Двести лет вместе (Часть 1 - В дореволюционной России) - Александр Солженицын

Может быть, это обвинение возникло и не без поджига от германского генштаба, издавшего воззвание к российским евреям: восставать против своего правительства. Но более принято мнение, которое развивают многие источники, что это произошло под польским влиянием. Как раз перед войной в Польше вспыхнул, пишет Слиозберг, резкий антисемитизм, "борьба против еврейского господства в промышленности и торговле... Война застала агитацию против евреев... в зените и... поляки всячески старались опорочивать еврейское население в глазах Верховного командования распространением небылиц и легенд о еврейском шпионаже"10. - Тотчас после обещательного августовского (1914) воззвания Николая Николаевича к полякам - в Варшаве был создан поляками Центральный обывательский комитет, и в него не включили ни одного еврея, хотя в Польше евреев было 14%. В сентябре произошёл и еврейский погром в Сувалках11. - А при отступлении 1915 "возбуждённое настроение армии легко поддалось на польский навет"12. Пасманик утверждает, что он "в состоянии доказать, что первый слух о еврейском предательстве был пущен поляками", часть поляков "сознательно помогала немцам. Желая отвести от себя подозрения, они начали усердно распространять слух о еврейском шпионаже"13. Несколько источников подчёркивают именно в связи с выселением, что сам Янушкевич был "поляк, принявший православие"14.

Да, он мог такое влияние испытать, но мы не считаем этих объяснений достаточными или как-либо оправдывающими русскую Ставку.

Конечно же, евреи прифронтовой полосы не могли разорвать свои связи с соседними посёлками, прекратить "еврейскую почту" и сделаться врагами своих же соплеменников. К тому же, евреям российской черты оседлости немцы казались тогда высоко-культурной европейской нацией, не то что русские и поляки (чёрная тень Освенцима ещё не легла на землю и не пересекла еврейского сознания...). В то время корреспондент "Таймc" Стивен Грэм сообщал, что как только на море появляется немецкий дымок, так еврейское население Либавы "забыло русский язык" и начинает говорить по-немецки. При необходимости эвакуироваться - евреи предпочитали в сторону немцев. - И неприязнь, испытываемая ими от российской армии, а затем выселение - только и могли вызывать ответную горечь, а кого подтолкнуть и к нарочитой помощи немцам.

К обвинению евреев-местных жителей добавлялось и обвинение против евреев-солдат в трусливости и дезертирстве. Протопресвитер российской Армии о. Георгий Шавельский, постоянно находившийся в Ставке, но ездивший и в части и осведомлённый в стекающихся новостях, в своих воспоминаниях пишет: "с первых же дней войны... начали усиленно говорить об евреях, что евреи-солдаты трусы и дезертиры, евреи-жители - шпионы и предатели. Рассказывалось множество примеров, как евреи-солдаты перебегали к неприятелю, или удирали с фронта: как мирные жители-евреи сигнализировали неприятелю, при наступлениях противника выдавали задержавшихся солдат, офицеров и пр. и пр. Чем дальше шло время и чем более ухудшались наши дела, тем более усиливались ненависть и озлобление против евреев. С фронта слухи шли в тыл... создавая настроение, уже опасное для всего русского еврейства"15. - Социалист-поручик М. Лемке, сидевший тогда в Ставке, списывал в свой тайный дневник из донесения с Юго-Западного фронта от декабря 1915: "усилилось до угрожающих размеров перебегание от нас к неприятелю евреев и поляков не только с передовых позиций, но и из тыловых учреждений"16. - В ноябре 1915 даже на заседании бюро Прогрессивного Блока можно было услышать (по милюковским записям заседания): "Какой народ доказал свой непатриотизм?" - "Евреи"17.

В Германии и Австро-Венгрии евреи могли занимать видные государственные посты, не меняя при этом религии, в Австро-Венгрии - также и посты в армии. В российской же армии еврею, не перешедшему в христианство, не было хода стать офицером, и евреи со специальными знаниями чаще отбывали службу рядовыми. Естественно, что они не рвались служить в такой армии. (И, несмотря на это, находились же и еврей-георгиевские кавалеры. Капитан Г. С. Думбадзе вспоминает еврея, студента юридического факультета, получившего 4 георгиевских креста но отказавшегося идти в школу прапорщиков, чтобы не креститься и тем не убить своего отца. Большевики потом расстреляли его18.)

В то же время неубедительно и не реально было бы заключить, что все обвинения - сплошь выдумки. Шавельский пишет: "Вопрос этот слишком широк и сложен... не могу, однако, не сказать, что в поводах к обвинению евреев в то время не было недостатка... В мирное время их терпели на разных нестроевых должностях; в военное время... евреи наполнили строевые ряды армии... При наступлениях они часто бегали позади, при отступлениях оказывались впереди. Паника в боевых частях не раз была обязана им... Отрицать нередкие случаи шпионства, перебежек к неприятелю... со стороны евреев тоже не приходится... Не могла не казаться подозрительной и поразительная осведомлённость евреев о ходе дел на фронте. "Пантофельная почта" действовала иногда быстрее и точнее всяких штабных телефонов... В еврейском местечке Барановичах, рядом со Ставкой, события на фронте подчас становились известными раньше, чем узнавал о них сам Верховный со своим начальником Штаба"19. (Лемке отмечает еврейское происхождение самого Шавельского20.)

В Ставку приезжал московский раввин Мазе, убедить Шавельского в том, "что евреи - как и все другие: есть... мужественные и храбрые, есть и трусы; есть верные Родине, бывают и негодяи, изменники", и приводил примеры из прошлых войн. "Как ни тяжело было мне, но я должен был рассказать ему всё известное мне о поведении евреев во время этой войны", "друг друга мы не убедили"21.

А вот ещё свидетельство современника. Абрам Зисман, инженер, служивший тогда в эвакуационной комиссии, полувеком позже вспоминал: "к стыду своему, должен сказать, [что евреи близ германского фронта] вели себя весьма неблаговидно, помогая всячески германской армии"22.

Были и обвинения против евреев-поставщиков, чисто экономические. Лемке скопировал и такой приказ, подписанный в Ставке уже Государем в день его вступления в должность Верховного (а значит подготовленный штабом Янушкевича): что поставщики-евреи злоупотребляют доставкой перевязочных средств, лошадей и хлеба для армии; получают от войсковых частей удостоверения, "что им поручена, покупка для надобностей войск... но без указания количества покупаемого и района" покупки. Затем "евреи снимают с них в разных городах значительное число нотариальных копий, раздают их своим единомышленникам" - и так получают возможность производить закупки в любом районе Империи. "Благодаря еврейской сплочённости и значительным денежным средствам, ими захватываются обширные районы для скупки главным образом лошадей и хлеба", а это искусственно повышает цены и затрудняет деятельность правительственных заготовителей23.

Однако и все эти случаи не могут оправдать поведение Янушкевича и Ставки. Русское командование, не разбираясь, размахнулось безрассудно выселять евреев массами.

Особенно выделялось обращение с евреями Галиции - жителями уже Австро-Венгрии. "С началом 1-й мировой войны десятки тысяч евреев бежали из Галиции в Венгрию, Богемию и Вену. Оставшиеся в Галиции евреи сильно пострадали в период русской оккупации края"24. "Издевательства над евреями, избиения, и даже погромы, которые особенно часто устраивали казачьи части, стали в Галиции обычным явлением"25. Пишет о. Шавельский: "В Галиции ненависть к евреям подогревалась ещё теми притеснениями, какие терпело в период австрийского владычества местное русское [т. е. украинское и русинское] население от евреев-панов"26 (то есть оно теперь присоединялось к самоуправству казаков).

А "в Ковенской губернии выселение было поголовным: из Ковно вывозили больных, раненых солдат, семьи фронтовиков"27. Ещё бывало "требование заложников, в обеспечение будто бы против шпионажа", такие случаи "стали обычным явлением"28.

Тогдашняя высылка евреев видится особенно разительной на фоне того, что в 1915 не было, как в 1941, массовой общей эвакуации городского населения. Армия отходила, гражданское население оставалось на местах, никого не гнали - но именно евреев, одних евреев изгоняли, иногда повально и в самые короткие сроки, - кроме естественной обиды ещё и фактическое разорение, потеря жилья, потеря имущества - действительно ещё один вид грандиозного погрома, и ведь уже от властей, а не от толпы? Как не понять еврейского горя?

А к тому же, распоряжения Янушкевича и действия подчинённых ему военачальников происходили вне какой-нибудь обдуманной и предсказуемой системы, были рассогласованы, судорожны, противоречивы и тем вносили ещё худшую сумятицу. Тем распоряжениям не ведена никакая сводная летопись или ведомость. Были о них разрозненные отзвуки в прессе тех лет, да вот в "Архиве Русской Революции" И. В. Гессена напечатана сводка документов29 - правда вполне случайных, бессистемных, и тоже, как у Лемке, частных копий, списанных из документов. Однако и эти немногие данные дают возможность всё же судить о происшедшем.