История - Фукидид

45. На следующий день сиракузяне поставили два трофея: один на Эпиполах у дороги на вершину1, а другой на том месте, где беотийцы дали отпор афинянам2. По условию перемирия афиняне получили для погребения тела их павших воинов. Немалое число афинян и союзников полегло3, число же захваченных неприятелем щитов было еще больше числа павших. Ведь воины, вынужденные прыгать с утесов, бросив свои щиты, частью погибали, а частью остались в живых.

46. После этого сиракузяне, снова ободрившись1, как это и естественно при неожиданном успехе, послали Сикана2 с 15 кораблями в Акрагант, где тогда боролись две партии, чтобы, если возможно, привлечь город на свою сторону. Гилипп же снова отправился по суше в другие сицилийские города за дальнейшими боевыми подкреплениями: он надеялся теперь, после такого успеха в Эпиполах, захватить и афинские укрепления.

47. Между тем афинские военачальники стали обдумывать, чтб им теперь предпринять ввиду постигшей их неудачи и распространившегося в войсках упадка духа. Они видели, что их предприятия безуспешны и воины удручены долгим пребыванием в Сицилии. Многие страдали от болезней, как потому, что это время года1 особенно располагает к различным заболеваниям, так и потому, что афинский лагерь был расположен в болотистом и нездоровом месте. Кроме того, воины считали свое положение безнадежным. Поэтому Демосфен на совете высказался за то, чтобы дольше не оставаться в Сицилии: как он и предусматривал, задумывая рискованный план нападения на Эпиполы, после неудачи он советовал теперь, не теряя времени, увести войско назад, пока еще время года допускает мореплавание и афиняне еще в состоянии с помощью вновь прибывшей эскадры сохранить господство на море. Для государства, говорил он, также полезнее вести войну с врагами, укрепившимися в их собственной стране2, чем с сиракузянами, которых теперь нелегко одолеть. С другой стороны, неразумно тратить деньги из государственной казны на бесконечную осаду.

48. Таково было мнение Демосфена. Никий также считал положение чрезвычайно опасным, но не желал открыто заводить речь о слабости афинян, чтобы решение покинуть Сицилию, принятое в многолюдном собрании, не стало известно противнику. Ведь если они действительно захотят отступить, то осуществить свой план незаметно им будет гораздо труднее. Кроме того, Никий лучше других военачальников представлял себе обстановку во вражеском лагере и потому все еще надеялся, что в случае энергичного продолжения осады неприятель окажется в худшем положении, чем сами афиняне. Действительно, когда денежные средства врагов иссякнут, думал Никий, в конце концов удастся сломить их сопротивление, тем более что афиняне с имеющимися у них кораблями и теперь еще господствуют на море. Наконец, и в самих Сиракузах существовала партия, желавшая выдать город афинянам, которая, обращаясь через вестников к Никию, не советовала ему снимать осаду. Исходя из этих соображений, Никий колебался и не мог прийти ни к какому твердому решению относительно столь ответственного шага. Однако в своей официальной речи на совете он высказался против отвода войска. Ведь афиняне, говорил Никий, не простят, как он уверен, если они возвратятся из Сицилии без специального решения народа. Действительно, продолжал он, в Афинах будут выносить им приговор не те люди, которые, подобно им в Сицилии, видят истинное положение дел и решают не только на основании отзывов третьих лиц. Напротив, афиняне будут прислушиваться к красивым, но клеветническим речам какого-нибудь ловкого оратора. И многие, очень многие воины, которые здесь так громко сетуют на тяжелое положение, возвратившись домой, заговорят совершенно иначе и будут кричать об измене стратегов1, которые-де ушли из Сицилии, подкупленные деньгами. Он, Никий, по крайней мере, достаточно знает афинян2 и поэтому скорее предпочтет, отважившись на битву, пасть от руки врагов, если уж это неизбежно, чем стать жертвой позорного и несправедливого обвинения. Но вместе с тем, по его мнению, положение сиракузян еще хуже, чем у афинян: ведь сиракузяне израсходовали уже много денег на содержание наемного войска и на укрепления вне города и целый год содержат большой флот, так что уже теперь терпят нужду, которая вскоре станет еще более ощутимой. Две тысячи талантов они уже истратили, и сверх того им придется войти в большие долги. А если сиракузяне сколько-нибудь сократят расходы на содержание флота и войска, то уже будут обречены на поражение. Ведь они воюют преимущественно с помощью навербованных воинов, а не как афиняне, у которых войско набирается из военнообязанных граждан. Поэтому, говорил Никий, следует оставаться и продолжать осаду, а не оставлять, как побежденные, поле битвы врагу, которого афиняне значительно превосходят материальными средствами.

49. В таком смысле высказался Никий, настаивая на своем. Ведь ему точно известно положение дел в Сиракузах — что там не хватает денег и существует сильная партия, желающая передать город афинянам, которая вела с ним переговоры, советуя не снимать осады. Кроме того, сам Никий твердо полагался, по крайней мере, на свои морские силы, даже после того как однажды уже потерпел поражение на море. Демосфен, напротив, никоим образом не соглашался продолжать осаду. Если и в самом деле, говорил он, нельзя увести войско домой без постановления афинян и придется продолжать войну в Сицилии, то для этого следует отступить, перенеся стоянку в Фапс или Катану. Оттуда афинское войско должно набегами опустошать страну, нанося урон врагам и вместе с тем добывая средства к существованию. Морскую же битву, по словам Демосфена, следует давать не на узком пространстве в выгодных для врага условиях, а в открытом море, где афинянам пригодится их мореходное искусство и афинские корабли смогут свободно маневрировать, нападая и отступая, не стесненные ограниченностью поля действий. В итоге Демосфен считал совершенно неразумным стоять на месте, а предлагал немедленно, чем скорее, тем лучше, сняться с якоря. Евримедонт также примкнул к мнению Демосфена. Возражения Никия, однако, вызвали колебания, и совет не принял никакого решения: военачальники предполагали, что Никий больше и лучше их знает положение и поэтому против отступления. Таким образом, афиняне, продолжая колебаться, остались на месте.

50. Между тем Гилипп и Сикан возвратились в Сиракузы1. Сикан, правда, потерпел неудачу в Акраганте, так как еще во время его пребывания в Геле сиракузская партия в городе примирилась с противниками. Зато Гилиппу удалось привести с собой из Сицилии значительные подкрепления, и в частности гоплитов, посланных весной из Пелопоннеса на транспортных судах2, которые прибыли из Ливии в Селинунт: в плавании их отнесло бурей в Ливию, и киреняне3 дали им две триеры и лоцманов. Во время плавания вдоль берегов Ливии они оказали помощь евесперитянам4, осажденным ливийцами, одержав над ливийцами победу. Продолжая свой путь вдоль побережья, они прибыли в карфагенский торговый порт Неаполь5, откуда до Сицилии кратчайшим путем два дня и одна ночь плавания, а затем переправились в Селинунт. Тотчас же по прибытии гоплитов сиракузяне стали вновь готовить атаку против афинян на суше и на море. Афинские военачальники видели, что к противникам прибыли новые подкрепления, в то время как их собственное положение не улучшалось, а, напротив, со дня на день становилось во всех отношениях хуже; особенно опасным было усиление болезней в войске. Теперь они раскаивались, что не отплыли из Сиракуз раньше. И Никий теперь уже не противился, как ранее, отступлению, но лишь считал нужным не принимать открыто решения об этом6. Поэтому военачальники отдали приказ всей эскадре приготовиться, чтобы как можно незаметнее отплыть по данному сигналу. Однако, когда все было уже готово к отплытию, произошло лунное затмение7, так как в это время как раз было полнолуние. Большинство афинян потребовали от военачальников отсрочки отплытия. И Никий (который вообще придавал слишком много значения предзнаменованиям и тому подобному) также заявил, что не может быть и речи о том, чтобы двинуться с места, пока не пройдут указанные прорицателями трижды девять дней8. Вследствие этого отплытие было отложено, и афиняне остались у Сиракуз.

51. Узнав об этом решении афинян, сиракузяне еще более воспрянули духом, в уверенности использовать их затруднительное положение: афиняне уже сами признали, что не имеют больше превосходства над противником ни на суше, ни на море, иначе они не решились бы на отступление. В то же время сиракузяне не желали позволить афинянам утвердиться в каком-либо другом месте Сицилии, где с ними было бы труднее бороться, но хотели вынудить афинян как можно скорее принять битву как раз здесь, где сиракузяне имели преимущество. Итак, сиракузяне посадили команду на свои корабли и несколько дней, сколько сочли нужным, производили учебные маневры. В подходящий момент они в первый день атаковали афинские укрепления. Когда небольшой отряд гоплитов и всадников выступил против них из ворот укрепления, сиракузяне отрезали некоторое число гоплитов и, обратив их в бегство, стали преследовать. Вход в укрепление был узок, и афиняне потеряли в схватке 70 лошадей и несколько гоплитов.