Сказка сказок, или Забава для малых ребят - Джамбаттиста Базиле
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Услыхав эти слова, Маркетта придушила жирную гусыню, ощипала, выпотрошила, начинила ветчиной с ориганом и чесноком, насадила на вертел, испекла аппетитные клецки[477] и, накрыв на стол, украсила его цветками розы и ветками кедра.
Орка вернулась и, глядя на все это убранство, чуть не выскочила вон из платья; позвав старушку, она сказала: «Признайся, кто все это сделал». — «Ешь спокойно, — отвечала старушка, — и не спрашивай много; хорошо, что есть кому тебе служить и все делать для твоего удовольствия». Орка принялась за трапезу, и вкусные кусочки, приготовленные Маркеттой, доходили ей до самых пяток, так что она снова заговорила: «Клянусь тремя словами Неаполя[478], что, если узнаю, кто эта прекрасная повариха, утробу мою ей отдам». И еще: «Клянусь тремя луками и тремя стрелами, что, если ее узнаю, буду ее в сердце вечно держать. Клянусь тремя свечами, которые зажигают, подписывая контракт ночью; клянусь тремя свидетелями, которых хватит, чтобы присудить к виселице; клянусь тремя пядями веревки, которых хватит сделать петлю; клянусь тремя вещами, от которых человек убежит из дому: вонью, копотью и злой женой; клянусь тремя вещами, на которых стоит дом: на сахарном печенье, горячем хлебе и макаронах[479]; клянусь тремя женщинами и одной гусыней, из которых получается базар; клянусь тремя лучшими певцами Неаполя: Джованни-с-тележкой[480], Компар Юнно[481] и Королем музыки; клянусь тремя F хорошей рыбы: жареная [fritto], остуженная [frisco] и недавно выловленная [futo]; клянусь тремя S, по которым узнаешь настоящего влюбленного: одинокий [sulo], бодрствующий [solliceto] и хранящий чувства втайне [secreto]; клянусь тремя вещами, нужными доброму купцу: кредитом, смелостью и удачей; клянусь тремя типами, кого обхаживает проститутка: хвастунами, красивыми юношами и дураками; клянусь тремя вещами, нужными для вора: глазами, чтобы следить, руками, чтобы хватать, и ногами, чтоб убегать; клянусь тремя вещами, что губят молодость: игрой, женщинами и кабаками; клянусь тремя главными делами сыщика: обнаружить, выследить и сцапать; клянусь тремя вещами, нужными придворному: искусством лгать, невозмутимостью и везением; клянусь тремя вещами, нужными сутенеру: щедрым сердцем, болтливым языком и бесстыдством; клянусь тремя вещами, которые исследует врач: пульсом, лицом и ночной вазой…» Так заклинала орка, но могла продолжать хоть до самого утра, ибо Маркетта, предупрежденная старушкой, сидела тихо, не издавая ни звука.
Наконец орка сказала: «Клянусь моими тремя коронами, что, если узнаю, кто эта милая хозяюшка, что мне так послужила, такими ласками одарю, такими капустинками лакомыми[482] накормлю, что представить нельзя!» Тогда Маркетта вышла из укрытия, сказав: «Вот я!» И орка, увидев ее, отвечала: «Доброго ты мне пинка дала: ты понимаешь в жизни больше, чем я! И услужила мастерски, и убереглась от того, чтобы перемололо тебя мое брюхо. Видя твою сноровку и любезность, хочу, чтобы ты у меня вместо дочери была. Вот тебе все ключи от комнат, будь в доме хозяйкой и над всеми хозяйками хозяйкой. Только об одном прошу: не открывай ни под каким предлогом последнюю комнату, к которой подходит вот этот ключик, чтобы не поднести мне горчицу к носу. И продолжай служить, как служишь, ради твоего же счастья, потому что я, клянусь моими тремя коронами, найду тебе богатого мужа». Маркетта, поцеловав руку орке за такую милость, обещала служить ей как раба.
Но когда орка ушла из дому, Маркетту охватил нестерпимый зуд любопытства — увидеть, что спрятано в той запретной комнате. Она открыла дверь и нашла там трех девушек в платьях, расшитых золотом, сидящих на трех сиденьях, подобно императрицам, в глубоком сне. Это были три дочери орки, заколдованные матерью из-за того, что им предстояло впасть в большую опасность, если только не придет разбудить их некая королевская дочь; потому орка и закрыла их в глубине дома, чтобы избавить от опасности, которую предвещали звезды.
И только Маркетта вошла в комнату, от звука ее шагов они вздрогнули, будто очнулись, и попросили у нее поесть. Немедленно взяв три яичка, она испекла их в горячей золе и дала каждой по одному. Немного придя в себя, они захотели выйти из дома, чтобы подышать свежим воздухом; но тут внезапно пришла орка и, страшно разгневанная, влепила Маркетте пощечину. И девушка была так обижена, что в ту же минуту попросила у орки позволения покинуть ее дом, готовая идти хоть босиком на край света в поиске лучшей доли.
Орка пыталась задобрить ее ласковыми словами, говоря, что пошутила и больше такое никогда не повторится, но так и не уговорила. Видя, что удержать Маркетту нет возможности, орка подарила ей на прощание перстенек, предупредив, что носить его следует камешком внутрь ладони и никогда на него не смотреть, разве что когда, оказавшись в какой-то большой опасности, она услышит, как Эхо повторит имя орки. Кроме этого, Маркетта попросила орку подарить ей красивую мужскую одежду, что та с готовностью исполнила.
Переодевшись, Маркетта пустилась в путь и, дойдя до леса — куда Ночь приходила по дрова, чтобы согреться после недавних заморозков, — повстречала там короля, ехавшего на охоту. И он, увидев красивого юношу (каким показалась ему Маркетта), спросил, откуда он идет и чего ищет. И Маркетта назвалась сыном купца, сказав, что, оставшись сиротой после смерти матери, бежит от притеснений злой мачехи.
Королю понравились смекалка и благовоспитанность юноши, он взял его себе в пажи и привел во дворец. И королева, только увидев нового пажа, почувствовала, как мина его изящества своим взрывом разметала по воздуху все ее прежние желания. Несколько дней, частью от страха, частью от гордости (которая всегда сопутствует красоте), она еще пыталась утаить пламя и скрыть укусы любви в подхвостье вожделения, но, будучи слаба на передок, не смогла долго выдерживать натиск неистовой похоти. Однажды, позвав Маркетту в укромное местечко, королева открыла ей свои муки. Она говорила, что шип тревоги впился ей в мягкое место в тот самый миг, когда она увидела красоту пажа, и что если он не решится оросить водой поле ее страсти, оно засохнет вместе с ее жизнью. Она говорила о своем восхищении милыми чертами его лица, убеждая, что не годится ученику в школе Амура пачкать кляксами жестокости книгу такой красоты и что расплатой за это будет порка горьких сожалений. К похвалам миловидности юноши она присоединяла мольбы, заклиная всеми созвездиями Зодиака
