Наследники - Евгений Федоров

Среди них Демидов заметил знакомую графиню; его сердце вспыхнуло. Веселый бес заиграл в его крови. Он покорно склонил голову под взглядом шествующей государыни, а мысли были об одном…

После торжественного приема все разбрелись по залам. Молодые петиметры, а за ними приезжие из дальних губерний дворянские байбаки потянулись за Демидовым. Собрав их в круглом зальце, он вынул записку графини Румянцевой и, гримасничая, громко прочитал ее молодежи.

Раздался дружный хохот…

Екатерина Алексеевна изумленно взглянула на камергера:

— Узнайте, кто умеет так счастливо веселиться?

Учтивый царедворец, растерянно поглядывая на статс-даму, сообщил о демидовской проделке. Царица нахмурилась и строго приказала камергеру:

— Скажите, чтобы он немедленно удалился из собрания!

Прокофий Акинфиевич молча вышел из дворца и уехал домой. На другой день московский обер-полицмейстер уплатил Демидову пять тысяч рублей и отобрал у него расписку графини.

Неслыханная дерзость не могла пройти безнаказанно. На этот раз государыня Екатерина Алексеевна повелела Прокофию Акинфиевичу оставить Москву.

Братец Никитушка не замедлил прислать эстафету со скороходом:

«Чаю, милый и дорогой мой, не скоро теперь встретимся. Весьма огорчен великой опалой…»

Дальше Прокофий Акинфиевич не мог читать. Он, как безумец, носился по горницам. Его черные беспокойные глаза были дики, пронзительны. Без счета отпускал он пощечины и пинки подвернувшимся дворовым. А мысль о том, что братец Никитушка злорадствует, наполняла его желчью.

«Что же делать? — горячечно думал он. — Как сбыть беду?»

Взлохмаченный, в неряшливом кафтане, он подбежал к зеркалу и от изумления широко раскрыл глаза. Чужое, незнакомое лицо с глазами безумца глядело на него. Он высунул язык своему отражению и спросил зло:

— Что, переиграл, старый дурак?

Вихляясь и пришлепывая стоптанными мягкими туфлями, он с припляской пошел по комнатам, повторяя обидное для себя слово:

— Дурак!.. Дурак!..

Верный слуга Охломон, украдкой наблюдавший за своим господином в приоткрытую дверь, ужаснулся и торопливо стал креститься:

— Господи Исусе, никак окончательно свихнулся!..

Счастливая мысль пришла к Демидову ночью. Он проснулся среди мертвой тишины. Все спали. Где-то потрескивало сухое дерево: рассыхался старый шкаф. А может, это сверлил древнюю рухлядь неугомонный, всесокрушающий червь?

Впервые представилось Демидову, как много годов им уже прожито и как мало осталось до могилы. Он ужаснулся, стало невыносимо жаль покидать Москву.

«Надо пойти и пасть к ногам государыни, повиниться во всех своих озорствах!»

С первыми петухами Демидов был уже на ногах, и Охломон тщательно обрядил его во французский шелковый кафтан. Дворовый парикмахер водрузил на его маленькую лысеющую голову пышный парик, осыпанный серебристой пудрой. На ногах сияли бриллиантовыми пряжками отменные башмаки.

Разряженный и сразу посерьезневший, Прокофий Акинфиевич подошел к зеркалу. На этот раз перед ним стоял вельможа в пышных, блистающих одеждах. Но из волнистых густых локонов парика на него глядело жалкое остроносое лицо. И, бог мой, как пусты и холодны были глаза, устремленные на Демидова!

Он сел в карету, запряженную шестеркой, и отправился во дворец. Императрица долго протомила его в приемной, но все же сжалилась и допустила к себе.

Прокофий упал на колени.

— Царица-матушка! — взмолился Демидов. — Прости меня, беспутного! А я тебе такое дело сделаю, что всем царствам-государствам в удивление будет…

Государыня смягчилась. Сидела она в большой комнате под окном, мягкий свет падал на ее полное румяное лицо. Одетая в простое платье, она в это утро походила на обыкновенную помещицу. Положив маленькую руку на плечо склоненного Прокофия, царица тихо промолвила:

— Встань, Демидов, и расскажи, какое ты задумал дело?

— Надумал я, матушка-государыня, соорудить воспитательный дом, где бы тысячи покинутых и осиротевших детей нашли тепло и ласку.

— Дорого же это обойдется и тебе, Демидов, не под силу будет, — ласково возразила Екатерина Алексеевна.

— Матушка-государыня! — со слезой в голосе сказал Прокофий. — Во что бы ни обошлось, а разреши мне доброе дело. И прости меня…

— Ну, коли так, делать нечего. Прощаю тебя, Демидов!

Прокофий Акинфиевич в тот же год приступил к выполнению задуманного: на берегу реки Москвы, там, где от древних Китайгородских стен сбегает пологий спуск к тихим водам, он заложил невиданное по размерам здание.

С того времени, когда Прокофий Акинфиевич похоронил супругу Матрену Антиповну, он долгие годы ощущал в доме пустоту, не перед кем было привередничать. Он часто просыпался среди ночи и, как призрак, бродил по комнате. Дичка Настенька одиноко росла среди нянюшек, была своенравна и упряма. В последнем она не уступала отцу. В томительные ночные часы особенно чувствовалось горькое одиночество.

Втайне надумал Демидов обрести себе подругу жизни.

«Но где найти молодую, достойную, а главное, покорную супругу?» — раскидывал он мыслями.

В праздничные дни он приказывал закладывать экипаж и отправлялся на прогулку по Москве. Неторопливой рысцой кони везли его по Петровке, по Кузнецкому мосту. В модных французских магазинах толкались дородные московские барыни с румяными дочками — девицами на выданье. Нередко, пыхтя как самовар, мимо проплывала мясистая купчиха.

Иногда Демидов заезжал к ранней обедне в крохотные древние церковки, мирно и уютно притаившиеся в зелени в тихих тупичках. Желтенькие огоньки восковых свечей еле трепетали в дневном свете, в полумраке храма молчаливые богомольцы сливались с тьмой. Все здесь было просто, сурово. Стареющий Прокофий Акинфиевич умилялся благостной тишине и уходил из церкви, обретя на время душевный покой.

Однажды в церковке Николы на Курьих ножках он заметил высокую стройную девушку. Неторопливо отмолившись, она легкой поступью, словно лебедушка, выплыла на паперть. В этот день ярко светило солнце, золотистый свет струился с ее русых кос. Она мимоходом взглянула на Демидова. Глаза ее были сини, как небо в летний безоблачный полдень. Девушка улыбнулась неизвестно чему: может быть, теплому солнышку, а может, своей молодости. Прокофий поймал этот лучистый взгляд и весь замер.

«Она! Быть ей женой Демидова!» — решил он.

Долго и пристально смотрел он девушке вслед. Выбрался на паперть и спросил церковного сторожа:

— Поведай, голубь, чьих родителей вон та юница?

— И, батюшка! — захлопал руками о полы кафтана старенький сторож. — Так это Грушенька, отецкая дочь из нашего прихода. Вот тут рядышком живут…

Прокофий Акинфиевич помчался на Кузнецкий мост и там у знакомого ювелира отобрал чудесный подарок. Не мешкая, из магазина он поспешил по адресу. Он не видел родителей, не обмолвился ни словечком с избранной, но твердо решил про себя, что будет так, как жаждет его сердце.

«Разве кто устоит перед могуществом золота?» — подумал он.

Он был уверен, что красавица с радостью примет его предложение. Со счастливыми мыслями Демидов подъехал к низенькому деревянному домику, утонувшему в зелени. В кустах шумно кричали невидимые воробьи. В оконца, полузакрытые белыми занавесочками, выглядывала герань. От калитки бежала усыпанная песком дорожка. Все здесь говорило об опрятной, тщательно скрываемой бедности.

Демидов взялся за кольцо, постучал в дверь.

Навстречу ему вышел благообразный старик с бородой библейского пророка. На широком лбу сверкали очки в медной оправе. Суровые, но умные глаза хозяина удивленно разглядывали необычного гостя. Ни о чем не спрашивая, он провел Демидова в прохладную горницу. И здесь все также говорило о заботливой и бережливой руке.

— Уж извините, батюшка, за простоту нашу, — скромно потупился старик. — Вдов я, а дочурке моей со всем одной не управиться.

На столе лежала раскрытая толстая книга, Прокофий догадался: он оторвал хозяина от чтения.

— Вот, — сказал Демидов и положил перед собой футляр, — я привез подарок твоей дочке.

Он раскрыл коробку, из нее брызнуло сияние.

— Помилуйте! Это что же? — взволновался старик. — Когда же она успела познакомиться с вами, сударь? — Руки его задрожали, в глазах мелькнула обида обманутого отца.

— Нет, я с ней не знаком и видел ее всего только раз, час тому назад, — сказал Прокофий.

— Тогда я не понимаю вас, сударь, — сразу оживился старик. Он вдруг спохватился, насупился: — Может быть, вы ошиблись? Моя дочурка не из таких…

— Ах, напротив! — вскричал Демидов. — Знаю, все знаю о ее благонравном характере. Я приехал с достойным предложением. Прошу ее руки…

Старик широко раскрытыми глазами рассматривал странного гостя.

— Но позвольте, — смущенно пробормотал он, — как же так, сударь? Притом взгляните на себя: вы уже старик, а она дите…