Русская весна - Норман Спинрад

"Ты можешь пройти по водам, – сказал Роб Пост много-много лет назад. – Ради этого тебе придется отказаться от всего на свете, но ты можешь пройти по водам".

Джерри всегда верил в то, что это предсказание сбудется, и чем дальше, тем больше. Но все чаще задумывался он над тем, как он "пройдет по водам".

…После того как он набрался в знак траура по рухнувшим надеждам, в утро мутного похмелья, когда из жизни, казалось, разом улетучился весь ее смысл, след инверсии взлетающего "Конкордски" начертал некое послание в парижском небе. Снежно-белая стрела с неотвратимостью баллистической траектории указала ему путь в небо. Тогда, сидя за столиком на тротуаре и попивая кофе, он вспомнил, – по каким водам ему суждено пройти – он должен подняться туда, прежде чем быть закопанным здесь.

Восхождение к цели он начал с того, что подобрался. Освободил квартиру от коньячных бутылок, затем принялся за дело. Он отказался от встреч с Соней и свел к минимуму телефонные разговоры с ней. Он не общался с Франей, а с Робертом изредка беседовал по телефону, но внутренне был отстранен. Ел, спал, думал, ходил на работу. Свободные часы, прежде казавшиеся проклятием, до предела заполнились чтением научной фантастики и технических журналов. Личная жизнь перестала существовать.

Плевать. У него есть цель. Он уже отказался от родины, от жены, от семьи, от своего Проекта и готов был отринуть все остальное.

Вторая практическая задача – уломать Патриса Корно, чтобы тот оставил его на службе после того, как проектные работы закончатся. Чтобы просить об этом, пришлось поступиться остатками гордости, но Джерри пошел на это без колебаний. Он явился в кабинет руководителя Проекта, своего бывшего протеже и друга, и без обиняков попросил взять его на работу. На любую, какая найдется.

– Джерри, давай напрямую, – сказал Корно, когда Джерри закончил свой сбивчивый рассказ о старых долгах и нынешнем беспросветном существовании. – Ты не участвовал в инженерной работе черт знает сколько лет, никогда не руководил монтажом. Чем я могу помочь тебе?

– Патрис, я уже двадцать лет занимаюсь Проектом и знаю его как свои пять пальцев, ты можешь найти что-нибудь…

Корно вздохнул.

– Ты вынуждаешь меня говорить неприятные вещи…

– Валяй, Патрис. Я уже столько хлебнул, что проглочу и это.

Корно пожал плечами.

– Штука в том, Джерри, что ты конструктор, генератор идей, а этот этап работы завершен. Как инженер ты вряд ли будешь на высоте – столько лет без практики…

– Так твою растак! Патрис, ты руководишь моим Проектом, и ты это знаешь! Какое-нибудь дело в твоей конторе, помощник директора или что-то в этом роде! Неужели ты не можешь подыскать вакансию? Прошу тебя, Патрис. Я согласен на что угодно!

– Джерри, я бы рад, но я связан по рукам и по ногам. Ты – фигура политическая, тебе непристойно быть на низком уровне. Вот разве что…

– Разве что?

– Неловко даже говорить, но все-таки… Что, если сделать тебя… э-э… помощником директора Проекта по реализации конструкторского замысла?

– Это что за чертовщина?

– Пусть себе ломают голову, – рассмеялся Корно. – Это шанс оставить тебя при Проекте – в знак признательности за заслуги. Сделаем вид, что работаем вместе. Но учти, тебе придется дорого за это заплатить.

– Назови цену! – потребовал Джерри.

Корно отвел глаза. Не без усилия выговорил:

– Тебе придется отказаться от американского гражданства и стать гражданином Объединенной Европы. Только в этом случае русские не поднимут крика. Они ни за что не согласятся с назначением на руководящий пост человека без общеевропейского гражданства. – Корно вздохнул. – Поверь, я с наслаждением всадил бы этот бред в глотку Вельникову…

– Я согласен! – объявил Джерри.

– Согласен? – настороженно переспросил Корно. – После стольких лет? Джерри, с этого надо было начинать еще черт знает когда!

Борис Вельников резко возражал против его назначения, но Эмиль Лурад поддержал Корно, и вскоре Джерри занял кабинет по соседству с Патрисом. Комнатка была не больше прежней, зато рядом с эпицентром событий. Джерри, можно сказать, бил баклуши – скучал на бесконечных заседаниях у шефа и выполнял его мелкие поручения.

Вскоре руководитель Проекта смекнул, что учинять разносы удобнее через "помощника по реализации конструкторского замысла". Это позволяло ему играть в "доброго полицейского" – "злым" был Джерри, и это оказалось хорошим решением: инженеры постарше отлично помнили, каково быть опальными космическими фанатами и чтили Джерри как "великого старика". Все знали, что он в одиночку спроектировал свой вариант аппарата. Что он носился с проектом задолго до того, как тот стал Проектом. Все знали и то, что он никому не отдает предпочтения и не вкручен ни в какие политические интриги. Словом, в его лице Корно нашел идеального посредника – человека, которому прощали самые неприятные распоряжения.

Джерри оказался отличным щитом в борьбе с Вельниковым. Главный инженер Проекта заваливал их мудрыми посланиями из Москвы, и как только до Патриса Корно доходили сведения об очередной порции, он исчезал с горизонта, и Вельников, к великому своему неудовольствию, вынужден был общаться с ним через Джерри. Вельников без труда раскусил тактику Корно, да что толку? Зато Джерри старался быть миротворцем, так как сознавал, что не стоит ссориться с русским, который доказал свое умение совать палки в колеса. Одновременно и Патрис Корно вел дело так, чтобы не было прямой вражды; их отношения были холодными, но пристойными.

Однако Джерри очень удивился, когда Борис Вельников после вечерней деловой встречи предложил ему выпить по рюмке. Растерявшись, он позволил Вельникову усадить себя в такси и привезти к "Дё Маго", прославленному старинному кафе на бульваре Сен-Жермен. Это кафе, легендарное место встреч парижских интеллектуалов в давние-предавние времена, сохранилось в прежнем виде, и туристы выкладывали там бешеные деньги уже сотню лет.

Вельников усалил Джерри за столик, заказал коньяк и сразу взял быка за рога:

– Мы никогда не испытывали друг к другу нежных чувств, Рид. Но в ЕКА грядут большие изменения, и я полагаю, что нам не мешает заключить союз. Мы не должны пылать взаимной любовью, чтобы служить своим классовым интересам.

– Борис, избавьте меня от диалектического материализма, – откликнулся Джерри. Хотя Вельников величал его Ридом, Джерри с болезненным удовольствием звал его по имени, словно это было бюрократической привилегией помощника Корно.