Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969 - Виталий Федоров

На наши бои собиралось довольно много зрителей, многие смотрели из коридора через открытую дверь. Болельщики бурно реагировали на нашу игру и приходили каждый вечер, чтобы посмотреть, как мы – неумехи с одной перчаткой – колошматим друг друга.

Когда наш турнир закончился, мы сделали длительный перерыв. А потом однажды решили подшутить над нашими зрителями. Начали громко топать ногами и выкрикивать: «Давай, бей, бей точней!». На шум приходили болельщики, но увидев, что тревога была ложной, уходили разочарованными. После двух ложных боксёрских боёв они перестали к нам приходить. Из оставшихся ребят только мы с Володей иногда продолжали тренировки, выходя в коридор или на лестничную площадку.

Проводились у нас и официальные соревнования на стадионе «Локомотив». Ещё перед снегопадом наш курс в полном составе вывели на соревнования по бегу на дистанции полтора километра. В каждом забеге участвовало по десять человек. Результаты фиксировали по секундомеру второкурсники во главе с председателем спорткомитета.

Первое место занял архангелогородец Николай Мелюхнов. Второе – Виктор Коровин. Третье осталось за мной. Последним был Александр Панюжев, который вообще спортивные соревнования не воспринимал как серьёзное занятие и временами вместо бега передвигался лёгонькой трусцой, а то и шагом. Однако он добросовестно преодолел всю дистанцию под улюлюканье своих товарищей; похоже, это ему даже нравилось, поскольку, миновав финишную линию, он широко улыбался.

Зимой организовали лыжные соревнования в лесу за городом. Лыжи нашлись на весь наш курс, наверное, одолжил стадион «Локомотив». В лесу была проложена лыжня на две разные дистанции – десять и пятнадцать километров. Мы бежали более короткую из них. Был воскресный ясный, морозный день. Мы сняли свои чёрные шинели и развесили их на сучьях деревьев. Надели лыжи. Старт был общим, поэтому те, кто хотел серьёзной гонки, на старте долго толкались, пока не попали на лыжню.

Вперёд вырвался Мелюхнов и быстро оторвался от основной группы. Чтобы выйти на вторую позицию, мне пришлось обогнать нескольких своих товарищей. К этому времени лидер удалился так далеко, что его силуэт исчез в лесу. Вдруг я увидел, что лыжня раздваивается. По какому ответвлению ушёл Мелюхнов, я заметить не успел. Нам что-то разъясняли перед стартом, но я прохлопал ушами и ничего не понял. Возле лыжни стояли какие-то вешки, но что они обозначают, я не знал. Пошёл наугад, но мне не повезло. Скоро те, кто шёл за мной, оказались впереди меня. Когда я понял свою ошибку, я повернул обратно, потеряв на этом метров сто. Я разозлился на себя и стал бежать быстрее. Догнал впереди идущих, но лыжню мне уступил только один из троих. В общем, на финиш я пришёл четвёртым. А разрыв между первым и вторым местами по времени оказался очень большим.

Когда большинство лыжников прошло дистанцию, организатор и судья уехали. Отчасти из-за мороза, а отчасти из-за бессмысленности фиксирования результатов аутсайдеров (в первую очередь им нужно было выбрать кандидатов для усиления спортобщества «Локомотив»). Из участников первыми уехали горожане – их у нас на курсе было около десяти человек. Когда с линии финиша уже никто не просматривался на трассе, потянулись и остальные. Никто не обратил внимания на оставшуюся одиноко висеть на ветке шинель. Оказалось, что в это время Саша Панюжев всё ещё был далеко от финишной черты. С ним, конечно, ничего не случилось, и когда он благополучно добрался до общежития, то выговорил нам:

– Я в вас разочаровался. Нет, не потому что вы меня одного оставили, а потому что не встретили с оркестром и аплодисментами как героя, преодолевшего на лыжах целых десять километров!

Всю дистанцию он шёл более двух часов, и когда добрался до финиша, то увидел грустную картину – сиротливо висевшую на ветке свою шинель. А ведь в начале их было тут около шестидесяти.

По результатам этих соревнований был выявлен на нашем курсе лидер-спортсмен Николай Мелюхнов, которого стали вызывать на сборы и соревнования. А его антипод, Саша Панюжев (Пан Южев – так его звали иногда ребята) отличался не только последним местом в спорте, но и первым местом в юморе. Так, например, однажды мы утром шли на занятия в компании с Панюжевым. Нам нужно было перейти улицу с двухсторонним движением, разделённую трамвайными путями. Наша компания двинулась к пешеходному переходу. А Пан Южев со словами: «Посмотрите, что будет» – пошёл напрямую через дорогу, мало того, что в неположенном месте, так ещё и навстречу милиционеру, стоявшему на противоположной стороне. Служитель закона свистнул. Нарушитель остановился на разделительной полосе, где не мешал движению транспорта. Страж порядка пошёл к нему, надеясь прочитать мораль и оштрафовать нахала. Саша не дал ему сказать ни слова, сунул в руку трёхрублёвую купюру и двинулся дальше, бросив через плечо:

– Это я вам дал штраф за своё нарушение. – К слову, штраф за переход в неположенном месте был один рубль.

– Гражданин, стойте! Нужно составить протокол.

– Да ну его, протокол, я опаздываю, меня ждут, – он указал на нас. К этому времени он уже стоял на тротуаре. Милиционер догнал его и достал бланк протокола, приготовившись писать на планшетке. Саша показал нам жестом – идите, мол. Мы пошли, он – за нами, лишь обернулся сказать опешившему милиционеру:

– До свидания, товарищ!

Тот догнал Сашу и молча вернул ему три рубля.

Ещё один комичный случай произошёл в школе, во время перемены. Преподаватель по ПТЭ Полякова спросила Панюжева:

– Где Торов?

Саша, ни секунды не раздумывая, с серьёзным выражением на лице ответил:

– Он взял листок бумаги, тщательно его помял и куда-то убежал[14].

Панюжев учился в другой группе и жил не в нашей комнате, поэтому многих его шуток и проделок я не знал. Но там, где он жил, по-моему, была «комната смеха».

Глава 90. ЗАГАДОЧНАЯ ДЕВУШКА ОЛЯ

Как-то, ещё зимой 1956 года ко мне в общежитие пришла сестра Вера, но не одна, а с подругой, которую представила как Олю, студентку географического факультета пединститута. Я познакомил девчат с соседями по комнате. Вера уже знала Юру Лебедева и Васю Рязанского, с которыми я ходил в общежитие пединститута, но Олю там мы тогда не видели. Она коренная свердловчанка, жила с родителями на ВИЗе (так называется район, где расположен Верх-Исетский завод). Оля была девушкой красивой, смуглолицей, темноволосой. Скромная, застенчивая, молчаливая – сама никогда не заговорит первой, на вопросы отвечает односложно.

Я рассказал Вере о поездке в Горбуново, упомянул о встрече с Иваном Андреевичем Третьяковым, бывшим школьным учителем Веры. Она сказала, что в их институте на факультете журналистики учится его сын – Славик.

– Мы тебе принесли пригласительный билет на вечер танцев в нашем институте, – вдруг вспомнила Вера.

– Очень хорошо, – обрадовался я. – А то давненько не «выходил в люди». А вы обе будете там? – глядя на Олю, спросил я. Она засмущалась, заморгала глазами чаще, чем обычно. Вера за неё ответила:

– Будем.

Девчата ещё с полчасика посидели, ведя разговор в основном с Василием Воронкиным, который у нас был самым интеллигентным и начитанным – учился в десятом классе вечерней школы. Гостей своих я проводил до трамвайной остановки у железнодорожного вокзала. Дальше им надо было ехать в разные стороны.

На вечере танцев Вера меня познакомила с Вячеславом Третьяковым. Он был крупным парнем, весь в отца. Мы с ним немного поболтали, но девушки, думаю, хотели танцевать. Когда музыка вновь заиграла, я пригласил на танец Олю. Вячеслав тоже кого-то пригласил, наверное, свою знакомую. Вообще же здесь юношей было заметно меньше, чем девушек, что неудивительно – в педагоги идут в основном девушки. А таких как я, приглашённых, было не так уж много.

В основном я танцевал с Олей, но иногда для разнообразия приглашал других девушек. Встретил я здесь и Эльвиру Чапурову, которая год назад помогала мне по математике перед вступительными экзаменами. Она не только училась, но стала на своём курсе комсомольским вожаком.

После окончания вечера я проводил Олю до трамвайной остановки, где мы и расстались – она попросила дальше её не провожать. Свидания я Оле не назначил, и мы долгое время не виделись.

Месяца через два, уже весной она вдруг появилась в нашей комнате. Я был удивлён, но вида не подал, а принял её вежливо, как хорошую знакомую. Правда, промелькнула мысль, что, может, она приехала не ко мне, а к кому-нибудь другому из нашей комнаты. Но ничего подобного я не заметил, после чего предложил ей пойти со мной в кино. Она согласилась, и мы сходили в кинотеатр. Впрочем, на этом всё и закончилось. Я проводил её, и мы вновь расстались без намёка на следующее свидание.