Варяги и Русь - Александр Лавров

Внутри раскинутого шатра все уже было убрано мехами, а на столе видны были кубки.

— Э-эй! Всю-то ноченьку торопился я сюда, — говорил новгородский князь, с наслаждением вытягиваясь на груде заменявших сиденье мехов, — думал я, что застану здесь Ярополка, да, вишь ты, улетела птичка. Куда, о том я тебя, Зыбата, спрашивать не буду, потому что служишь ты ему, брату моему Ярополку, и нехорошо, если будешь мне его выдавать с головой.

— На это и без Зыбаты есть около Ярополка другие, — засмеялся Добрыня, — да, может, ты-то, Зыбатушка, к нам перейдешь служить, а?

— Прости, Добрыня Малкович, — ответил спокойно Зыбата, — не посетуй, обещал я служить князю Ярополку до самой смерти, и останусь я верен слову своему. А суждено ему умереть, ну, тогда и я буду от обещания свободен, и ежели примете меня к себе, пойду и к вам на службу с радостью.

— Другого ответа и не ждали мы от тебя, Зыбата, — произнес Добрыня, — хвалю за него. Так и нужно: держишь ты Ярополкову руку и держи до конца… Уж ты не бойся. Мы тебя обидеть не обидим. Вот Владимир хочет тебя при себе оставить.

— Да, да, Зыбата, — воскликнул Владимир Святославович, — ты не думай только, что будешь у меня пленником. Нет, ты оставайся при мне, будь гостем моим; не бойся, я тебя против Ярополка служить не заставлю. Я знаю, он прогнал тебя, мне уже говорил про это старик.

— А ты, князь, куда же теперь направлялся? В Киев?

— С вечера, как в путь пускался, думал, что на Киев пойду, а теперь назад воротить приходится.

— Почему так?

— Ну, вот почему. Ведь Ярополка же нет в Киеве, а без него и мне что там делать?.. Надобно, Зыбатушка, мне его сперва обезвредить, а потом уже и стольный Киев от меня не уйдет…

Оба они смолкли. Потом после некоторого молчания Зыбата сказал:

— Я не знаю, Владимир Святославович, что и подумать.

— О чем? — спросил новгородский князь.

— Да вот все о том же… Прости, позволь слово молвить.

— Говори, Зыбата.

— Думать не хочу, чтобы ты посмел на старшего брата руку поднять, в крови его искупаться; ведь вы дети одного отца, неужели же ты сможешь забыть это?

— А он забыл? — приподнялся на своем ложе Владимир, и глаза его сверкнули огоньком гнева, — или ты не помнишь об участи Олега?

— Да, нет, не забыл я об этом, как можно забыть… Но ведь ты-то теперь знаешь, как все это произошло, а я тебе скажу еще раз: Ярополк плакал, когда узнал, что древлянский князь убит. Ведь без его ведома то случилось: Свенельд за своего Люта мстил и княжьим именем прикрылся. — Но если бы и виноват был Ярополк в смерти брата своего Олега, так зачем же ты будешь такое же худо делать, какое он сделал?

— Не будем, Зыбата, про это говорить, — нахмурился Владимир, — боги указывают мне путь к великому столу, и если я не сяду на него, то пойду Против воли богов… Я пойду в Родню и посмотрю, что-то у меня там выйдет с Ярополком…

— Не хотел бы я твоей гибели, князь, — грустно покачал головой Зыбата, — но не хотел бы, чтобы и кровь брата твоего легла на тебя… Оба вы мне дороги, обоих я вас с малого детства своего помню, и тяжко мне знать, что брат на брата идет, что злое дело должно совершиться. На Руси нашей и так уж худого много, и так в народе везде предательство, убийство, а тут вот еще такое-то произойдет; по княжескому примеру и народ пойдет, а это, Владимир Святославович, тяжелое дело.

— Кто тебе сказал, что Владимир Ярополка убить ищет? — вдруг грубовато, добродушно засмеялся Добрыня, — никогда Владимировой руки на брата не будет, в том я тебе порукой.

— Ну, зачем же тогда в Родню идти?

— Ну, вот зачем! Распря между ними идет. Будто ты того и не ведаешь? Ежели Владимир Ярополка не одолеет, то Ярополк Владимира одолеет, а ведь каждый человек жить хочет, о своей жизни заботится.

— Бросим все эти разговоры! — вдруг весело воскликнул Владимир, — что угодно богам, то пусть и будет! Я готов свою участь встретить всегда. Смерть увижу — не струшу, смело ей в глаза погляжу, а удача подойдет — тоже звать не стану. Так-то, Зыбатушка…

Владимир казался беззаботно-веселым.

Зыбата понимал, что удача окрыляет князя, и в душе его снова разрасталось угасавшее было чувство любви к нему.

Те воины, которых видел Зыбата на лесной прогалине, составляли передовые дружины новгородских и полоцких ратей.

Наутро Зыбата был свидетелем того, как к новгородскому князю явились на поклон киевские старейшины.

Они принесли Владимиру дары: меха с древлянской земли, соты свежего меда, хлеба и много драгоценностей, выменянных у византийских гостей. Низко кланяясь, старейшины звали Владимира в Киев, обещали ему, что весь народ встретит его как давно желанного освободителя.

Они обещали исполнить все, что ни потребовал бы от них победитель Ярополка. Одного только не уступали киевляне Владимиру: своих вечевых прав. Они оговаривались, что он князь над дружинами и высший судья над народом, но внутренний распорядок в Приднепровье принадлежит народу в лице его веча.

Владимир рассеянно слушал старейшин. Ведь такой порядок был тогда по всей земле славянской, а в Новгороде князь даже подчинялся вечу.

Новгородский князь хотел сесть на отцовский стол, понимая, что в Киеве, находившемся вблизи Византии, князь всегда будет иметь более значения, чем в далеком Новгороде. Кроме того, Новгород был ближе к Рюгену и Арконе, а там всемогущие жрецы Святовита чрез своих посланцев могли в конце концов приобрести в Новгороде власть большую, чем он, князь. Поэтому-то младший сын Святослава и стремился уйти как можно дальше от берегов Варяжского моря.

Милостиво согласился он на все условия, предложенные ему киевскими старейшинами, но вместе с тем сказал, что войдет в Киев только тогда, когда покончит с Ярополком.

— Не жизни я его ищу, — сказал новгородский князь киевским посланцам, — на что мне его жизнь! Дам я ему в княжение иные города, пусть его себе там живет. Он и сам, брат мой старший, того не любит, чтобы делами заниматься… Ему бы веселости да пирования все, а что толку в том, ежели княжескими делами здесь Блуд да пришелец Нонне правили? Будет жить на кормлении, и покойно ему, и радоваться он вечно будет… А жизнь его мне не нужна!..

Голос его звучал искренно, и Зыбата вполне уверился в том, что Владимир и не думает о братоубийстве.

На другое утро передовой отряд снялся с места и отправился на Рось к Родне.

Главная дружина у Владимира стояла в двух переходах, и когда передовые дружины соединились с нею, то князю доложили, что Ярополк уже прибыл в Родню и затворился там.

— Что же, — засмеялся при этом известии новгородский князь, — ежели затворился, то пусть и сидит, не нам ему в том мешать; нам же лучше, ежели он, как мышь, в ловушку попадет. Тут мы его и возьмем. И биться не будем: измором возьмем. Идем же, друга любезные, на Родню, покончим с этим делом, а там и вернемся в Киев, чтоб весело в нем запировать.

Зыбата пошел вместе с князем. При Владимире он действительно был гостем, а не пленником. Он пользовался полной свободой, и Владимир был неизменно ласков с ним.

— Ой, Зыбатушка, о Ярополковой участи не печалуйся, — говаривал Зыбате и Добрыня Малкович, не менее ласково относившийся к нему, — посмотри-ка ты, какими слугами Ярополк окружен. Так его за одно это княжеского стола лишить надобно: как смел к себе изменников приближать да их слушать! Это не князь, что себе ближних слуг из воров выбирает. Коли на это ума нет, так и не место тебе на княжеском столе; а ежели ты князь и народ тебе предался, так ты никого не должен слушать, а думать должен о том, чтобы всему народу хорошо было. Увидит народ, что ему под твоей княжьей рукой хорошо, бунтовать не будет, других князей к себе звать не станет; а как предался, так и останется тебе верен. Так-то, Зыбатушка! Я вон и при Ольге был, у нее уму-разуму учился, и при Святославе князе также все видел, все знаю; так уж на теперешнее-то время и совсем руками разведу…

Зыбата слушал эти речи и невольно смущался.

IV

Когда Владимир со своей свитой пришел на берега Роси, Родня оказалась уже обложенною его передовыми дружинами.

Прямо с похода новгородский князь отправился осматривать осажденный городок.

Зыбата был с ним.

— Изрядно потрудились мои храбрые дружины! — восклицал Владимир, объезжая дружинников. — Как хищный волк в капкане, сидит теперь Ярополк.

Добрыня в ответ засмеялся.

— Чего это ты, Добрынюшка? — взглянул на него князь.

— Про хищного волка говоришь ты, — перестав смеяться, отвечал тот, — а я думаю, что не волк он…

— А кто же по-твоему?

— Мышь…

— Уж будто?

— А разве не так? — продолжая смеяться, отвечал Добрыня. — Ну, какой же в самом деле он князь: разве князь сделал бы то, на что он пошел? Запереться бы ему в киевском Детинце, так мы бы никаким измором там не взяли его, и подступиться нам к тому Детинцу невозможно было бы, а тут ты погляди! Только двинемся все разом, так голыми руками этот частокол разворотим…