Мареновая роза - Стивен Кинг

— Должна ли я рассказать, что от тебя требуется? — осведомилась женщина. — Думаю, нет. Конечно, нет.

Рози повысила голос, и крик, сорвавшийся с ее губ, музыкальный и дикий, ничуть не походил на ее прежний голос; это был голос той, другой… и вместе с тем и ее голос тоже, да.

— Норман! — закричала она. — Норман, я здесь, внизу!

— Святой Иисус, Рози, нет! — ошалело уставился на нее Билл. — Ты соображаешь, что делаешь?

Он попытался схватить ее за плечо, но она раздраженно сбросила руку, наградив его предупреждающим взглядом. Ему не оставалось ничего другого, как отступиться — что он и сделал, встав рядом с «Уэнди Ярроу».

— Это единственный и, кроме того, правильный путь. К тому же… — Она перевела взгляд на «Уэнди», и в ее глазах мелькнул огонек сомнения. — Мне, собственно, и не придется ничего делать, верно?

— Верно, — согласилась женщина в голубом платье. — Хозяйка сама справится. А если тебе вздумается помешать ей — или помочь в этом деле, — скорее всего, она заставит тебя пожалеть об этом. От тебя требуется единственное — делать то, что всегда делают женщины, как считает тот придурок наверху.

— Одним словом, я должна увлечь его за собой, — пробормотала Рози, в глазах ее отразилось сияние луны.

— Совершенно верно. Уведи его по тропинке. По тропинке через сад.

Рози набрала полную грудь воздуха и позвала его снова, чувствуя, как браслет наполняет тело странным, безрассудно-сладким огнем; ей нравился звук собственного голоса, мощный и уверенный, похожий на боевой клич техасских рейнджеров, который недавно огласил стены подземного лабиринта, клич, разбудивший затихающего младенца и заставивший его плакать.

— Я зде-е-есь, внизу-у-у-у-у-у-у, Норман!

Билл, пожирающий ее глазами. Испуганный Билл. Она не испытывала удовольствия, наблюдая жалкое выражение его лица, но ей хотелось видеть его таким. Хотелось. В конце концов, он тоже мужчина. А мужчинам следует время от времени напоминать, что и женщина способна внушать страх, не так ли? Иногда в страхе мужчины перед женщиной кроется ее единственная защита.

— А теперь иди, — велела темнокожая женщина. — Я останусь здесь с твоим мужчиной. Нам ничего не грозит; тот, другой, пройдет через храм.

— Откуда ты знаешь?

— Они всегда идут через храм, — прозвучал простой ответ женщины. — Не забывай, кто он.

— Бык.

— Верно, бык. А ты та, кто прядет шелковую нить для шляпы, которую наденет ему на голову. Только не забывай, что, если он тебя настигнет, ничто и никто не остановит его. Если поймает, то убьет тебя. Просто и ясно. И ни я, ни моя хозяйка не сможем помочь. Он хочет испить твоей кровушки.

«Мне ли об этом не знать, — подумала Рози. — Уж это мне известно гораздо лучше, чем тебе».

— Не ходи, Рози, — взмолился Билл, — Оставайся с нами.

— Нет.

Она оттолкнула его в сторону и пошла вперед; острая колючка царапнула ее по бедру, и боль оказалась столь же приятной, как и исполненный могучей силы крик. Даже ощущение, что из царапины сочится кровь, доставило ей наслаждение.

— Маленькая Рози.

Она повернулась.

— Ты должна дойти до конца раньше, чем он. Знаешь почему?

— Конечно, знаю.

— Что вы имели в виду, говоря, будто он — бык? — растерянно спросил Билл.

В его словах звучала тревога, он показался ей мелким и незначительным… И все же Рози никогда не испытывала к нему такой любви, как в этот момент, и никогда ее чувства не достигнут такого накала в будущем. Бледный, потерянный, он казался ей таким беззащитным.

Билл снова закашлялся. Рози осторожно положила ладонь на его плечо, опасаясь, что он отпрянет. Но этого не произошло.

— Оставайся здесь, — сказала она. — Оставайся здесь, ничего не бойся и веди себя как можно тише.

И поспешила прочь. В последний раз край ее маренового хитона мелькнул у дальнего угла храма, где тропа расширялась, а затем Рози исчезла из виду.

Мгновение спустя ее крик, легкий и одновременно ужасный, снова сотряс тишину ночи:

— Норман, в маске ты выглядишь настоящим кретином… Я больше не боюсь тебя, Норман…

— Боже, он ведь убьет ее, — прошептал Билл.

— Может быть, — спокойно отреагировала женщина в голубом платье. — Как бы там ни было, кто-то умрет сегодня навер… — Она умолкла на полуслове и склонила голову набок, внимательно прислушиваясь.

— Что вы дел…

Коричневая рука мелькнула в воздухе и зажала ему рот. Женщина не прилагала видимых усилий, но ему показалось, что рука ее состоит из стальных пружин. Смутное предположение быстро переросло в уверенность и потрясло сознание, когда он ощутил прикосновение ее ладони к губам, когда подушечки пальцев надавили на щеку: это не сон. Как бы ни хотелось ему поверить в обратное, это совсем не сон.

Темнокожая женщина привстала на цыпочки и прижалась к нему, как возлюбленная, все еще закрывая ладонью рот.

— Тс-с, — еле слышно прошептала она ему в ухо. — Он идет.

Билл услышал шелест травы и опавшей листвы под чьими-то шагами, затем его слуха достигло тяжелое надсадное дыхание с присвистом в каждом вдохе. Такое вдыхание ассоциировалось в его сознании с людьми, гораздо более грузными, чем Норман Дэниэлс — с теми, кто весит по меньшей мере триста фунтов. Или с крупными животными. Женщина медленно отняла руку от лица Билла, и они застыли, вслушиваясь в звуки приближающегося существа, Билл обнял ее за плечи, она положила руку ему на пояс. Так они и стояли, и Билл вдруг исполнился странной уверенностью в том, что Норман — или то существо, в которое тот превратился, — не пойдет через храм. Он (оно) обойдет здание и наткнется на них. Он — бык — остановится, взрыхляя копытом землю, низко пригнув похожую на наковальню голову, а потом бросится на них, погонит по узкой тропе, настигнет, затопчет их, поднимет на рога, разорвет в клочья.

— Тс-с-с-с, — выдохнула она.

— Норман, ты идиот…

Звуки окутывали их, как туман, как лунный свет.

— Какой же ты дурак… неужели ты действительно думал, что сумеешь поймать меня? Глупый старый бык!

Последовал взрыв звонкого презрительного смеха, вызвавшего в уме Билла образы битого стекла, глубоких колодцев и пустых комнат в полночь. Он содрогнулся и почувствовал, что все его тело покрылось гусиной кожей.

Со стороны холма, от передней части храма, какое-то время не доносилось ни звука (лишь редкие порывы ночного бриза приглаживали колючий кустарник, словно рука, приводящая в порядок всклокоченные волосы), затем тишина воцарилась и там, откуда взывала Рози. Плоский лунный диск над головой спрятался за облако, подкрасив его края в серебристый цвет. Небо сверкало россыпями звезд, но Билл не заметил ни одного известного ему созвездия. Затем:

— Норррма-а-аннн… ты уже не хочешь поговори-и-и-и-ить со мной?

— Как же, как же, обязательно поговорю, — пробурчал Норман Дэниэлс.

И Билл почувствовал, как темнокожая женщина в испуге прильнула к нему; его сердце едва не выпрыгнуло из груди и забилось где-то под самым кадыком. Нормановский голос прозвучал на расстоянии не более двадцати ярдов. Как будто до этого он намеренно производил сильный шум, позволяя им следить за его продвижением, а потом решил, что наступило время затаиться, и с этого момента вел себя совершенно бесшумно.

— Поговорю, как же, обязательно поговорю с тобой начистоту, падаль.

Указательный палец темнокожей женщины предостерегающе прижался к его губам, но Билл не нуждался в предупреждениях. Их взгляды встретились, и Билл вдруг заметил; она совсем не уверена, что Норман проследует через храм.

Тишина продолжала раскручиваться в спираль вечности. Даже Рози, казалось, ждала.

Затем, теперь уже дальше, опять раздался голос Нормана:

— Эгей, старый хрыч! Ты-то что здесь делаешь?

Билл опустил голову и вопросительно взглянул на свою спутницу. Та отрицательно покачала головой, признаваясь, что и ей происходящее непонятно. Затем случилось нечто ужасное: ему захотелось прокашляться. Настойчивый зуд за мягким небом нарастал, сводя его с ума. Он прижался ртом к плечу, стараясь во что бы то ни стало удержать кашель в горле, чувствуя на себе пристальный встревоженный взгляд женщины.

«Я не продержусь долго, — подумал он. — Дьявол, Норман, чего же ты копаешься? До сих пор ты проявлял завидную прыть».

И словно в подтверждение его мысли:

— Норман! Сколько же можно ждать, мать твою? Почему ты такой МЕДЛИТЕЛЬНЫЙ? Норман!

— Сука, — прозвучал утробный голос на другой стороне храма. — Ах ты сука!

Скрип шагов по крошащимся каменным ступенькам. Спустя мгновение шаги стали сопровождаться гулким эхом, и Билл догадался, что Норман вошел внутрь здания, которое темнокожая женщина назвала храмом. Он понял еще, что приступ кашля, к счастью, прошел, так и не начавшись.