Варяги и Русь - Александр Лавров

— У тебя-то покойно, — перебил его Варяжко, — а у меня нет. Ты о сыне думаешь, а я о князе. У тебя сын в надежных руках оставлен, а я как погляжу — около князя одни враги, только и думают, как бы погубить его. Да не удастся! Вот все думали они, что как будет морить здесь нас новгородский князь, дружины поднимутся на князя и убьют его. Не выходит этого — дружины верны остаются… Теперь проведал я, на другое решились… Нонне, арконец, так вот Ярополку и шепчет в уши, чтобы он челом ударил Владимиру. И что ему за охота пришла братьев мирить, когда он же их друг на друга натравливал, совсем не знаю…

Бумир, до того молча слушавший, передал услышанный разговор между арконским жрецом и Блудом.

Варяжко с величайшим вниманием выслушал рассказ дружинника.

— Ничего я сообразить не могу, что теперь Нонне с Блудом затевают. Думаю я, желает он Блуда извести. Только с чего он за таковое принялся, не ведаю. Должно, Блуд ему в чем-нибудь мешает, вот они и злобятся… Эх, этот Нонне… Весь грех от него идет.

— Ты бы князя-то предупредил, — заметил Феодор.

— О, предупреждал я, не слушает меня князь. Так поддался он Блуду да Нонне, что и теперь, когда в мышеловке мы и уже дитяти неразумному видно, что завели в эту ловушку нас воевода-пестун да жрец арконский, и то он никому, кроме них, не верит, словно разума лишился. А силой взять? Так нешто силой против князя пойдешь…

— Да зачем идти, — раздумчиво произнес Феодор, — ежели суждено ему что от Господа, то и будет. Божьи пути неисповедимы. Без его же воли ни единый волос не падет с головы человеческой.

Он хотел еще что-то сказать, но в это время вбежал один из княжеских отроков.

— Варяжко, иди скорее, — сказал он, — приказал князь тебя сыскать и пред его очи привести.

— Что такое? Зачем я понадобился?

— Ой, Варяжко, совсем нам худо…

— Что еще?

— Да то, что самые верные княжьи люди Родню покидают, Нонне арконец…

— Что Нонне арконец?

— Ушел из Родни. Должно, к новгородскому князю…

Варяжко взглянул на Бумира.

— Или ты ошибался?

— Да нет же, не мог я ошибиться! Своими глазами Нонне видел, и Блуд был вместе с ним…

— Эх, — вздохнул Варяжко, — чуется мне, что беда все ближе и ближе… Пойду к князю, а ты, Феодор, дружины свои обойди. Кто знает, что ночью случится. Может, вот теперь-то новгородцы и ударят на нас. А тебя, Бумир, благодарю, не посовещусь, возьму твои гостинцы, пригодятся. Они, может быть, скудны, но и у князя очень скудно, так скудно, что и сказать нельзя.

Варяжко застал Ярополка в страшном припадке горя. Князь, пораженный бегством своего ближайшего советника, не понимавший причин этого побега, плакал, как женщина; около него был Блуд.

— И когда же это арконец бежать-то успел? — выкрикивал Блуд жалобным голосом. — Все это время, почитай, вместе мы были, о делах разных говорили, как беду изжить, совещались. А он взял да и убег. И куда — ума не приложу.

Варяжко смотрел на него пристально; он и сам не понимал, как могло это случиться. Он верил Бумиру, к Блуду же у него не было ни малейшего доверия.

— Варяжко, — восклицал Ярополк, — что же нам теперь делать? Покидают меня все. Вот Нонне убежал, а потом ты убежишь. Останемся мы с тобой, Блуд, одни.

— Княже, за что ты меня обижаешь? — сказал Варяжко. — Служу я тебе честно, а ты вместо того да такую обиду…

— Ой, Варяжко, прости ты мне, не я говорю — горе мое говорит. Только двое теперь вас и осталось у меня: Блуд да ты; ни на кого больше положиться не могу. Посоветуйте же мне, что я делать должен. Ведь, видимо дело, в Родне нам не отсидеться. Дружинники, что мухи под осень, еле с голоду ноги таскают. Ударит Владимир — сразу всех так и захлопнет… Вот, Варяжко, при тебе я Нонне спрашивал, а теперь уж ты мне присоветуй. Блуд вон говорит, чтобы я брату младшему челом ударил и примирился с ним, а ты мне что присоветуешь?..

— Совета моего желаешь, княже? — спросил Варяжко. — Скажу тебе то, что давно думал…

— Скажи, скажи, Варяжко. Вон Блуд правду говорит… Нам от Владимира в Родне не отсидеться, возьмет он нас здесь всех, чует мое сердце, возьмет и убьет. А я жить хочу! Я еще молодой, я еще не все утехи в жизни видел. Не помириться ли с Владимиром? Что ж, ну, поклонюсь ему, а он, быть может, и помилует…

— Княже! — горячо сказал Варяжко. — Ты моего совета желал, так слушай же. Не следует тебе к брату на поклон идти. Не водится так, чтобы старший брат меньшему челом бил. Да еще помилует тебя Владимир аль нет, кто то знает? А ты говоришь: «Жить хочу!» Стало быть, жизнь для тебя дорога; а за то, что человеку дорого, постоять нужно, нечего отдавать так, задаром; даром-то отдать ее, жизнь-то твою, всегда успеешь…

— Ой, Варяжко, да что же мне делать-то? — испуганно воскликнул князь.

— А вот что: не ходи ты, княже, к Владимиру. Пойдешь — тут тебе погибель.

— Куда же идти-то мне?

— Как куда! Ночи темные… Новгородцы Родни почти что не стерегут. Сядем на коней да к печенегам… Их только кликни — они все соберутся и придут, и за тебя же постоят…

— Ой, нет, нет, Варяжко, нет… Не по сердцу мне совет твой, — замахал на него руками Ярополк, — идти к печенегам, бежать в такую даль… Поди, погоня будет, лошади у нас плохие, погоня настигнет, и убьют меня, а то еще печенеги не примут… Ведь они отца-то моего, князя Святослава, помнят и из-за него на меня злобятся… Нет, Варяжко, не хочу я идти к печенегам…

— Воля твоя, княже, — печально проговорил Варяжко и со вздохом опустил голову на грудь.

— И ты тоже, — с деланным негодованием накинулся на него Блуд, — ишь ведь какие советы: к печенегам бежать! Да если князь пойдет к печенегам, так Владимир еще пуще разгневится, и тогда от него никакой пощады ждать нельзя! Тут-то, ежели поговорить с ним хорошо, так и умилостивить можно, а уж тогда никакие просьбы не помогут. И потом еще мне так сдается. Слушай-ка, княже… Ведь Нонне неспроста ушел к Владимиру. Имел я с ним беседу, сегодня имел; видимо дело, после нашей беседы он в бега ударился. А в беседе той арконец проговорился, будто уйдет он да разведает, как Владимир, на мир с тобой склонен ли. Он сам Владимира-то знает, как тот еще в Арконе был, на Рюгене. С тех пор они знакомцами стали. И вот теперь еще Нонне вспоминал, что он Владимиру и дружины варяжские подбирал, так что, ежели они теперь сойдутся, так Владимир от него скрытничать не станет, все, что на душе, пред ним выложит, а Нонне потом со мной перенесется. И как разузнаем мы, склонен ли Владимир к миру али нет, тогда и порешим… Вот что я думаю. Кто его знает, новгородского князя-то. Может быть, он одного почету только желает, а враждовать с тобой и не думает, тогда что же? И челом тебе ему бить не придется; сойдетесь вы, обниметесь, как братья милые, и никакой распри между вами не будет…

— Ой, княже, не ходи к Владимиру, погибель там твоя, — глухо произнес Варяжко.

Ярополк опять замахал на него руками.

— Оставь, Варяжко, оставь… Напрасно я твоего совета спросил… Ежели мечом управляться, так ты, пожалуй, и Зыбате не уступишь, а совет подавать не твое дело. Вон Блуд все рассудил, и склоняюсь я на его слова. Ежели уж и к печенегам идти, так после того, как узнаем, что Владимир о мире думает. Ведь к печенегам мы всегда уйти успеем, а только зачем идти, ежели мир между нами будет? А я верю, что Нонне не бросил меня, что ежели он ушел, так добра мне желаючи. Иди, Варяжко, иди. Ой, Блуд, и лихо же нам здесь, в Родне: голодно, беда и попировать нечем, хоть бы мир скорее!..

— Так как же, княже, решаешь: к печенегам? — вкрадчиво спросил Блуд, перебивая Ярополка. — Или по-моему поступишь? Мне твое решение знать надобно. Может, наутро от Нонне вести придут, так, я думаю, твоё дело, княже, вершить. Может, Владимир себе Киева потребует. Ведь, если на мир идти придется, так и Киев ему уступить надобно. Как ты, княже?

— А что мне Киев, — досадливо махнул рукой Ярополк, — не в одном Киеве жить можно, да еще как жить-то! Да будет по совету твоему: возьму, что брат мне уступит.

— Княже, опомнись! — крикнул Варяжко, забываясь. — Не ходи к Владимиру, погибнешь.

— Иди вон, Варяжко, — рассердился Ярополк, — видеть тебя не хочу! Попал князь в беду, так и вы все по-своему его хотите заставить делать. Не будет того! Я князь — моя воля! Как решаю, так на том и будет. Иди вон! А ты, Блуд, останься, ты мне еще посоветуешь, как лучше с братом встретиться.

В это время Зыбата возвращался уже к новгородскому стану.

Его пропустили так же свободно и обратно; ночь между тем уже быстро близилась к концу, восток алел предрассветной полоской. Вдруг невдалеке послышался цокот копыт.

Зыбата с недоумением подумал, кто бы это мог ехать из осажденного города.

Как ни слаб был свет наступавшего утра, тем не менее Зыбата узнал во всаднике арконского жреца.