Закат Пятого Солнца (СИ) - Штаб Юрий

Он вышел из палатки. Сон бежал от генерал-капитана. Скрываясь до того во тьме, к нему тут же подошла Марина. Странно, давно уже должна была лечь спать, измотанная этим затянувшимся походом. А она, тем не менее, ждала поблизости, как будто знала, что генерал-капитан вскоре выйдет на улицу.

— Тебе нужно выспаться, — преодолевая робость, сказала она. — Покорить Тлашкалу нелегко, нужно много сил.

Девушка уже сносно говорила на испанском. Заметный акцент выдавал ее, показывая, что этот язык ей не родной. По мнению Кортеса, он лишь придавал ее говору особое очарование. И все же Марина усердно работала над тем, чтобы сделать свое произношение как можно более чистым. Она внимательно слушала разговоры конкистадоров, чутко вслушиваясь в каждое слово, пытаясь запомнить его звучание, и затем повторяла. Повторяла сотни раз, до тех пор, пока не оказывалась довольна результатом.

Кортес усмехнулся. Девушка занимала все более важную роль в его жизни. Сначала, когда Пуэртокарреро, чьей любовницей она была, отправился в Испанию, Марина осталась одна. Она не особенно страдала из-за разлуки, все силы приложив к тому, чтобы научиться говорить с белолицыми чужаками. Она хотела стать для них не просто полезной, она хотела стать своей. Не дикаркой, чужой и непонятной, но равноправной участницей отряда. Насколько девушка вообще могла быть равной среди закаленных солдат. Целеустремленность. Это то, чем Кортес обладал в полной мере, и это качество он умел ценить в других людях. Девушка наравне с испанцами преодолевала все преграды. Терпела холод и жару, без жалоб сносила усталость и голод. Она хотела стать своей.

Более того, Марина мечтала стать незаменимой. И прикладывала к этому немалые усилия. И она действительно со временем стала такой. Оказавшись сначала в постели Кортеса, она вскоре стала самым лучшим советником, когда нужно было понять, что замышляют индейцы. Местные жители мыслили совсем не так, как испанцы. То, что для них было неслыханным, для европейцев зачастую оказывалось в порядке вещей. И наоборот — самые обыденные по меркам тех же тлашкаланцев поступки вызывали у конкистадоров шок. Марина отлично понимала мышление индейцев, знала все их хитрости, понимала все скрытые смыслы, вложенные в звучащие на переговорах слова. Да, совсем скоро она стала для испанцев незаменимой. И особенно для Кортеса.

— Как думаешь, Тлашкала еще долго будет упорствовать? — спросил он.

— Боюсь, что да, — сокрушенно ответила Марина, как будто несла ответственность за упрямых тлашкаланцев. — И все-таки ты победишь.

— Пойдем со мной, — усмехнувшись, ответил Кортес. — Мне одному не спится.

Марина ни разу еще не пожалела о том, что Алонсо де Пуэртокарреро уплыл за море. Да, Алонсо был высок, силен и привлекателен. Но он не был таким мужчиной, как Эрнан Кортес. Ей самой Кортес казался полубогом, даже богом. Мужественным и решительным, храбрым и бесконечно уверенным в себе. Кто другой бы осмелился бросить вызов Монтесуме? Кто другой не побоялся бы высадиться на незнакомом побережье, утопить свои корабли и отправиться в поход на грандиозный Теночтитлан?

Марина никогда не бывала в столице ацтеков. Но в рассказах путешественников Теночтитлан представал каким-то чудом. Город посреди озера, в котором жителей столько, что в это трудно поверить. Сердце империи. Оттуда отправлялись в походы грозные армии, подчиняя все новые земли. До недавних пор никто не осмеливался противиться воле Монтесумы. И вот нашлись герои, готовые совершить невозможное. Туда стекались все чудеса мира. Стоило ли удивляться, что храбрые белокожие люди, невиданные прежде в этих краях, тоже стремились туда же, в великий город Теночтитлан. Сердце этого мира.

Пуэртокарреро был для нее всего лишь любовником, а она для него лишь наложницей. Когда он уплыл, ее роль изменилась. Теперь она служила живому богу, который оказался сильнее местных богов. Он низвергнул их алтари, запретил жертвоприношения, сломил сопротивление жрецов. Куда бы ни приходил Кортес, ему повсюду подчинялись. Так был ли для нее самой более почетный жребий, чем склонить голову перед таким мужчиной, перед которым склонялись самые могущественные и благородные вожди всех окрестных земель? И она сама больше не была невольницей, наложницей, живым товаром. Для нее, дочери многих поколений вождей, волею судьбы попавшей в рабство, пришло время вновь вести ту жизнь, которая была ей уготована по праву рождения.

Вкусив долгие годы рабства, Марина преклонялась перед тем, кто ее освободил. Так она стала жрицей этого нового бога. И тем самым возвысилась над своей прошлой жизнью. И была бесконечно благодарна Кортесу за это возвышение. Она обрела цель и смысл существования. И преданно служила Кортесу. Ацтеки давно уже упивались своей властью, постоянно расширяя границы своей империи. Марина была счастлива, что наконец-то нашлись герои, способные бросить вызов их алчности.

На следующее утро отряд двинулся дальше, но не прошло часа, как навстречу им вышло вражеское войско. Индейцев оказалось всего-то три или четыре тысячи и конкистадоры понимали, что это лишь передовой отряд. Попытки Кортеса начать переговоры успеха не имели. Началась битва, в которой тлашкаланцы обратились в бегство. Однако их малочисленность и отступление оказались военной хитростью. Преследуя неприятеля, конкистадоры попали в ущелье. Местность была пересеченная, неровная, с многочисленными нагромождениями скал. Другими словами, лишенная столь необходимого простора для лошадей. А навстречу вышла действительно большая армия. К тому же, теперь испанцам приходилось двигаться вверх по склону, откуда на них сыпался настоящий ливень стрел, дротиков и камней.

Индейцы хорошо знали свои земли и выбрали идеальное место для западни. Они без устали сыпали с обрывов кучи песка, пытаясь ослепить врагов. И все же конкистадорам и тотонакам удалось оттеснить неприятеля и выбраться на открытое место. Здесь воевать было куда проще, и стороны вскоре поменялись местами. Через пару часов битва завершилась. Касики тлашкаланцев, видя, что быстро сломить сопротивление чужаков не получается, приказали своим войскам отступить.

Ни о каком преследовании конкистадоры и не думали. Они слишком устали. Хватало раненых, одну из лошадей убили. Труп ее тлашкаланцы с немыслимым упорством сумели утащить. Теперь коней оставалась лишь дюжина. К тому же, все понимали, что это далеко не последнее сражение. Единственным утешением стало то, что победа была на их стороне, да еще то, что убитых конкистадоров оказалось всего несколько человек. Солдат Тлашкалы погибло немало, да еще и в плен попало около двадцати человек.

Добравшись до большого селения, испанцы устроили там стоянку. Индейцы покинули свои дома заранее. Неожиданной радостью стало то, что кое-какую еду конкистадоры там все же обнаружили. Но на почти полторы тысячи человек ее было слишком мало. Несколько десятков курей, кое-где лепешки и овощи. В окрестностях бродило немало собак, так что пришлось снова обратить на них внимание.

Продуктов оставалось все меньше. Теперь уже и у Фернана не осталось выбора. Себастьян деловито шуршал дровами, пытаясь достичь оптимальной температуры для жарки мяса. Ему повезло подстрелить двух собак, так что как минимум на сегодня голод им не грозил. Заметив, какое скептическое лицо у Гонсалеса, он заметил:

— Ничего в этом страшного нет. Ты не представляешь, что способен съесть человек, когда его терзает голод. Помню, однажды я потерпел кораблекрушение, так что рад был любой еде. Никогда еще в жизни не ел с таким аппетитом, как тогда. Поймал змею и зажарил ее в углях. Люди вон и саранчу едят…

— Ты, с такими-то пристрастиями, вскоре и с людоедами общий язык найдешь, — беззлобно огрызнулся Фернан.

— Вот интересно! Лучше бы вспомнил, как мы с тобой ели что угодно, когда бродили по лесам Юкатана. Креветок же ты ешь нормально, так почему саранча вызывает у тебя отвращение? Значит морские козявки тебе по вкусу, а вот от сухопутных тебя воротит?! Эх, черт возьми. Соли не хватает.