Охота на пиранью - Александр Бушков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А с кем имею честь? — спросил Прохор, не вставая.
Голос у него слегка дрожал, конечно, но раздавленного червя Мазур перед собой не увидел. Медленно стянул капюшон, отбросил за спину. Потянулся за второй сигаретой — пальцы чуть подрагивали.
— Ах, во-от оно что… — протянул Прохор скорее удивленно, чем испуганно. — Выбрались-таки, мой упрямый друг… То-то Ибрагим запропал куда-то, что для него совершенно нехарактерно, то-то из поезда носилочки странные тащили… — Он стряхнул кровь на ковер, шмыгнул носом, голос стал четче. — Это называется проиграть по крупной, а?
— Да, — сказал Мазур. — Похоже.
— Значит, ты посложнее, чем я думал?
— Значит, — сказал Мазур.
— Мои поздравления. — Глаза у Прохора стали прежними, налитыми легоньким безумием, темной водицей. — Как себя чувствует ваша очаровательная супруга?
— Ее убили, — глухо сказал Мазур.
— Ибрагим?
Мазур кивнул. Горло у него перехватило, слова не шли.
— Значит, Ибрагишка все рассчитал точно… почти. Ну, а в том, что лопухнулся, я так понимаю, не особенно и виноват… Кто же ты все-таки такой?
— Какая разница?
— Ну, интересно же…
— Скоро узнаешь, — сказал Мазур вяло. — Там уже много народу скопилось, порасспросишь…
Все шло наперекос. Не было триумфа, хоть ты тресни. Голый человек на полу с испачканным кровью подбородком, темная водица безумия в шалых глазах, депрессия достижения. Финал. Самая короткая операция в жизни Мазура, самый удачный штурм, блицкриг. И мерзкое ощущение тупика.
— Да, может, я не туда попаду, — сказал Прохор словно бы даже с некоторой одухотворенностью. — Потешил бы уж любопытство?
— Ты, сука, чего-то недопонимаешь? — сквозь зубы спросил Мазур. — Не осознал еще?
— А что тут непонятного? Убивать будешь. Здесь или где? Можно, я штаны надену? Страмовато как-то с голым задом сидеть, кто тебя знает, вдруг у тебя гомосексуальные тенденции…
Мазур бросил ему штаны, предварительно убедившись, что все карманы пусты, швырнул следом рубашку — все равно пришлось бы одевать, не тащить же голого по лесу, и без того сюрреализм высшей пробы получается…
Включил рацию, поправив на голове тоненький обруч, спросил негромко:
— Что там?
— Тишина, — ответил Голем. — На соседней усадьбе окошко загорелось, сейчас опять погасло. Я их внутрь затащил, один еще шевелится. Зачистить?
— Как хочешь. Машину подгони. Конец.
— Понял, конец.
«Болевая точка, — вертелось у него в голове. — У каждого есть болевая точка, но тут вам не рукопашная с четко нарисованными пособиями, искать придется самому…»
Прохор без лишней суетливости натянул одежду, сел в ближайшее кресло — лицо по-прежнему отрешенное, временами губы кривит непонятная усмешка. Попросил:
— Сигаретку брось.
Вместо этого Мазур приставил глушитель к затылку все еще лежавшей без чувств блондинки.
— Не ломай мои игрушки, — поморщился Прохор.
Пистолет чуть дернулся, издав треск, словно сломалась сухая ветка. В душе у Мазура ровным счетом ничего не произошло. Потянуло вязким запашком пороховой гари, а Прохор сидел все так же небрежно, даже закинув ногу на ногу, — и где-то в глубине сознания, Мазур чувствовал, что стала подниматься липкая слабость, способная вскорости захлестнуть…
— Да мать твою! — заорал он, вскакивая. — Тебе что, сучий потрох, ее и не жалко ничегошеньки?
— Мне и себя-то не жалко, — сказал Прохор, не глядя на мертвую. — Это все пустяки в череде кармических превращений, мне, если хочешь знать, даже интересно, куда я на сей раз попаду, в какое тело… — Он говорил негромко, убежденно, невероятно напоминая сейчас того ярмарочного шамана, предсказавшего Мазуру беду от третьего пожара.
И Мазур почувствовал, что безумие по капельке передается ему. Вскочил, ударил ногой, подхватил обмякшего Прохора, рывком выдернул ремень из его брюк и спутал за спиной вывернутые руки. Потащил к двери. Проходя по холлу, покосился на два распростертых тела и убедился, что старательный служака Голем, конечно же, провел зачистку, чтобы не оставлять живых свидетелей.
Ворота были распахнуты, «жигули» стояли у крыльца с открытой задней дверцей. Затолкнув внутрь Прохора, Мазур прыгнул на сиденье. Вокруг стояла тишина, не видно освещенных окон.
— На точку? — спросил Голем.
— Туда, — сказал Мазур.
Машина вылетела за ворота, промчалась метров сто по освещенной желтыми фонарями асфальтовой дорожке, свернула в тайгу, на уходящую в сопки колею. Прохор, чуть раскачиваясь, нараспев декламировал:
— Для того, кто укрылся у лотосных стоп Господа, дающего кров всему космическому проявлению, океан материального мира подобен лужице в ямке от телячьего копыта. Парам падам, место, где нет материального страдания, Вай-кунтха — вот его цель…
— Крыша поехала? — поинтересовался Голем. Впервые он позволил себе не относящийся к делу вопрос.
Мазур промолчал. Видел, что это не игра, не притворство, — человек, сломавший всю его жизнь и отнявший Ольгу, живет в своем мире, по другим правилам. И невозможно причинить ему ту боль, о которой Мазур мечтал последние дни. Нет болевых точек. Невозможно было бы разубедить того шамана с ярмарки, что он, погибнув от сабельного удара, не попадет в свои райские кущи, с ласковыми львами, возлежащими у ног и сочащимися чистейшим прозрачным медом ветвями волшебного дерева Гумери… Кожу содрать — можно. Разубедить — едва ли. «Морской дьявол» по кличке Ящер вновь доказал, что способен выиграть, а вот с победой обстоит гораздо хуже…
— Я бы с тобой еще раз сыграл, — сказал Прохор как ни в чем не бывало. — Чудная была игра…
Прямо-таки взвыв от отчаяния, Мазур коротко ударил его локтем. Прохор скрючился, жадно заглатывая воздух, силясь восстановить дыхание. Тем временем Мазур стянул капюшон, обруч с наушниками, швырнул на переднее сиденье, расстегнул обеими руками тугой ворот комбинезона — ему самому не хватало воздуха, кровь стучала в виски.
— Тормози, — сказал он хрипло. — Хватит дурака валять…
Голем без команды свернул вправо, на полянку. Мазур вылез первым. Он стоял на склоне сопки — далеко внизу, до самого горизонта, протянулись разноцветные огни Шантарска, и звезды сияли вверху равнодушно, как встарь, далекие и чужие.
Из машины, согнувшись, выбрался Прохор, и к нему тут же бдительно придвинулся Голем — все еще в глухом капюшоне. Чуть согнувшись, Мазур достал нож из накрепко пришитых к штанине, под коленом, ножен.
Кровь барабанила в виски. Желания не сбывались. Он мечтал драть шкуру ремнями, медленно, сладострастно кромсать острым клинком, наматывать на сосну кишки. В какое бы там переселение душ ни верил Прохор, это его не избавит от дикой боли, мук и воплей…
Мазур мог сделать с ним, что угодно. И никого этим не вернул бы, ничего не исправил. Мертвые не возвращаются, любые изощренные пытки душу не исцелят… если только осталось что-то от души. Он искренне пытался вернуть себя в первобытные времена — но не смог. Не то столетье на дворе. Один, без своего века, впившегося в тебя тысячами ниточек, во времени не прыгнешь ни вперед, ни назад…
— Начнем, пожалуй? — спросил Прохор.
Прорычав что-то, Мазур вскинул пистолет и давил на курок, пока ТТ не перестал дергаться в руке. Шагнул вперед, разжав пальцы, выпустив рубчатую рукоятку, всмотрелся. Тело Прохора еще подергивалось, но это были последние конвульсии. И ничего не изменилось вокруг, не вернулись мертвые, не было знамений, Небеса никак не дали знать, что одобрили или осудили.
А в душе была совершеннейшая пустота.
Сноски
1
Кренгование — очистка днища судна от водорослей и ракушек (производится лишь на кораблях, плавающих в тропических морях). — Прим. авт.
2
Учаг — верховой олень. — Примеч. авт.
3
Стамовник — изгородь из мелкого леса. — Прим. авт.
4
«Рубить хвост кусками» — жаргонное название одного из тактических приемов, применяемого в спецвойсках. Уходя от погони, диверсант довольно долго бежит, добиваясь того, чтобы его преследователи растянулись длинной цепочкой, отдалившись друг от друга. После чего резко поворачивает назад и кончает с самым прытким, вырвавшимся вперед, бежит дальше — и, улучив подходящий момент, проделывает то же снова и снова. — Прим. авт.
5
«Амикан» — название медведя у эвенков, «а ю» — у хакасов. — Прим. авт.
6
«To poach» — заниматься запрещенной охотой (англ.). — Прим. авт.
7
