Красный Марс - Ким Робинсон

— Слушай, хватит использовать это чрезвычайно изящное инженерное творение, чтобы наводнять Марс эмигрантами, не то он так раздуется, что ты потеряешь свою точку опоры.

— О Фрэнк, — рассмеялась она. Она старела действительно красиво: серебристые волосы, мило очерченное лицо и подтянутое, изящное тело. Стройная, как иголочка, в ржавого цвета комбинезоне, со множеством золотых украшений, которые в сочетании с серебряными волосами придавали всему ее образу металлический блеск. Она даже смотрела на Фрэнка сквозь очки в золотой оправе, и ее деланые манеры словно отдаляли ее от комнаты, где они находились, как если бы она в это время смотрела какое-нибудь видео по внутренней стороне стекол.

— Нельзя отправлять такое большое количество людей такими быстрыми темпами, — наставительно произнес он. — Для них нет никакой инфраструктуры, ни физической, ни культурной. Их расселяют в самых дрянных условиях, как в лагерях для беженцев или штрафных колониях, и об этом будет доложено на Землю, а ты знаешь, как там любят использовать аналогии с земными примерами. И тогда тебе мало не покажется.

Она уставилась в точку футах в трех перед ним.

— Большинство людей смотрит на это иначе, — возвестила она, будто в комнате было полно слушателей. — Это лишь шаг на пути к полному овладению Марса людьми. Он предоставлен нам, и мы всецело используем его. Земля безнадежно перенаселена, а уровень смертности по-прежнему падает. Наука и религия, как всегда, продолжают создавать новые возможности для людей. Первопроходцы могут пострадать от некоторых лишений, но это не продлится долго. Мы жили и хуже, чем живем сейчас. Вспомни время, когда мы только прилетели.

Пораженный такой ложью, Фрэнк бросил на нее свирепый взгляд. Но она не отступилась. Он презрительно произнес:

— Ты просто не хочешь замечать!

Но он испугался собственной мысли и умолк. Вновь овладев собой, он посмотрел сквозь прозрачный потолок на планету. Вращаясь вместе с ней, они видели Фарсиду, разумеется, и с такого расстояния та выглядела точно как на старых фотографиях — оранжевый шар со знакомыми чертами этой области — вулканами, Лабиринтом, каньонами, хаосами, сплошными и лишенными пятен.

— Когда ты в последний раз спускалась? — спросил он ее.

— В эл-эс шестьдесят. Я спускаюсь регулярно, — улыбнулась она.

— А где живешь, когда спускаешься?

— В общежитии УДМ.

Там она усиленно работала над тем, чтобы разорвать договор.

Но такова была ее работа, порученная ей управлением. Она директор лифта, а также главный координатор горных работ. Когда она ушла из ООН, то могла получить там любую должность, с которой сумела бы справиться. Королева лифта. Лифта, который теперь стал мостом для крупнейшей части экономики Марса. Она могла бы сама распоряжаться капиталом любого транснационального консорциума, с которым захотела бы сотрудничать.

Разумеется, все это было по ней видно — по тому, как она расхаживала по блестящей стеклянной комнате, по тому, как усмехалась всем его уничижительным замечаниям. Ну, она всегда была немного дурой. Фрэнк скрежетал зубами. Судя по всему, пора было использовать старые добрые США как карающий молот и затем посмотреть, что от нее останется.

— У большинства транснационалов имеются гигантские холдинги в Штатах, — сказал он. — Если американское правительство решит заморозить их активы из-за того, что они нарушают договор, это сильно их сдержит, а некоторые могут и вовсе этого не вынести.

— Тебе это никогда не удастся, — сказала Филлис. — Это обанкротит правительство.

— Не грози мертвецу виселицей. Пара лишних нулей в общем количестве — это просто следующий уровень нереальности, никто уже не может представить такого наяву. Единственные, кому кажется, что они могут, — это руководители транснационалов. Они берут на себя долги, но никого больше не заботят их деньги. Я могу убедить в этом Вашингтон через минуту, и посмотришь, как тебе это аукнется. Что бы ни случилось дальше, ты везде проиграешь. — Он разъяренно взмахнул рукой. — В итоге этот офис достанется кому-то другому, а ты… — И вдруг ему помогла интуиция: — Снова окажешься в Андерхилле.

Уж на это она обратила внимание, он это видел. Ее легкое презрение вдруг перелилось через край.

— Ни один человек в мире не может убедить Вашингтон ни в чем. Он сплошь погряз в зыбучих песках. Ты выскажешь свое мнение, я — свое, и тогда увидим, у кого больше влияния.

И с важным видом пересекла комнату, открыла дверь и громко пригласила представителей ООН.

Что ж. Потеря времени. Он не был удивлен: в отличие от тех, кто посоветовал ему туда приехать, он не верил в рациональность Филлис. Как и у множества религиозных фундаменталистов, для нее бизнес являлся частью религии; две догмы как части одной системы укрепляли друг друга. Разумными доводами с этим ничего нельзя было поделать. И если у нее еще могла остаться вера в силу Америки, то она явно не верила в то, что ею способен распоряжаться Фрэнк Справедливо. Но он собирался доказать ей, что она не права.

На обратном пути вниз по проводу он составил себе расписание получасовых видеопереговоров, распланировав по пятнадцать часов в день. За его сообщениями в Вашингтон быстро последовали сложные, с задержкой во времени, беседы с людьми из Государственного департамента и министерства торговли и многими другими чиновниками, которые также имели отношение к делу. Вскоре с ним должен был провести встречу и новый президент. А пока Фрэнк отправлял сообщения за сообщениями, туда и обратно, опережал всевозможные аргументы, заранее посылая ответы независимо от того, что ответят ему. Тяжелая и утомительная работа.

Ближе к концу пути, когда уже был виден весь остаток провода до самого «гнезда» Шеффилда, он внезапно почувствовал себя очень странно — по нему словно прокатилась психическая волна. Но ощущение прошло, и, немного поразмыслив, он решил, что это случилось из-за того, что вагон, замедлившись, мгновенно перешел отметку в одно g. Он представил себе, будто бежит по длинному пирсу, чьи кривые влажные доски блестят от рыбьих чешуек; он даже почувствовал соленый запах рыбы. Одно g. Забавно, как организм сумел это запомнить.

Вновь оказавшись в Шеффилде, он вернулся к нескончаемым записям сообщений и анализом поступающих ответов, имея дело со старыми дружками и теми, кто только набирает силу. Все разговоры сплелись в одно умопомрачительное одеяло из лоскутов-споров, протекающих на разных скоростях. В какой-то момент, поздней северной осенью, он вел около пятидесяти конференций одновременно — как будто проводил шахматный сеанс игры вслепую. Так длилось три недели и наконец изменилось к лучшему, прежде всего потому, что сам президент Инкавилья чрезвычайно заинтересовался тем, чтобы получить хоть какой-нибудь рычаг, действующий на «Амекс», «Мицубиси» и «Армскор». Он также хотел, чтобы в медиа просочилась информация о его намерении проверить факты нарушений договора.

Когда об этом стало известно, тут же случился резкий обвал фондовых рынков. А через два дня лифтовой консорциум объявил, что ажиотаж вокруг возможностей, открывающихся на Марсе, вырос до таких масштабов, что потребность на данный момент превысила предложение. Разумеется, они повысили цены, следуя своему принципу, но и временно замедлили поток эмигрантов до тех пор, пока не будет построено больше городов и роботов-градостроителей.

Фрэнк впервые услышал об этом из телерепортажа, сидя как-то вечером в кафе за одиноким ужином. Пережевывая пищу, он жадно усмехнулся:

— Вот и смотри, кто лучше дерется на зыбучем песке, сучка.

Закончив ужин, он вышел прогуляться по залу, тянущемуся вдоль края вулкана. Он знал, что состоялась лишь одна битва. И впереди — долгая, тяжелая война. Но тем не менее все складывалось хорошо.

Позже, в середине северной зимы, обитатели самого старого из американских шатров на восточном склоне взбунтовались и, выгнав прочь всех полицейских УДМ ООН, заперлись внутри. В российском шатре по соседству поступили так же.

Слусинский быстро изложил Фрэнку подробности происшествия. Судя по всему, обе группы состояли из работников подразделения «Армскора», строившего дороги, и на оба шатра напали посреди ночи азиатские бандиты, которые прорезали ткань шатров, убили по три человека в каждом из них и еще нескольких поранили ножами. И американцы, и русские утверждали, что нападавшие были якудза и вымещали расовую неприязнь, но Фрэнк думал, что это силовое подразделение «Субараси», малочисленная армия, состоящая преимущественно из корейцев. Как бы то ни было, когда полиция УДМ ООН прибыла на место, то обнаружила, что нападавшие сбежали, а в шатрах все стояло вверх дном. Они изолировали шатры и запретили тем, кто находился внутри, покидать их. Жильцы назвали это заточением и, возмущенные такой несправедливостью, вырвались через шлюзы. Затем с помощью сварочных машин уничтожили часть железной дороги, проходившей через их станцию. При этом погибло по несколько человек с обеих сторон.