

— У них есть парикмахерская, — объявил Джо.

Он положил трубку.

— Там могут заняться тобой прямо сейчас. Спустись в салон, на второй этаж.

Он что-то сунул ей в руку. Открыв глаза, она увидела банкноты Рейхсбанка.

— Оставь меня в покое. Дай мне полежать здесь, пожалуйста.

Он бросил на нее взгляд, полный досады и огорчения.

— Сиэтл был похож на Сан-Франциско, — вспомнила Юлиана, — если бы в Сан-Франциско не произошел большой пожар. Настоящие старые деревянные дома и немного кирпичных. Такие же, как и там, холмы. Японцы селились в нем еще задолго до войны. У них был целый деловой квартал, дома, магазины, и все это было очень старым. Там есть порт. Пока я жила в Сиэтле, я брала уроки у Минору Ихоясу, маленького пожилого японца, который носил жилетку и галстук. Он был очень толстым и круглым, занимались мы на верхнем этаже одной японской конторы, на двери была старомодная медная табличка, а приемная напоминала кабинет дантиста. В приемной лежали журналы “Нейшнл Джеографик”.

Наклонившись над нею, Джо потянул ее за руки и посадил, придерживая в таком положении.

— В чем дело? Ты ведешь себя как больная.

Он пытливо заглянул ей в лицо.

— Я умираю, — проронила Юлиана.

— Это просто приступ неуверенности. Она тебя все время преследует. Сейчас найдем аптечку и дадим тебе успокоительного. Как насчет фенобарбитала? Да ты еще и голодная с утра. Все будет в порядке. Когда мы доберемся до Абендсена, тебе ничего не придется делать. Действовать буду я. Только улыбайся, и все. Если почувствуешь, что он хочет уйти, заговори с ним, тогда он останется. Как только он тебя разглядит, я уверен, он нас впустит, особенно если увидит это декольте на твоем платье. Будь я на его месте, я непременно впустил бы тебя.

— Позволь мне пройти в ванную, — взмолилась Юлиана. — Меня мутит. Пожалуйста. Она стала вырываться из его рук. — Мне очень нехорошо, пусти меня.

Джо отпустил ее, и она бросилась в ванную, захлопнув за собой дверь.

“Я могу это сделать”, — решила она.

Она щелкнула выключателем, свет ослепил ее.

На умывальнике лежала пачка лезвий для безопасной бритвы, мыло, зубная паста. Она открыла начатую пачку: да, только одна сторона острая. Она развернула новое, еще покрытое смазкой, иссиня-черное лезвие.

Из душа текла вода. Она вошла под струю — боже! — прямо в одежде. Все испорчено.

Платье прилипло к телу. Волосы распрямились.

Ужаснувшись, она споткнулась, едва не упала, пытаясь на ощупь выйти из-под душа. Вода мелкими струйками текла по чулкам.

Она начала плакать.

Ворвавшись в ванную, Джо обнаружил ее возле умывальника. Она сняла с себя промокший костюм и стояла обнаженная, одной рукой держась за раковину, склонившись над ней, как бы желая набраться сил.

— О господи Иисусе, — воскликнула Юлиана, сообразив, что он здесь. Что делать? Костюм испорчен, это не шерсть. Он увидел груду промокшей одежды.

Очень спокойно, несмотря на то что лицо его было перекошено от злости, Джо произнес:

— Что же, тебе все равно не пришлось бы это надевать.

Белым мохнатым полотенцем он вытер ее и повел из ванной назад в комнату.

— Надень на себя белье, надень что-нибудь. Я велю парикмахерше подняться прямо сюда.

Джо снова подошел к телефону и набрал номер.

— Какие пилюли ты мне предлагал? — поинтересовалась Юлиана, когда Джо закончил разговор.

— Я и забыл. Сейчас позвоню в аптечный киоск. Нет, подожди, у меня что-то есть. Нембутал или какая-то другая дрянь.

Он бросился к своему саквояжу и стал рыться в нем.

Когда он протянул ей две желтые капсулы, она спросила:

— А они меня не доконают? — и неловко взяла их в руку.

— Что?

Лицо его нервно подергивалось.

— “Сгинет мое лоно, — процитировала она, — высохнет плоть”. Я хочу спросить, не отупею ли я от них?