Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969 - Виталий Федоров

Кроме нас в этой комнате поселились Вениамин Никонов из Иваново, Василий Воронкин – кубанский казак из Краснодарского края, Василий Рязанский из белорусского города Орша и Юрий Лебедев – сибиряк.

Нам выдали новое обмундирование: шинель, шапку, китель и брюки. Наконец, начались занятия, и мы все, как гимназисты, одетые в одинаковую форму, пошли в школу. Нам объяснили, что до нового года мы будем заниматься по восемь часов в день – нужно выполнять программу, которую пропустили за время «отдыха» в колхозе.

Учёба шла довольно напряжённо. Голова за восемь часов забивалась туго-туго. Но мы не роптали и переносили всё как должное. Утром – до занятий, и вечером – после их окончания – питались в столовой общежития. Обедали, как и раньше, в столовой техникума.

Снова стала «встречаться» мне в столовой Лина. Однажды я решился и назначил ей свидание. В воскресенье мы встретились в центре города. Погуляли по набережной реки Исеть, посидели там же на лавочке. Надо заметить, что относился я к ней не как к подруге, а скорее как к младшей сестре.

Лина жила примерно посередине между заводом «Уралмаш» и центром города, по маршруту движения трамвая №5. Встречались мы с ней до глубокой зимы, только для разнообразия меняли места встреч. Однажды были с ней во дворце культуры железнодорожников на совместном концерте иллюзионистов и художественной самодеятельности ДК. Там выступал и наш однокурсник – свердловчанин, высокий красавец с чёрными вьющимися волосами – Нечипуренко. Он играл на кларнете, а его жена танцевала.

Однажды я назначил Лине свидание вечером в лютый мороз у почтамта, надеясь на то, что внутри здания будет тепло. Зал там большой, народу немного. Но моя подружка не пришла. Я прождал несколько «пятёрок», но она так и не появилась. И после этого случая я перестал её «видеть» в столовой – попросту не искал с ней встречи. Я подумал, что наверное, у неё появился поклонник из ребят её возраста, может, ученик того же техникума, зачем я буду им мешать? Я для неё дядька, старше лет на семь-восемь, да к тому же в некотором роде женат. Собственно, и Лина ко мне тоже ни разу больше не подошла, так что мы с ней молча расстались.

Чтобы закончить тему «Лина», забегу на полгода вперёд. За это время, как мне казалось, я научился вполне прилично танцевать (раньше, ещё при наших встречах, Лина как-то предложила мне пойти на танцы, а я разочаровал её ответом: «Не умею танцевать». Хотя при жизни в деревне до службы в армии вроде что-то с танцами и получалось, но в себе я уверен не был). Наш секретарь комсомольской организации – историчка Руфина Андреевна как-то пригласила в школу из консерватории балетмейстера, чтобы он научил нас азам бальных танцев. С нас собрали по тридцать рублей. Желающих оказалось человек сорок, правда, все мужчины. Занятия проходили в большом, просторном зале, места было достаточно для всех. Там стояло пианино, на котором играла женщина, наверное, коллега учителя танцев. Мы начали с простейшего танца «Конькобежцы», потом изучили танго, фокстрот и закончили вальсом. Всего занятия заняли дней десять-двенадцать. После этих уроков у меня появилась (пусть это немного нескромно звучит) смелость и даже какая-то галантность. Теперь я не стеснялся пригласить на танец девушку, которая мне нравится.

На учёбу и обратно мы ходили мимо дворца культуры и всегда из афиши узнавали, что будет вечером в клубе. Дело было летом. В тот день афиша гласила: «Вечер танцев». Я, Иван и Веня Никонов решили его посетить.

Внутри, неожиданно для себя, я увидел Лину. Подошёл к ней, поздоровался и пригласил на танец. Она пошла со мной в круг танцующих и с упрёком сказала:

– А говорил, что не умеешь танцевать…

– Да это когда было-то, почти год назад, – отмахнулся я и попытался загладить неловкость комплиментом: – А ты за это время стала взрослее, элегантнее.

– Не надо продолжать, а то я заплачу, – покраснев, произнесла она.

– Разрешишь мне сегодня тебя проводить?

– Не могу, у меня уже есть провожающий.

– Ну тогда позволь тебя пригласить на последний танец.

– Хорошо.

Когда вновь заиграла музыка, я подошёл, не обращая внимания на её окружение, и пригласил её на «последний танец». Во время танца прояснились обстоятельства нашей размолвки. Как выяснилось, она не приехала тогда на свидание из-за родителей, которые её не отпустили – она же ещё была «малолеткой». А я тогда встал в позу – раз не приехала, значит, не хотела.

Это была наша последняя встреча. Больше я её не видел нигде и никогда.

Примерно через месяц после возвращения из колхоза мы прочитали на доске объявлений приказ начальника школы машинистов: «За аморальное поведение учащегося Нестерова Алексея исключить из школы машинистов. Вместо него вызвать кандидата Маркова и включить в список учащихся». Это было окончанием истории, начавшейся в колхозе.

Там красивая девушка Маша влюбилась в интересного молодого человека Алёшу. Он пообещал на ней жениться, и они стали любовниками. Маша от него забеременела, а Лёша после возвращения в Свердловск совершенно исчез из её поля зрения. Девушка решила узнать о нём побольше, пришла в школу машинистов и навела справки. Ей дали домашний адрес Алексея. Она прибыла к нему во всей своей красе и тут узнала, что Лёша женат и не имеет больше никакого желания с ней встречаться. Маша пришла в школу и рассказала администрации, как он её обманул. Приказ начальника об отчислении Алексея из школы не заставил себя долго ждать.

Мы начали изучать черчение, которое стало отнимать много времени и привело к дополнительным материальным расходам. Надо было покупать готовальню, тубус, ватман, тушь. К слову, раньше я не имел понятия ни о каких рейсфедерах, лекалах и других чертёжных инструментах.

Преподавателями черчения на нашем курсе стали двое штатных работников техникума. Они вели разные группы. Нашей группе попался весьма оригинальный учитель. На первом же уроке он нам сказал:

– Запомните, молодые люди, мои слова – руки мой перед едой и перед черчением!

Вначале мы знакомились со шрифтом, форматами и тому подобным. Когда мы приносили свои готовые чертежи, он их складывал вместе, стучал краем по столу, выравнивая, и если какая-либо из работ выступала из общей массы или, наоборот, не дотягивала по размеру до остальных, он сразу возвращал этот чертёж со словами: «У вас, молодой человек, не соблюдён формат. Переделать!» После проверки остальных работ он очень строго отчитывал тех, у кого чертежи были выполнены неряшливо, с грязными пятнами и каплями туши.

Чертежи мы выполняли только тушью, и когда были неточности или нечаянные кляксы, мы научились их исправлять и подчищать при помощи бритвенного лезвия, срезая тончайший слой с поверхности ватмана. Так наш преподаватель учил нас чистоте, точности и аккуратности.

В слесарной практике, которая относилась к производственному обучению, нас учили резать, пилить, точить, даже ковать металл. Всё это делалось ручным инструментом.

А позже нам выдали курсовую работу, которую мы должны были выполнить к концу учебного года. Я должен был сделать гаечный рожковый ключ 19х22. Другие ребята из нашей группы получили задание изготовить гаечные ключи других размеров, а также циркули для разметки по металлу, плоскогубцы, кусачки, молотки и тому подобный инструмент. Мне для выполнения работы дали стальную толстую прямоугольную пластину и готовый ключ-образец. Лишний материал от болванки я отрезал ножовкой. В слесарке стоял небольшой сверлильный станок, которым нам разрешалось пользоваться. Я высверлил зевы крупными свёрлами, подравнял ножовкой и напильником. Затем оставались шлифовка, закалка и воронение. На этом наша слесарная практика была закончена. За свою работу я получил четвёрку.

На теоретических занятиях нам было нужно много конспектировать. Чтобы успевать за лектором, приходилось изобретать способы скорописи. Так, например, некоторые часто встречающиеся слова я сокращал до одного знака, часто греческими или латинскими буквами. На обложке тетради у меня таких сокращений и их расшифровок было много. Например: z – пропорционально, z/z – обратно пропорционально.

Как я уже говорил, мы изучали все школьные предметы за восьмой класс, кроме химии, биологии, географии и иностранного языка.

Надумал я найти своего земляка из Поклевской, который до меня работал на этой железнодорожной станции и поступил в школу машинистов годом ранее. В перерыве между уроками я подошёл к второкурсникам и попросил показать мне Сергея Краснова. Подойдя к нему, я поздоровался. Он с недоумением на меня посмотрел, а я протянул ему руку со словами:

– Давай познакомимся?

Он, ещё сомневаясь, ответил мне на рукопожатие. Но когда я назвал ему станцию, на которой мы оба в разное время работали, он заулыбался, признавая меня за земляка. Поговорить мы с Сергеем не успели – раздался звонок на урок. Уходя в аудиторию, он попросил зайти вечером к нему в комнату общежития, назвал номер.