Черчилль. Биография - Мартин Гилберт

Черчилль побывал и у своих бывших траншей в Плугстерте. «Все разнесено вдребезги, – рассказывал он Клементине. – Постоянно сильный артобстрел. Мы продвинулись вперед на милю, но знакомые мне фермы – просто груды кирпича и рваных мешков с песком. Однако укрепленная землянка, которую я соорудил на ферме Лоренс, выстояла все два года боев и используется до сих пор. Сохранились и подвалы монастыря, которые я осушил и назвал «боевой рубкой». Все остальное – руины».

Из Плугстерта Черчилль отправился на север, к Ипру. На Мененской дороге, рассказывал он, «гунны начали обстрел. Это их любимое пристрелянное место. Его называют «Адский угол». Никто, впрочем, не обращал на это ни малейшего внимания. От «Адского угла» Черчилль прошел по дощатому настилу к рощам Гленкорс и Полигон – местам ожесточенных боев в сентябре и октябре этого года.

В какой-то момент он проходил всего в пятистах метрах от укрепленного пункта немцев – замка Полдерхук. «Зрелище было поразительное, – написал он Клементине. – Мусор, грязь, ржавая проволока, земля, изрытая воронками. Солдат почти не видно, в основном они в блиндажах, захваченных у немцев. Над головой аэропланы. Их постоянно обстреливают. Хребет слишком далеко, но вся огромная арена бойни видна хорошо. За три с половиной года непрекращающихся столкновений здесь были ранены или сложили головы почти 800 000 британских солдат. Среди них многие наши друзья и мои ровесники. Смерть здесь считается обычным явлением и волнует не больше, чем волнует гробовщиков. Совершенно естественное обыденное событие, которое может случиться с каждым в любой момент, как это уже случилось со многими тысячами, кто лежит на этом гигантском кладбище, – благородные люди, достойные вечной славы и памяти за мужество».

Черчилль был поражен тем, как теперь солдаты ведут себя в зоне боевых действий. «Они гуляют словно по улице – никакого укрытия и даже камуфляжа, – писал он. – Люди ходят, но не слышно ни единого выстрела. В мое время в Плугстерте это означало бы верную смерть. Полагаю, все настолько устали от войны, что даже не в силах убивать случайных прохожих. Мы, помню, стреляли в каждого, кто попадался на глаза. На обратном пути к машине мы прошли мимо сумасшедшего дома, разрушенного нормальными людьми!»

26 и 27 февраля Черчилль занимался в Париже вопросами вооружений. Затем вернулся в Лондон. В меморандуме от 5 марта он предложил правительству продумать условия новой наступательной стратегии на 1919 г., в которой главная роль отводилась бы авиации и танкам – новому виду вооружений, который привел бы не к бессмысленным потерям, а к победе. Через три дня он объяснял Ллойд Джорджу, что считает применение большого количества танков неотъемлемой составляющей будущих сражений. Сэр Генри Уилсон, новый начальник Имперского Генерального штаба, присутствовавший при этом разговоре, выразил озабоченность минными полями, которые могут препятствовать продвижению танков. Через восемь дней Черчилль предложил различные контрмеры и потребовал начать работы по обеспечению безопасного преодоления танками минных полей. Среди его предложений были «большой стальной молот», выдвинутый на шесть метров впереди каждого танка, специальный прочный танк, который мог бы выдержать взрыв мины и который сможет прокладывать путь остальным; тяжелый каток или ряд катков перед танками и пр. Он отметил, что это лишь примерные идеи, которые могут впоследствии привести к конкретным решениям.

Черчилль учредил в своем министерстве «Танковый совет». Он поставил цель иметь 4459 танков к апрелю 1919 г. и удвоить это количество к сентябрю того же года. Он хотел также удвоить и силы британской авиации, будучи уверенным, как отметил в меморандуме от 5 марта, что результаты войны будут зависеть от того, сможет ли какая-либо из сторон конфликта сбрасывать не по пять, а по пять тысяч тонн бомб на города и промышленные объекты противника.

18 марта Черчилль снова был во Франции. Это был его пятый визит за восемь месяцев пребывания на посту министра вооружений. В Сент-Омере он узнал, что ожидается крупное немецкое наступление. К северу от Уазы группировка немецких войск вдвое превышала по численности британскую.

На следующее утро он посетил штаб-квартиру танкистов в Монтрейле. До официальной встречи во Франции оставалось двое суток. Вместо того чтобы вернуться в Лондон, он решил навестить своего друга генерала Тюдора, ныне командующего 9‑й дивизией. 19 марта он переночевал у Тюдора в Нюрлю, а на следующий день они осмотрели всю линию обороны дивизии – от артиллерийских позиций в Авринкуре до траншей в лесу, занимаемых южноафриканцами.

Черчилль ночевал в Нюрлю. Проснулся он рано, в начале пятого. Полежав с полчаса, услышал шесть или семь громких взрывов на расстоянии нескольких километров. Он подумал, что это британские пушки, но на самом деле это взрывались немецкие мины. «А затем, – позже вспоминал он, – буквально как пианист пробегает пальцами от высоких нот до басов, началась такая страшная канонада, какой мне никогда не доводилось слышать».

Началось немецкое наступление. Черчилль быстро оделся и поспешил к Тюдору, который сказал, что британская артиллерия сейчас начнет ответный огонь. Черчилль ее не слышал. «Грохот немецких снарядов, взрывающихся на передовой километров за семь от нас, был настолько подавляющим, – записал он позже, – что залпы наших почти двухсот пушек, расположенных гораздо ближе, были практически не слышны». После шести утра немецкая пехота пошла в наступление. Позиции южноафриканцев в лесу были смяты. Черчилль хотел остаться в расположении дивизии, но Тюдор уговорил его уехать. Он поехал через Перонну на север, в Сент-Омер. К ночи дорога от Нюрлю была уже перекрыта.

До конца дня Черчилль пробыл в Сент-Омере. 22 марта он присутствовал на совещании по вопросу применения газа, а на следующий день британцы оставили Нюрлю. Черчилль вернулся в Лондон. На Даунинг-стрит Ллойд Джордж принялся подробно расспрашивать его, можно ли удержать линию фронта теперь, когда пришлось оставить все хорошо укрепленные позиции. «Я сказал ему, – вспоминал Черчилль, – что любое наступление со временем теряет силу. Это все равно что опрокинуть ведро с водой на пол. Вода сначала хлынет потоком, а потом будет вытекать все медленнее, и в конце концов это прекратится, разумеется, если не вылить новое ведро. Так и здесь. Через пятьдесят-шестьдесят километров наступит передышка, и, если постараться, линию фронта можно будет восстановить».

Вечером Ллойд Джордж и Генри Уилсон ужинали у Черчилля на Экклстон-сквер, 33. В дневнике Уилсон записал про Черчилля: «Настоящая находка в кризисе». На следующий день на заседании правительства Черчилль заявил, что всех сотрудников оружейных заводов попросят отказаться от пасхальных выходных. Он также готов освобождать рабочих оружейных заводов от службы в армии. Всю ночь на 26 марта он проработал в министерстве: требовалось в кратчайшие сроки обеспечить отправку во Францию максимального количества артиллерийских установок. Следующую ночь он тоже провел в министерстве. Утром 28 марта немецкие войска завладели плацдармом на Сомме, отбитым у них ценой огромных потерь в 1916 г., и теперь угрожали врезаться клином между французской и британской армиями. Хейг перевел свою штаб-квартиру из Сент-Омера в Монтрёй, ближе к Ла-Маншу.

Ллойд Джордж хотел из первых рук знать, хватит ли французским и британским войскам стойкости и материальных ресурсов, чтобы остановить продвижение немцев. Для сбора информации он опять решил отправить на фронт Черчилля. Кроме того, ему хотелось знать наверняка, готовы ли французы, до сих пор относительно слабо задействованные, совершить решительное наступление с юга, чтобы уменьшить напряженность на британском участке фронта. Все это должен был выяснить Черчилль. Утром Ллойд Джордж отправил телеграмму Клемансо, сообщив, что Черчилль направляется в штаб-квартиру французской армии.

Критики Черчилля немедленно забили тревогу. Пока он ехал, Бонар Лоу и Генри Уилсон отправились к Ллойд Джорджу и заявили, что неправильно посылать Черчилля с военной миссией во французскую армию. Ллойд Джордж поддался и отправил телефонограмму Черчиллю, в которой написал, что ему лучше остановиться в Париже, а не в штаб-квартире французской армии, там встретиться с Клемансо и оценить ситуацию.

Но сообщение от Ллойд Джорджа до Черчилля не дошло. Переправившись на эсминце в Булонь, он на машине добрался до нового штаба Хейга, где обнаружил полное спокойствие. Сам главнокомандующий отправился на верховую прогулку. В Монтрёе Черчиллю сообщили, что за последнюю неделю британская армия потеряла более 100 000 убитыми и попавшими в плен и лишилась тысячи с лишним пушек. Самое опасное заключалось в том, что немецкие войска продвигались к северному участку британского фронта, где еще не было боевых действий. Возникла угроза, что британцы будут оттеснены к побережью Ла-Манша. Французское наступление с юга становилось поэтому крайне необходимым, но в штабе Хейга никто не знал ни намерений французов, ни какими силами они располагают, чтобы прийти на помощь британцам.