Закат Пятого Солнца (СИ) - Штаб Юрий

— Но наибольшее удивление вызывает численность армий Монтесумы. Под его всемогущей рукой находится двадцать тысяч вождей, и каждый из них может привести двухсоттысячную армию.

— Что он врет! — не сдержал негодования Альварадо. — Агиляр, скажи этому дикарю, что он круглый дурак в математике! Он хоть пальцы-то свои сосчитать сумеет? Может, ему парочку отрезать, чтобы он уж точно справился?! Такого количества людей нет во всей Европе.

Херонимо де Агиляр, разумеется, не стал переводить эти резкие слова, но вождь по тону понял, что испанец рассержен. Он вопросительно посмотрел на Кортеса и тот пояснил:

— Мой друг и помощник гневается на касика Семпоалы, который не сообщил нам всего этого.

Агиляр перевел это Марине, а она — вождю индейцев. Тот удовлетворенно кивнул и заметил с пренебрежительным видом:

— Правитель Семпоалы сидит у себя на побережье, в жалкой глуши. Что он там вообще видит, кроме рыбы и волн? Возможно, он и не знает, насколько могуч наш повелитель. Монтесума ежедневно приносит в жертву несколько десятков человек. Собственноручно он вырезает им сердца и преподносит богам.

— А вот это, скорее всего, чистая правда, — пробормотал Фернан.

Глядя на шокированное лицо Гонсалеса, и неправильно толкуя причины его изумления, касик с гордым видом поведал:

— Никогда еще не было на свете такого хорошего и благочестивого правителя!

Разговор продолжался долго. Испанцы узнали немало. Похоже, что столица ацтеков представляла собой истинное чудо света, как с точки зрения размера, так и с точки зрения архитектуры. Описание Теночтитлана быстро разлетелось из уст в уста. Конкистадоры толковали между собой, пытаясь понять, сколько правды в этих россказнях. Альварадо присутствовал на переговорах и слышал все своими ушами. Теперь он стоял в окружении группы солдат и пересказывал описания касика.

— Такой армии у Монтесумы быть не может, — выразил общее мнение кто-то из испанцев. — Это уж явные сказки.

— Да, преувеличение, — согласился Альварадо. — Но и реальная цифра неисчислима. Сами видите, сколько городов — причем больших городов! — мы прошли, а ведь до столицы еще шагать и шагать. Про маленькие селения я и не говорю. Эта империя столь густо заселена, что войско она может выставить невиданных размеров. С такими силами можно было бы завоевать все Средиземноморье за какой-то год. Выбить оттуда турок, и алжирцев, и марокканцев. Усмирить Францию и Венецию.

— Думаю, Монтесуме под силу выставить армию в добрых сто, а то и двести тысяч солдат. Настоящих солдат, не говоря о народном ополчении, которого он соберет в несколько раз больше.

Эти слова произнес Себастьян, и у каждого из слушателей в голову закралась мысль о том, что трудно будет покорить такую империю силами четырех сотен испанцев.

Но чем больше трудностей возникало перед ними, тем большим азартом наполнялись сердца конкистадоров. Они провели в этом прекрасном, ослепительно-белом городе несколько дней. Фернан все больше дивился расстилавшемуся перед его взором миру. Лишь сейчас он понял, что блуждая по джунглям, они с Себастьяном лишь слегка приоткрыли полог этого удивительного Нового Света. Теперь же, с каждым днем, он представал перед испанцами во всем своем великолепии.

Когда Кристобаль Колон лишь открыл эти земли, он полагал, что это сказочный Восток: Индия, Китай или острова Сипанго. Он искал здесь владения Великого Хана, описанные некогда Марко Поло. Но не нашел. Отважный мореплаватель так и ушел в могилу, думая, что отыскал морской путь в Азию. Это оказалось ошибкой. Кто бы мог подумать, что именно на их долю выпадет открыть здесь другую империю, наверняка больше и могущественнее любой из азиатских! Вот еще хороший вопрос — а позволят ли им покинуть пределы этого государства живыми? Марко Поло было проще. Он все-таки не с оружием вторгся в чужие владения.

Себастьян нашел друга сидящим под деревом и размышляющим над их спорной удачей.

— Фернан, пойдем со мной. Клянусь, даже мы с тобой такого еще не видели!

Идти пришлось недалеко. Выйдя на просторную площадку, Фернан ахнул от изумления. Перед ним стояли огромные рамы, высотой в два раза превышающие рост человека. На них, параллельно земле, покоились длинные жерди, около дюжины шагов в длину. И на каждую, подобно кошмарным бусам на нить, были нанизаны многие десятки человеческих голов. Сплошная стена голов. На одном постаменте все останки давно уже превратились в белеющие черепа, злорадно скалившие зубы, вперившие пустые глазницы в двух застывших на месте испанцев. На других рамах, видимо более новых, головы все еще разлагались. С некоторых, самых свежих, до сих пор сочилась кровь. Запах стоял просто ужасающий. Фернан поразился тому, что раньше его не ощущал. Ему казалось, что почувствовать такой смрад все они должны были еще на вершине горного перевала.

Помимо воли его пробрала дрожь. Потом он рассердился сам на себя, мысленно обругал и приказал набраться мужества. Разве он только сегодня узнал, что индейцы приносят людей в жертву? Странно, что они хранят эту коллекцию, подобно зримому свидетельству своего зверства.

— Посмотри туда.

Слова Себастьяна вырвали его из оцепенения. Немного в стороне частокол огораживал большую площадку. Открытые ворота позволяли увидеть, что вся она завалена набросанными в беспорядке человеческими костями. Ребра, ключицы, позвоночники лежали целыми горами. Верхний край изгороди, окружавшей эту свалку костей, также украшали блестящие на солнце черепа.

— Жизнерадостные какие, — пробормотал Фернан.

Он бы и сам не смог сказать, о ком сейчас говорил. То ли о черепах, скаливших зубы, то ли об индейцах, придерживавшихся подобных традиций.

— На это место набрел Берналь Диас, — поделился Себастьян. — Вот уж на что неугомонный человек.

Это была чистейшая правда. Диаса они оба знали уже давно. Он участвовал в экспедиции Кордобы, и в походе Грихальвы и вот теперь отправился с Кортесом. Берналь славился совершенно неуемным любопытством. Он старался увидеть любую диковинку, заглянуть повсюду, куда только можно и даже туда, куда нельзя. И еще он вел записи. Когда большая часть конкистадоров предавалась отдыху, Диас доставал из своей сумки тетрадь и записывал все самое интересное, что произошло за день. Кое-что даже зарисовывал. У него, кстати, тоже обнаружились заметные способности к языкам, так что постепенно он осваивал местные наречия.

— Сам понимаешь, Берналь не мог пройти мимо такого зрелища, — продолжил Себастьян. — Ну и нашим тоже показал. Он даже принялся считать отрезанные головы, но так и не совладал. Сам видишь, сколько их здесь. Никто бы не справился. Утверждает, что черепов десятки тысяч. Это еще не все. Повернись налево.

Фернан послушно оглянулся. Там высилась пирамида, сложенная опять-таки из черепов. По периметру ее в землю были вкопаны доски, служившие бортами для конструкции, чтобы содержимое не раскатилось. Это хранилище немного походило на пирамиды, на вершинах которых красовались местные храмы. Четырехугольное в основании, оно сужалось кверху и превращалось в единый пик. Это не было беспорядочное нагромождение. Все черепа лежали ровными рядами, повернутые лицом наружу. Зубы верхней челюсти опирались на лбы нижнего ряда. И так слой за слоем пирамида вырастала, пялясь на окружающих сотнями черных глазниц. Что бы ни означал этот склад, но индейцы к его возведению подошли добросовестно и работали прилежно.

Фернан перевел взор на Себастьяна и, будучи не в силах что-то сказать, лишь покачал головой. После блужданий по джунглям, пленения у дикарей, после всего, что он тогда пережил, ему казалось, что его уже ничем нельзя удивить. Но чем дальше отряд Кортеса забирался вглубь владений Монтесумы, тем больше чудес видел. Как прекрасных, так и ужасных.

— Там, на Юкатане, все еще не так и страшно, — произнес Гонсалес. — Лишь сейчас понимаю, насколько умеренны индейцы майя в вопросах жертвоприношений. Империя Монтесумы действительно очень густо заселена, раз он позволяет резать людей тысячами. Похоже, он просто не знает, что ему делать с подданными. Точно так же, как и с золотом.