Охотник. Дилогия - Александр Сухов

Гальцию повезло – он вытащил короткую травину. Кельин тяжело вздохнул, извлек из-под полы своей робы висевший на поясе длинный кинжал и направился к распластанному на земле телу с твердым намерением всадить холодную сталь в грудь ни в чем не повинного человека.

Глан хотел вскочить, закричать, схватить Волыну и расстрелять предателей-магов, коим он не сделал ничего плохого, но руки и ноги вдруг как-то неожиданно отнялись, тело потеряло чувствительность, даже язык отнялся. Он лежал, будто тряпичная кукла, не в силах оказать сопротивление неумолимо приближавшемуся убийце или хотя бы высказать коварным чародеям всё, что он о них думает.

Наконец бородач подступил к юноше практически вплотную, занес для удара острый нож и что было силы вонзил в грудь Охотнику. Несмотря на все заверения мага в собственной некомпетентности в подобных делах, две дюжины вершков хладного железа легко пробили грудную клетку и, пронзив насквозь сердце, уперлись в левую лопатку. Перед тем как отойти в мир иной, Глан успел подумать:

«Вот ведь незадача! Выходит, зря кольчужку-то снял».

* * *

– Ну, что там у тебя? – донесся до слуха Глана голос Кельина.

– Голяк, – ответил Гальций.

– Тут и удивляться нечему, вон и «каменный цветок» больше суток зарядиться не может…

Охотник недоуменно открыл глаза и начал лихорадочно ощупывать свою грудь, пытаясь нащупать рукоятку торчащего из нее ножа. Не обнаружив таковой, с облегчением перевел дух. Выходит, ничего плохого с ним не случилось: не было явления народу Магистра ордена Огненной Чаши, и Кельин не наносил ему подлого удара ножом в грудь.

– Да бывал я в центральной части Даниса, Кель, можешь не выпендриваться!..

«Что же это такое творится? – ошарашенно подумал юноша. – Кажется, этот разговор мне уже доводилось недавно слышать».

– А чего не рассказывал?

Ну, точно, сообразил Охотник, именно этот вопрос бородач задавал Гальцию. Сейчас тот ответит – «нечем хвастаться» или как-то еще в этом духе.

– Нечем хвастаться, – сказал Гальций.

«А сейчас должен появиться сам Магистр. – Глан уже ничуть не сомневался в том, что недавно виденный им сон был вещим. – Кошмар! Что же делать? – Не придумав ничего лучше, юноша мысленно позвал своего шестилапого товарища: – Шур! Шуршак, отзовись!»

Но формик так и не отозвался, возможно, лесная чаща, в которой он сейчас находился, экранировала ментальные посылы, а скорее всего, сам муравей-переросток закрыл свое сознание, чтобы не «светиться» и не привлекать к себе внимание местных обитателей.

Мэтр Захри действительно появился, точнее, появился его виртуальный образ, и не желавший до самого конца верить в плохое Глан с ужасом осознал, что очень скоро его начнут убивать.

Тем временем на поляне у костра продолжалась оживленная беседа, свидетелем которой юноша уже был.

– Здравия желаем, ваша милость! – в один голос рявкнули чудики.

– Расслабьтесь, братья, – великодушно разрешил архимаг.

Глан понял, что у него практически нет времени. Теперь он точно знал, какими будут дальнейшие указания мэтра Захри, а присутствующие на поляне чародеи – нет. Поэтому первым делом он экранировал свое сознание таким образом, чтобы маги по-прежнему считали его спящим, а сам, пользуясь царящей вокруг темнотой, осторожно направил огнестрел стволами к костру, не забыв снять оружие с предохранителя. Несмотря на свою решительность, в глубине души юноша все еще надеялся, что вещий сон не окажется до конца вещим, что Магистр не отдаст своим людям приказ на его ликвидацию.

Тем временем Гальций продолжал отчитываться перед верховным властителем Дарклана:

– Точно неизвестно, поскольку, в соответствии с вашими инструкциями, мы не проверяли содержимое транспортировочного контейнера…

«Ух ты, – в очередной раз мысленно подивился наш герой, немного успокоившись, – слово в слово чешет, будто по писаному!»

К тому моменту, когда прозвучала сакраментальная фраза: «Короче, так, ребята, Охотника и формика немедленно устранить физически», юноша был спокоен и предельно сосредоточен. У него более не оставалось выбора, и он вынужден был сделать то, что сделал бы на его месте любой здравомыслящий человек. Он приподнял правой рукой Волыну и двумя длинными очередями перекрестил стоявших у костра чародеев. Промахнуться с такого расстояния даже у слепого вряд ли получилось бы, тем более что чудовищные по своей убойной способности пули со смещенным центром тяжести не оставили Гальцию и Кельину ни малейшего шанса остаться в живых. Первому одна из пуль начисто снесла голову, и в небеса из шеи ударил мощный кровавый фонтан. Бородач схлопотал пулю прямо в свою широкую грудь, и все содержимое его грудной клетки было в мгновение ока перемолото в хлам, отчего смерть его стала столь же легкой и быстрой, как смерть обезглавленного коллеги.

Юноша в запале направил ствол на архимага, наблюдавшего за происходящим, но, одумавшись, опустил оружие, поднялся на ноги и неспешно направился к костру.

– Значит, вот как? – Мэтр Захри даже не попытался скрыть растерянность на своей физиономии.

– Именно так, господин Магистр, – вступая в отбрасываемый костром круг света, съязвил Охотник, – умирать насильственной смертью в расцвете лет категорически отказываюсь. Извините, если вас это не устраивает.

– Хамим? – Архимаг как-то уж очень быстро взял себя в руки; великое дело – многолетний опыт политической борьбы и подковерных интриг.

– Хамим, – пожал плечами юноша. Плевать ему было с высокой башни на всех Магистров Хаттана, а на виртуальный (сиречь – абсолютно безопасный) образ одного из них – тем более. Конечно, если бы мэтр Захри находился здесь не в виде бесплотной голограммы, а в своем истинном образе, Глан постарался бы как можно быстрее смотаться куда-нибудь подальше, ибо реальных шансов выстоять против главы, пожалуй, самого могущественного магического ордена Хаттана с помощью имевшегося в его распоряжении арсенала у него не было. А коль ничего не грозит, отчего бы не пообщаться? Вполне вероятно, во время разговора что-нибудь интересненькое ненароком и выплывет.

– Зря хамишь! – Магистр погрозил дерзкому Охотнику пальчиком. На что Глан демонстративно направил в его сторону стволы своей Волыны. Мэтр Захри громко, искренне, едва ли не до слез расхохотался. Наконец ему удалось собраться. – Да! Недооценил я тебя, вьюнош. Знать бы раньше, может быть, оно бы по-другому повернулось.